Дышать было с грехом пополам можно. Дыхательные пути остались чистыми, только в рот набилось кило снега и пришлось его разжевывать и проглатывать до зубной боли.

Слышать собственное дыхание в замкнутом пространстве оказалось неприятно — слишком громко. Тело ныло, но не так, словно ломано-переломано, а вполне терпимо. Будто Кучина расстреляла рота балерианских пращников, но нашло цель не более десятка камешков. Теперь мегатонник рискнул по очереди осторожно пошевелить всеми конечностями. Диагноз подтвердился — переломов нет.

Тогда Илья, как учили, на слух подсчитал пульс. Он оставался совершенно спокоен. И, кроме того, по избыточному давлению крови в голове выяснилось, что воин застрял вверх тормашками. Это случилось очень кстати, ведь выкарабкиваясь из завала, он не собирался бросить несчастную домашнюю скотину. И, кстати, ногами вперед легче применить практику „нарыв“.[35]

Не став считать в уме ни до ста, ни до пятидесяти, Илья принялся крутить бедрами ламбаду, постепенно наращивая скорость и амплитуду. К сожалению, взрыхленный снег не весь вминался в стенки образующейся шахты, а частью ссыпался вниз и жалил лицо. Но это следовало перетерпеть и не забыть сделать трубу не гладкоствольной, а нарезной, чтоб потом тупо не искать отсутствующий упор.

Параллельно Илья инициировал активное окисление и расщепление жиров в подкожной прослойке.[36] К реакции уже сама собой спешно подключилась печень, и кислота пошла распадаться на углекислый газ и воду. Это были крайне опасные для организма, но необходимые упражнения из арсенала древних каряков.[37] Во-первых, от выделяющегося тепла резко, до сорока Цельсия, подскочила температура тела. Во-вторых, мегатонника обильно прошиб пот, и облако пара осело на свежих стенках. Но укрепило их.

Кое-как уплотнив снег на уровне бедер, Илья, пока не сжег все жировые запасы, притушил реакцию выделения организмом дополнительного тепла. Сжался в кукиш и распрямился по-кальмарьи, буравя лавинный блок и не забыв за узду волочь за собой оклемавшееся и забарахтавшееся внизу животное. Теперь воину стало гораздо легче дышать в отвоеванном пространстве. Зато принялись замерзать ноги и клонило в сон — не от углекислого газа ли?

Вспомнив последнее, что видел на поверхности, а именно — накатывающуюся лавину — Кучин мысленно прикинул суммарный объем сошедшего снега. Представил математическую формулу и стал заполнять ее исходными параметрами. Плотность и массу снега на один кубический метр… свое место в начале вращения относительно угла крутизны склона… количество полных кувырков, умноженное на длину описываемой окружности… Решение уравнения показало, что до поверхности придется сплясать около семи ламбад.

Он ошибся, насчитались — все десять, потому, что не учел добавочную массу и вращательный момент не отпущенного на волю вьючного животного. Пустяки, Энштейн в школе тоже ходил в двоечниках.

Выбравшись наружу, Илья оглянулся. Большое злобное солнце примерзло к небу. Вершины гор безмолвствовали. Мегатонник переохладился — ерунда. Надышался углекислым газом, и очень болела голова — вообще чепуха на постном масле. Зато крайне удачно лавина не задела площадку рынка. И теперь там в большом изобилии валялось разбросанное альпинистское снаряжение и прочие ничейные товары: тюфяки из шерсти, ватные китайские одеяла, ковры ручной работы… Благо, местные жители сделали ноги.

По большому счету як стал не обязателен, но не бросать же бычка на погибель. Растянувшись на брюхе перед скважиной и для надежности широко раскинув ноги, отдышавшийся Илья поднатужился и за огрызок уздечки, словно репку за ботву, потихоньку-помаленьку стал вытаскивать животинку наружу. Вот уже показалась пропитанная в муку перемолотыми и искрящимися льдинками бело-серая шерсть. Вот-вот из норы высунется мычащая губастая морда.

Ба! Знакомые все рожи. Лавина сыграла злую шутку. Вместо покорного трудолюбивого жвачного животного Илья выудил отфыркивающегося и жалобно скулящего йети с подбитым глазом.

