— Оракулы говорят, что сын конунга принесет много побед и радости братству викингов, — во всеуслышание объявил Говоритель закона.
«Свет. Принесет свет».
— Мой сын! — На суровом лице Токи заиграла улыбка. — Радуйтесь, друзья! Сегодня год, как родился мой сын, сын Токи из клана Топоров!
Говоритель закона воздел ладони к небу, мысленно взывая к хранителю морских пучин.
— Отчего ты не весел, наш славный Торгейр? — Молодой конунг все еще смеялся, но глаза его походили на две острые льдинки. — Эй, лежебоки, живо налейте Говорителю рог меда!
— Нам надо обсудить одно дело. — Торгейр остановил трелля, подбежавшего с полным бычьим рогом медовухи. — Прошу тебя, Токи. Нам надо поговорить наедине.
— Случилось что-то плохое? — Лютые привстали, чутко наблюдая за своим вождем.
— Пока нет, — успокоил Говоритель. — Но непременно случится. Если мудрый конунг будет ждать.
— Я не буду ждать! — Токи тряхнул гривой. — Клянусь, никакая весть не напугает меня, Говоритель. Я сделаю так, как лучше для нашего братства!
Глава двадцать третья
В которой саамы знакомятся со словом «честь», один выходит против семерых, а Пиркке Две Горы плачет
— Возьми меня с собой!
— Не возьму. Ты еще слишком молод.
— Мне уже двенадцать!
— Не ври! Никто не знает, сколько тебе лет! Я обещала Укко, что буду учить тебя до осени. Я не хочу, чтобы тебя убили или выжгли печать на лбу!
— Почему меня должны убить? Ты ведь говорила, что норвежцы приходят только за данью.
— За данью, за данью… Ой, мальчик, не гневи меня. Прежде они приходили за пухом и мехом, при старом господине, и всегда было известно, что они возьмут. Но потом Харальд Серая Шкура поссорился с родичами, и бедных саамов обирают все, кто захочет…
— И Глум Бешеный Кот? Этот родич Хромого Хьялти?
Пиркке потемнела лицом.
— Ой, мальчик, я не знала, что Глум — это свояк Хьялти. С Хьялти я дружу очень давно. Так получилось, что я дважды принимала роды у его матери, он мне почти как сын. Хотя у старой Пиркке нет сыновей… Я не знала…
— Что ты теперь будешь делать?
— Не знаю… — Пиркке выглядела крайне растерянной. — Наши мужчины раньше не дрались с норвежцами. Тех всегда больше, у них железные мечи и топоры, у них лучше корабли. Вчера я видела охотников с сейда Спящего Человека. Они не хотят платить дань Глуму. Они говорят, что рыбаки тоже не хотят платить. Рыбаки в этом году уже отдали долю ярлу.
— Можно собрать людей и прогнать этого Глума, — предложил Северянин.
— Как прогнать их всех? — возразила старуха. — Рыбаки видели девять больших кораблей. Они уже собрали дань в соседнем фиорде. Четверых убили. Только буря помешала им доплыть до нас.
Даг задумался.
— Но в лес они не полезут?
— Отсюда до моря полдня на оленях, — хмыкнула старуха. — В Две Горы они не доберутся. Но они грабят всех морских охотников.
— И с каждым годом отбирают все больше? — закончил за нее Даг.
— Что ты хочешь сказать?
— Хочу сказать, что на следующий год будет еще хуже.
— Хозяйка, он дело глаголит, — вставила Нелюба.
— Я поеду, — уперлась Пиркке. — Я скажу мужчинам, чтобы они спрятали оружие. Они погибнут. Норвежцев слишком много.
Даг все равно не понимал, как можно так легко отдавать свое кровное добро. Он представил, как кто-то требует полсотни беличьих шкурок с его отца. Олав Северянин предпочел бы погибнуть и погубил бы всех хускарлов, но захватчикам достались бы одни головешки.
— Пиркке, ты так говоришь, потому что не хочешь ссориться с Хьялти?
— Хьялти нет до нас дела, — поморщилась вельва. — Хьялти слишком далеко. Я не могу сказать Глуму, чтобы он ушел, только потому, что люблю Хьялти. Я многих люблю. Пиркке Две Горы знают повсюду, до самого Сконе.
Северянин задрожал от гнева.
— Я все равно пойду следом за тобой!
— Ты крепкий, как молодой громоплодник, — попыталась успокоить парня Нелюба, — но хозяйка права. Саамы не должны драться.
