Таким образом, для них душа, по-видимому, обозначало тело – одаренное атрибутом разума, и потому предполагалась уничтожающейся вместе с телом. Держась такого мнения, они, понятное дело, должны были видеть высочайшую цель человека в чувственных наслаждениях и признавали страдание просто как неизбежный спутник удовольствия.

Цитируется такой стих:

«Удовольствие, происходящее у человека

от соприкосновения с чувственными объектами, Не должно цениться как сопровождаемое страданием – таково предостережение глупцов:Плоды богаты вкуснейшими зернами – Какой человек, понимающий свой истинный интерес, отвергнет их потому, что они покрыты шелухой и пылью?»[72]

Из всего этого мы видим, что система чарваки – хотя основные ее философские принципы и были развитыми – была по своим свойствам скорее практической, чем метафизической, откровенным учением утилитаризма и грубого гедонизма. Очень жаль, что все подлинные книги этих философов-материалистов потеряны, так как они, вероятно, позволили бы нам поглубже заглянуть в древнюю историю индийской философии, чем мы можем заглянуть при помощи учебников шести даршан, на которые главным образом мы и должны полагаться. Следующие стихи, сохраненные Мадхавой в его Извлечениях, почти все, что нам известно из учения Брихаспати и его последователей.

«Огонь горяч, вода холодна и воздух чувствует холод.

Как создано такое различие, мы не знаем,

потому оно должно происходить

от их собственной природы (свабхава)».

Самому Брихаспати приписывают следующую инвективу:

«Нет ни рая, ни освобожденияи, конечно, нетя в другом мире;Нет актов ашрамов (стадий жизни) или каст,производящих награду,

Агнахотра, три Веды, три жезла (которые носили аскеты) и вымазывание себя пеплом – Все это манера жизни, устроенная творцом[73] для людей, лишенных ума и мужества. Если жертва, убитая при джьотиштоме, идет на небо,То почему бы не пойти туда и собственно его отцу, убитому там жертвоприносителем? Если жертва шраддхи доставляет удовольствие существам умершим,Тогда давать viaticum людям, странствующим здесь, на земле, было бы бесполезным. Если пребывающие на небесах получают удовольствие от приношений. То почему не давать пищу здесь людям, пока они там наверху?Пусть человек, пока он живет, будет счастлив; а после займа денег пусть он пьет гхи, Как может возвратиться тело, когда оно стало прахом? Если тот, кто оставит тело, идет в другой мир, То почему он снова не возвращается, привлекаемый любовью своих родных? Потому погребальные обряды предписываются брахманами Как средство к жизни; ничего другого и не известно никому.Три составителя вед были глупы, плуты и демоны.Слова пандитов столь же непонятны,как джарбхари, турпхари.Неприличный акт (принесение в жертву коня)совершается царицей,Провозглашенный плутами, а также и другие вещи.Еда мяса также предписана демонами».

Это, конечно, сильные выражения – настолько сильные, как любые, употребляемые материалистами, древними или новыми. Хорошо, что мы знаем, как стар и насколько распространен этот материализм, потому что иначе мы навряд ли поняли бы попытки, делаемые другой стороной, противодействовать ему, установив истинные источники или мерила знания (праманы) и другие основные истины, признаваемые существенными как для религии, так и для философии. Понятие об ортодоксии в Индии, однако, очень отлично от того же понятия в других странах. В Индии мы встречаем философов, отрицавших существование личного бога (Ишвара), и тем не менее терпимых как ортодоксальные до тех пор, пока они признавали авторитет вед. Такое-то отрицание авторитета вед и сделало Будду сразу еретиком в глазах брахманов и вынудило его основать новую религию или братство, тогда как последователи санкхьи, во многих важных вопросах не особенно сильно отличавшиеся от него, оставались безопасными под охраной ортодоксии. Некоторые из обвинений, выдвигаемых против брахманов бархаспатьями, те же самые, которые предъявляли против них последователи Будды. Потому, принимая во внимание, что по жизненному вопросу об авторитете вед санкхья согласна, хотя и непоследовательно, с ортодоксальным брахманизмом и отличается от буддизма, было бы гораздо легче доказать, что Будда заимствовал свои идеи от Брихаспати, а не от Капилы, предполагаемого основателя санкхьи. Если мы правы в нашем мнении о неорганическом и богатом развитии в древней Индии философских идей, то идея о заимствовании, столь естественная для нас, кажется совершенно неуместной в Индии. Хаотическая масса догадок относительно истины носилась в воздухе, и не было никакого контролирующего авторитета, и даже, насколько нам известно, не было обязующего общественного мнения, которое могло бы привести этот хаос в какой-либо порядок. Потому мы имеем столь же мало права на утверждение, что Будда

Позаимствовал у Капилы, как и на утверждение, что Капила заимствовал у Будды. Никто не будет утверждать, что индусы заимствовали мысль о кораблестроении у финикийцев или постройку ступ (stupas) у египтян. В Индии мы находимся в мире, отличном от того, к которому мы привыкли к Греции, в Риме или в современной Европе, и нам незачем сразу составлять заключение, что так как одинаковые мнения встречаются в буддизме и в философии Капилы (в санкхьи), то первый заимствовал у второго или, как полагают некоторые, второй у первого.

Хотя мы легко представляем себе, каков был общий дух философии древних индийских еретиков, – назывались ли они чарваками (бархаспатьи), но об их учениях мы, к несчастью, знаем меньше, чем об учениях других философских школ. Это для нас только имена, вроде имен Яджнявалкья, Райква и других древних руководителей индийского мышления, о которых упоминается в Упанишадах и которым приписываются известные заявления. Мы знаем некоторые из выводов, к которым они пришли, но о процессах, которыми они пришли к ним, мы почти ничего не знаем. Из этих заявлений мы узнаем только, что в Индии должна была существовать значительная деятельность философского мышления задолго до того времени, когда была сделана попытка разделить это мышление на шесть определенных философских систем или попытка записать эти системы. Даже тогда, когда нам называют известных лиц, вроде Джаймини, Капилы и других как авторов известных систем философии, мы не должны считать их оригинальными творцами философии в том смысле, в каком были таковыми Платон и Аристотель.