— Кто на нас с мечом пойдет… — не договорил мегатонник крылатые слова, подумывая миролюбиво проводить зачинщика пинком под облепленный сосульками зад. Но не стал. — Не дрейфь, дружок, спасатели прибудут обязательно. Но мой тебе совет, как только извлекут из-под завалов последнего родича, бросайтесь наутек.

Йети неразборчиво мяукнул в ответ, но не злобно. Кажется, он не только понял, что этот сильный гомо сапиенс больше не желает ему зла, но и принял совет к сведению. Во всяком случае, йети вполне добросердечно позволил Кучину снять с себя уздечку и почесать за ушком на прощание.

По проваливающемуся по колено снегу мегатонник затопал к брошенным сокровищам. Внезапно снежную пашню пробила белая лохматая лапа и попыталась поймать Илью за ногу. Илья по-жабьи отпрыгнул и глубоко вогнал каблуки в снег на ровном месте. Еще одна шустрая лапа вынырнула прямо под носом, стараясь зацепить мегатонника хотя бы когтем. Сигая, словно по минному полю, Кучин кое-как оставил позади лавинный вынос, обросший царапающими воздух лапами, будто дело происходило на кладбище оживших мертвецов.

Однако, экипировавшись теплой одеждой, палаткой, bivi bag’u, снаряжением „RED FOX“ и, став на лыжи „Beskide“, Илья не покинул развалы, пока не надыбал коротковолновую рацию. Оснастившись по первое число, Кучин двинул прокладывать лыжню в обход щупающих пустоту торчащих из снега лап сначала к тому месту, где кончалась заплатка лавины и начинался след санных полозьев. А далее по следу полозьев до самой победы.

— Всем, кто слышит, — по рации воззвал Кучин на пейджн инглиш, — Даю координаты. Здесь в результате лавины под снегом оказалось около пятидесяти снежных людей.

Эфир ответил белым безмолвием.

— Всем, кто слышит! Говорит профессор Лондонского центра по изучению природных аномалий Ильман Кучинзон, — не отчаялся Илья, — За каждую живую особь йети Британский зоологический музей обещает один миллион фунтов стерлингов. В районе деревни оказались плененными снежной лавиной пятьдесят особей этой ранее не известной науке породы. Передаю координаты…

— Эй, френд, — тут же в руладах помех аукнул эфир, — Повтори-повтори, сколько музей за голову платит?

— Говорит станция горных спасателей „Ледяной дракон“. У нас на вооружении прекрасные длинные гляциологические щупы, и лучше нас никто не прозондирует лавинный вынос. Наш долг — спасти редких животных. Просьба всем любителям — не путаться под ногами у профессионалов.

— Внимание, внимание! Говорит лыжная база „Муслон“, мы уже выслали в указанную вами точку вертолет…

Впереди мегатонника ждал беспримерный марш-бросок. К ночи он поставит палатку и только закрепит страховочную веревку на двух крючьях, как опорный снежник ухнет в пропасть. И Кучин, не в силах матом перекрыть вой ветра, провисит на веревке всю непроглядную ночь. А ветер будет трепать и мусолить палатку, будто котенок бантик. Еще чуть-чуть, и пальцы примерзли бы к веревке.

Потом он все равно не убережет палатку. Находясь в непрерывной снежной почти лавине ему удастся подняться на семь веревок до площадки. Но при попытке поставить палатку, ее из рук вырвет воздушной волной от проходящего рядом камнепада. А дальше у Ильи останется так мало закладок и дюльферов, что каждую веревку доведется крепить на одной единственной закладке. А порода горы в этом месте — мрамор черепичный — крошится, как горбушка птичкам, за здорово живешь, и трещин почти нет.

Илья, свешиваясь на всю веревку, примется раскачиваться маятником и простукивать молотком стену. Выстучав самые прочные места, Илья начнет расковыривать там подходящие щели и вбивать туда закладки, словно откладывающий яйца короед. И вдобавок веревки будут становиться все короче, ведь придется отрезать куски на петли.

Некогда это был чудесный дворец, жаль — обветшал сверх меры, будто в нем живут вместо людей знающие кроме португальского немецкий язык призраки. А у этой девчонки внутри словно был встроен рок-эн-рольный моторчик. О том, чтобы двигаться по прямой от точки А до точки Б, и речи быть не могло.