Молящиеся со стоном отпрянули от ворот. Те, кто не поместились в храме, упали на колени. Но Северянин упорно переставлял ноги. Упасть здесь — означало быть растоптанным.

И вдруг… колесница Тора сдвинулась с места. Оказалось, что вращение тысячеголовой массы прервали особые стражники, подчинявшиеся только конунгу-жрецу. Они растолкали молящихся, плечами и копьями образовали широкий проход и сами впряглись в колесницу. Разом натянулись серебряные цепи, бесшумно покатились смазанные колеса, спрятанные под копытами деревянных козлов, громадная статуя с молотом качнулась и поплыла к дверям.

Толпа ахнула.

— Тор едет в Священную рощу!

— Тор примет жертву Девяти!

— Хвала Дизаблоту, хвала ванам!

Бонды повалили наружу. Колесница неторопливо выкатилась через центральные двустворчатые ворота, ее тут же со всех сторон облепили сотни страждущих.

— Идем, идем, — заторопился Горм. — Парни, это бывает раз в девять лет!

Колесница двигалась медленно, рывками, но неуклонно приближалась к Священной роще. Где-то забил барабан. Ему ответил второй, третий… Стражникам помогали дренги местного ландрмана, они отодвигали людей копьями, образовав сплошную живую стену. По периметру рощи застыли всадники с копьями и луками, чтобы никто не проник на церемонию со стороны. Вокруг Золотого Храма полыхали костры, там вовсю готовилось кушанье. А впереди, в зеленом сумраке Священной рощи, дымили другие костры…

По утоптанной колее Тора завезли на опушку. Казалось, сильные козлы сами прокладывают себе путь. Тор покачивался над толпой, его молот слегка подрагивал. Младшие жрецы облачились в длинные серые балахоны, на головах у них, как и у жреца-тула, появились закрытые шлемы с рогами. Эти шлемы полностью скрывали голову. Там, где должны были находиться лица людей, скалили бронзовые зубы морды чудовищ. От этого чудилось — шествие возглавляют не жрецы, а посланцы из нижних миров.

— Дизаблот… Дизаблот… Дизаблот…

Люди выстраивались широким полукругом на опушке. Девять каменных скамей ожидали свои жертвы. Девять жрецов сквозь прорези для глаз смотрели на Тора из своих чудовищных масок. Первой жертвой стал черный петух. Ему перерезали горло и повесили на коротком верхнем сучке ближайшего ясеня. По роще пронесся ветерок, затрепетали пестрые ленты и полотнища, всколыхнулся искристый снег.

— Тебе, защитник Мидгарда, тебе, покоритель исполинов…

— Тебе, носитель молота Мьелльнира, пояса силы и железных рукавиц…

— Обереги нас от великанов!

— Обереги от властелинов тьмы!

Несколько мгновений тишины люди наслаждались блеянием черного барана. По мановению руки верховного тула слуги храма одновременно подняли кривые ножи. На лезвиях сверкнули руны. Словно даря милость своему народу, Тор раздвинул тучи. Скупой солнечный луч выбил искры из снега.

— Добрый знак…

— Рыжебородый услышал нас!

Барану связали задние ноги, веревки перекинули через крепкие ветви соседнего дуба. Барашек оставался жив еще долго, даже в подвешенном состоянии. Конунг-жрец объявил народу, что это тоже доброе знамение, Тору нравится, когда его жертвы долго путешествуют между мирами. Дагу тоже понравилось смотреть, как баран дергается в петле.

— Каждый день будут убивать по одному, — тихо напомнил старина Горм. — Девять дней будем приходить и приносить Тору девять великих жертв.

За бараном последовал крупный пес. Какой-то счастливый человек плакал, упав на колени. Горм тихо сообщил родичам, что этому бонду повезло — двух его собак отобрали для жертвы. Чем-то собаки приглянулись посланцам храма. Даг стучал зубами, но холода не ощущал. Болезнь тоже на время отступила.

Остался только он — и Дизаблот.

И девять жертв.

Барабаны отбивали сложный ритм, «серые балахоны» что-то хором выкрикивали.

— Несут, несут!

— Ведут вепря! Расступитесь!

