Тепло на лице, лучи гладят его, словно родной ладонью.

И, наконец, последняя стихия. Лунная, доставившая мне столько хлопот около недели назад. Серебро пляшет на сером, почти сливаясь с ним. И столько эмоций, столько чувств ассоциируется с каждой, даже самой маленькой искрой. Ведь это — отражение моей души, маленькая частица меня, заключенная в руну. Но сейчас ко всем ощущениям примешивается еще и легкая боль. Горечь. Пустота.

Я поднялась с корточек, выпрямилась и потерла чуть затекшую поясницу. Достала из рукава тонкий стилет, почти близнец того, что удерживал прическу, и встала в центр круга. Снова кровь, снова резкие слова… а в следующую секунду для меня перестал существовать реальный мир.

Та Сторона, как всегда, холодна. Но сейчас, когда со смерти Иллестора прошло еще так мало времени, это место меня еще и немного пугает. Мне слышится отголосок орлиного крика, отражающийся от стен. При желании я даже могу найти оборотня среди душ.

Но мне не хочется этого, иначе я все-таки дам волю эмоциям.

Снова ноги ступают по дорожке, и снова я направляюсь к Чертогу. Он, как всегда, величественен и мрачен. И так же, как и всегда, колонны увиты голубыми цветами. И снова Хозяйка заменяет отсутствующего мужа. Впрочем, сейчас мне все равно, к кому обращаться.

— Дитя… — она улыбается так мягко, что я почти верю в искренность этой улыбки. С другой стороны, зачем Хозяйке лгать? — Ты опять пришла?

— Ты ведь знаешь, зачем я здесь, — я чуть склоняю голову. Волосы, сдерживаемые стилетом, не рассыпаются по плечам, и мне становится даже немного не по себе без щекочущих шею прядей. — Ты всегда знаешь, зачем я прихожу.

— Знаю, — легкий кивок, и женщина оказывается на ступенях, недалеко от меня.

— Тогда помоги мне, — я смотрю Хозяйке в лицо. Прямо в голубые глаза, по краю словно бы подернутые изморозью. Как инеем… Я чуть горько усмехнулась, зная, что около рта сейчас возникли неглубокие, но все же складки. В двадцать два года…

— Ты идешь путем мести… Уверена, что хочешь этого? — от проницательного, видящего меня насквозь взора становится немного не по себе. Но я лишь передергиваю плечами и успокаиваюсь.

Все ведь хорошо.

— Уверена. Такое не прощают никому и никогда.

— А ты вообще… умеешь прощать?

Вопрос хороший, и если бы я знала на него ответ…

Ведь смогла однажды, забыла, простила… Стоп. Ключевое слово — забыла.

Да и то не до конца. Шрам на спине ноет в промозглую погоду, напоминая о крайней глупости и нелепой самоуверенности. Но кто в семнадцать лет не был самоуверен? Кто не думал, что его враг — не так силен, каким кажется на первый взгляд?

— К чему сейчас такие вопросы? — переспросила я, чуть склонив на бок голову.

— Быть может, потом будет поздно… — она философски развела руками. — Могут не простить и тебя. Когда-нибудь.

— Вот тогда я и буду думать. Сейчас за мной охотятся, и мне нужна эта помощь.

— Что ж…

— Так ты мне поможешь?

Фамильярность… что ж, пусть будет. Пускай.

Хозяйка неожиданно кивает. Усмехается чему-то своему и кивает еще раз, в такт своим мыслям. В глазах — неприкрытый интерес. Стихии, да она словно специально выставляет его напоказ!

Хочет сказать мне что-то?

Или просто?..

— Талеис аллер Лийирам сейчас находится в Торжице. И, думаю, особенно никуда не торопится, но и задерживаться надолго не собирается.

— А где он был в последнее время?

— Увы, — она разводит руками еще раз. — Мне это неведомо. Я могу лишь почувствовать настоящее мгновение, и не вижу ни будущего, ни прошлого живущих.

— Спасибо, — тихо поблагодарила я, оборачиваясь. И почти превратилась в каменную статую, узрев…

Нет, я надеюсь, что это не то, о чем я думаю…

Неужели…

Ничего не сказав Хозяйке, я сбежала со ступеней, кинулась вперед… и замерла на ходу, понимая, что уже не помочь. Опустила руку.