— Все равно пойду, — заупрямился Даг. — Если не возьмешь меня, побегу следом!
— Ой, ладно, ладно, — сдалась вельва. — Поедешь со мной, только никуда не бегай один!
Дагу показалось, что втайне старуха обрадовалась его настойчивости. Видимо, предстоящее дело не внушало ей уверенности.
За сейдом Спящего Человека вельва свернула на запад. Олени шустро бежали по едва заметной тропе. Вельва косилась на лук, стрелы и прочее вооружение Северянина, но вслух больше не ругалась. На становище вельвы Звездочки их встретили возбужденные охотники, их собралось человек пятнадцать. Еще больше мужчин вельва догнала у Сухих Утесов. Сухие Утесы потому так и назывались, что возвышались высоко над краем леса, в таком месте, куда никогда не мог доплюнуть соленый океан. Отсюда открывался захватывающий вид на фиорд и привычные места морской охоты.
— Они сожгли деревню Вайненона, — затараторили обычно сдержанные мужчины. — Они убили его сына и увели дочку…
— За то, что им не собрали пух и шкуры…
— А пух уже отдали хавдингу Ториру, который приходил от ярла!
— Мы не будем платить дань дважды!
— Лучше мы заберем женщин и уйдем на север, в тундру!
— Нет, мы будем драться! Пиркке, ты должна нам помочь. Ты можешь наслать на них ураган?
— Вам надо идти домой, — обратилась Пиркке к мужчинам. — Ураган не поможет. Вы не сможете прогнать норвежцев. У вас нет хорошего оружия.
Даг внимательно осмотрел крошечную армию. С первого взгляда стало ясно, что эти парни обречены на гибель. Никто не носил меч. В лучшем случае — топоры дровосеков или длинные ножи, с которыми хорошо ходить на зверя, но не сражаться с человеком.
— Мы ляжем вон там, — сморщенный чернолицый человек указал на обрыв. — Мы отгоним их стрелами.
— Так ты и раньше говорил, — отмахнулась вельва. — Тогда они догнали наших и всех зарубили.
Дальше вельва заговорила на финском очень быстро, и Даг перестал ее понимать. Чернолицый спорил и что-то горячо доказывал, ему вторили другие охотники. Северянина их перепалка уже не занимала.
Навстречу храбрецам, по уступам утеса, торопились жители рыбацкой деревни. Снизу вверх змейкой вилась утоптанная тропа, люди на ней казались муравьями. Женщины несли детей, старики тяжело тащили скарб и припасы, мужчины мрачно замыкали шествие с сетями и острогами. Они бежали от грабителей, заранее зная, что от деревни на берегу ничего не останется.
— Куда пойдете? — спросила их Пиркке.
Старший из мужчин что-то устало ответил, показал в направлении леса.
— Их соседи уже ушли к сейду Серого Источника, — перевела Дагу колдунья. — Они всегда туда уходят, если с моря опасность. Норвежцы убили в море шестерых, кто не захотел делиться уловом…
Даг увидел драккары. Они разительно отличались от утлых суденышек финнов. Со страшными рогатыми мордами они выглядели, как чудовища, всплывшие из пучины. Подойти к берегу драккарам мешали отлив и сильной боковой ветер. На флагманском корабле уже свернули парус, на других еще раздувались полосатые полотнища.
Видимо, норвежцы отчаялись дождаться штиля, но и подвергать опасности днища на острых камнях им не хотелось.
С драккара прямо в пену попрыгали человеческие фигурки, они поплыли, держа над головой топоры. Но второму кораблю повезло больше. Он сумел приблизиться к острым скалам настолько, что спрыгнувшие моряки погрузились только по пояс. Они толпой схватились за канат и потащили драккар к берегу. Гребцы задрали весла. С моря доносились зычные команды, смех и звон оружия.
Даг внезапно ощутил себя зверем, на которого охотятся. До сей поры он всегда мысленно воевал на противоположной стороне. Его дядя Свейн Волчья Пасть и другие отважные воины, это они нападали, высаживались во вражеских землях и захватывали жирную добычу. Это с ними Даг сейчас должен был стоять у борта, точить секиру и грабить глупых дикарей!
Но все переменилось.
Беженцы еще не успели добраться по тропе до вершины утеса, когда викинги уже вылезли на прибрежную гальку. В их распоряжении оказались сразу две деревни, но из жителей — только собаки, пара тощих птиц и облезлых лошадей, которых рыбаки не могли поднять на кручу.