Следующими на опушку рощи притащили упирающегося кабанчика. Даг залюбовался его блестящей шкурой — наверняка заядлый охотник Сверкер не отказался бы от такой! Вепрю быстро перерезали глотку и повесили на ясене.

Когда привели козла, жрец-тул указал пальцем в толпу. Тот, на кого он указал, с благодарностью поклонился, вышел и взялся за нож:. Даг скоро понял, что зарезать жертву в такой день считается великой честью. Он стал болеть за отца и за других знакомых, чтобы повезло хоть кому-то. Однако Северянину не досталось ни козлов, ни барашков, ни оленей. Оленя убивали красивее всего и выбрали наверняка самого лучшего. Какой-то бонд в толпе похвалялся, что именно его олень удостоился такого счастья.

— Ведут их, ведут…

— Тебе, победитель Мирового Змея…

— Тебе, победитель Белого Бога, убийца проклятых христиан!

Жрец-тул шагнул к костру. От сложенных высоким шалашом поленьев валил сладковатый красный дым. В бликах багрового пламени мохнатая фигура предсказателя, с воздетыми к небу руками, казалась кошмарным призраком.

— Возьми их плоть, возьми свою долю, защитник асов!

На вязах и дубах уже болтались волк, кабан и красивый жеребец. Сосед Северян, Халльвард Жаворонок шмыгал носом в заднем ряду и не скрывал счастливых слез. Его замечательный жеребец, вороной с белым пятном во лбу, любимец всей семьи, приглянулся жрецам. Он умирал достойно, доля асов стекала правильно, и все были довольны. Подвешивать коня — дело непростое, требовалось много сильных рук. Ему связали отдельно задние и отдельно передние ноги. А голову укрепили так, чтобы ночью своей долей могли полакомиться те, кому она предназначена.

— Сам конунг Бьерн пожертвовал трех коней и двух знатных пленников, — вполголоса рассказывал кто-то позади Дага, пока велись приготовления к главной части торжества. — Говорят, он задобрил жрецов и местных бондов тремя марками золота!

— Это точно, — ответил другой голос. — Сегодня такой день, что конунгу лучше быть покладистым…

Даг с усилием повернул голову, поискал глазами Бьерна. Могущественный правитель стоял на снегу с бледным лицом, все так же раздетый и безоружный, с огромным золотым кольцом на руке. Даг мигом вспомнил истории старины Горма про то, как великие жрецы убивали правителей страны. Такое случалось в Свеаланде не раз, если конунг не выполнял своих клятв, данных кольцу, или если наступал мор. В дни Дизаблота жрец-тул мог запросто обратиться к бондам и объявить, что бескормица или болезни насланы асами в наказание за плохого правителя.

Случалось так, что правителя резали здесь же, в храме, на священной скамье, чтобы спасти народ от больших бед.

Но нынче тул ничего не сказал. Наверное, Тору понравились рабы и жирные монахи, привезенные дядей Свейном. Вначале Тору подарили пленных норвежцев. Один кричал и брыкался, взывая к вчерашним торговым напарникам. Он угрожал, что его друзья в Хладире сделают то же самое со всеми шведскими торговцами.

— Ты не торговец, — оборвали его люди в бронзовых масках. — Ты продавал своих и воевал с женщинами. Теперь пусть хозяйка подземного царства решит твою судьбу.

Один ловкий надрез — и норвежский разбойник лишился возможности говорить. Через распоротое горло он еще мог кое-как дышать, изо рта его лезла розовая пена, ноги скребли по земле, связанные руки дергались за спиной. Норвежца подняли вместе с его товарищем по несчастью и понесли обоих к выбранной толстой ветке.

— Повесьте их на том месте, где в прошлый раз висел ярл мятежного острова, — прошамкал предсказатель. — Это хорошее место. Тут всегда поет ветер, тебе будет не скучно. И отсюда хорошо видно, как мы будем веселиться в городе. Ты сможешь повеселиться вместе с нами…

Но сильный викинг ухитрился каким-то чудом высвободиться. Он растолкал плечами жрецов и, мелко перебирая связанными ногами, побежал в глубину рощи. За ним в сугробах осталась глубокая траншея. За беглецом кинулись стражники. Под одобрительный хохот его скоро притащили назад, викинг лягался и вертелся, но быстро слабел от потери крови.