И вырвалась из этого сумрачного, пугающего меня своим холодом мира. Не попрощавшись.

Да простят мне Хозяева Сумеречного Чертога такую наглость…

Я вскочила с холодного, очень жестокого пола одним прыжком. Взглянула на аледа в немом отчаянии.

Не знаю, что он прочитал сейчас в моих глазах, но Мьоллен мигом переменился в лице. Через пару секунд он уже стоял рядом со мной, в центре потухшего круга, в который я строго-настрого запретила входить.

— Мьоллен… — я подняла глаза на аледа и поняла, что меня колотит. — Мьоллен… там… пошли со мной.

— Что случилось?

— Смерть… она… все увидишь сам, — сунув ноги в туфли, я выпрыгнула прямо из окна зала и понеслась вдаль. К морскому пляжу, укрытому от любопытных глаз сливавшимися воедино водопадами, чувствуя, что мне нужно сейчас именно туда. Мьоллен понесся за мной.

Около водопада остановиться, торопливо открывая портал… чувствую, что сил осталось мало, но все же…

Уже через пару секунд я оказалась на песчаном пляже. Море, рокот волн, крики чаек в прозрачной вышине, горький соленый ветер… Мьоллен неслышно встал рядом, и я нашла в себе силы оглядеться.

Чтобы тут же подавиться беззвучным криком от осознания того, что не ошиблась. Что увиденная на Той Стороне тень была реальностью.

Ториаль… почему?..

Ее вынесли на берег ласковые волны, и она так и пролежала на мокром песке несколько часов, пока мы не нашли ее. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох. Выдохнула. И только теперь решилась посмотреть на ту, которая еще вчера была моей подругой.

Сейчас это была кукла. Сломанная, мертвая кукла, брошенная ребенком, которому она надоела. Глаза закрыты, тень от ресниц падает на бледные щеки, которые уже никогда не оживит румянец. Бирюзовое платье, намокшее от морских волн, разметалось по песку, рыжеватые волосы смотрятся на нем необычно ярко. Но волосы не блестят, как раньше, не переливаются в солнечном свете. Даже они какие-то тусклые, безжизненные, как и сама Ториаль. Нет, не Ториаль, только ее тело. Эта кукла — не моя подруга, вся жизнь ушла из оболочки. Даже черты лица чуть изменились, заострившись. Мне почему-то захотелось кричать, упасть на песок, царапая его руками. Горечь и пустота, ощущаемые мной еще после смерти Иллестора, усилились в несколько раз. Серебряная Душа страдала по близким людям, и я страдала вместе с ней.

Орлиное перо в пустоте…

Прядь рыжеватых волос колышется на ветру…

Если бы сейчас я могла снести к призракам весь этот мир, то, наверное, сделала бы это. Мне хотелось это сделать, невозможно описать даже, насколько. Но я держалась. Самоконтроль, взять себя в руки. Это ведь страдаю не я. Страдает Серебряный ребенок, так остро чувствующий чужую боль.

Чужую пустоту.

Чужое страх.

Чужое… облегчение?.. от того, что не надо больше жить без него…

Я никогда не пойму, почему ты это сделала. Я не такая, моя любовь — не вечна, ведь я человек. Не эльф, как ты. Но я буду тебя помнить, как буду помнить и того, потеряв которого ты решилась на такой безумный шаг.

Ведь Серебряное Дитя все помнит…

Если б существовал шанс стать человеком, я бы с радостью ухватилась за него.

Внутренний голос, как всегда, прав. Но человеком мне не быть, придется привыкать. Да я и так ведь уже привыкла.

— Мьоллен, — я повернулась к мужчине. — Нужно сообщить ее семье.

Он кивнул. Так сочувственно и понимающе, что я не выдержала. Кинув что-то насчет извинения, я убежала с пляжа, построив портал. Раздвинула лианы, практически ныряя в мир аледов.

Выбежав из перехода на свое любимое место, я не стала, по обыкновению, садиться на камень. Просто рухнула в мягкую траву, почувствовав ее объятия. Стилет в волосах очень мешал, и я выдернула его. Несколько секунд посмотрела на разбегавшиеся по клинку солнечные лучили, и отшвырнула изящное оружие так далеко, как только смогла. Серебряные пряди мигом рассыпались по плечам, переплелись с травой…