Возможно, это связано с явлением, которое эльфы называют taliarnil ellenivare, что в переводе на язык Долины означает «угасающее благословение». По поверьям эльфов, женщина, рождая ребенка, дает ему не только жизнь, но и вливает в него благословение, жизненную силу… если хотите, можно сказать — часть души. Естественно, что восполняться ограниченному от природы резерву жизненной силы неоткуда, а с каждым ребенком его становится все меньше. Странно, но такое явление ни коим образом не относится к другим расам, это пресловутое благословение, так отравляющее Бессмертным жизнь, свойственно только эльфам. Правда, они уже несколько столетий думают над тем, как можно обмануть taliarnil ellenivare, но, судя по результатам, то ли мыслительный процесс зашел в тупик, то ли технологии не позволяют. Во всяком случае, если и идет прирост численности, то очень-очень медленно. С другой стороны, природа наделила эльфов большей физической силой, да и многие из них обладают магическими способностями, так что убить или покалечить эльфа — та еще проблема. Видимо, таким образом природа постаралась компенсировать эльфам семейную неполноценность.

Да и в последнее время стало появляться подозрительно много полукровок… видимо, лучезарные наконец сообразили, как еще можно продолжать пускай не чистейший, но все же род.

— Каиса, ты меня слышишь? — вопрос, заданный Мьолленом, застал меня врасплох и заставил вернуться в реальный мир. Оказалось, что пока я размышляла о физиологии эльфов и связанных с ней проблемах, Мьоллен и Ти'алнир успели обсудить проблему и прийти к выводу о том, что занятия будут ежедневными с утра примерно до шести часов вечера, и теперь алед интересовался у меня, не против ли я. Я была не против, поэтому Ти'алнир просиял и куда-то умчался, вернувшись вскоре с двумя зачехленными инструментами. Один из них эльф протянул мне, на втором сомкнулись руки Мьоллена.

Я расстегнула покрытую резьбой пряжку и достала на свет божий небольшую скрипку необычайно красивой работы. Скрипка… я очень люблю этот инструмент, но играю на нем весьма неуверенно, хотя есть пара произведений, которые я знаю превосходно. Меня с детства учили играть на ней, ведь по правилам воспитания благородная девушка обязана уметь рисовать, играть на музыкальных инструментах, танцевать, быть начитанной (в основном это относилось к сентиментальным романам, а не к той кипе научной и исследовательской литературы, перед которой трепетала я) и так далее. Но с тех пор, как я познала всю прелесть жизни путешественника, времени на занятия стало преступно мало.

Мьоллен же… я слышала, как он играет, и каждый раз, слыша очередную мелодию в его исполнении, понимала, что мне таких высот в игре не достигнуть никогда в этой жизни. Я вообще никогда не переставала удивляться Мьоллену, уж слишком много всего он умело в себе совмещал. Историк, ученый, музыкант, авантюрист-путешественник, и вместе с этим — мастер боевых искусств, да к тому же недурно владеющий магией, в том числе и боевой. Кладезь познаний по всему, что касается моего мира и еще десятка других. Наверное, мне очень повезло в том, что алед является моим другом.

— Ты умеешь играть на скрипке, не так ли? — мастер проницательно посмотрел на меня и на те привычные движения, которыми я взяла инструмент.

— Да, но не слишком хорошо. Вот он, — я кивнула на Мьоллена, — играет прекрасно, можешь мне поверить.

Я посмотрела на аледа и с трудом удержалась от улыбки, потому что Мьоллен смотрел на меня с таким видом, словно сам только что узнал о своих потрясающих способностях.

Знаю, он много раз жаловался мне, что на фоне сородичей его игра кажется блеклой и вялой, но по сравнению с людьми… может быть, конечно, я ничего не понимаю в Истинном Искусстве.

— Каким образом в этом мире творят чары? — полюбопытствовала я, оглаживая полированные бока инструмента. Мне плохо представлялось перетекание магии в музыку. Картина — это еще куда ни шло, но музыка…

— Ну, с чарами ты пока еще погорячилась. Сначала нужно научиться играть так, чтобы ты не задумывалась о том, что играешь. Игра должна стать чем-то… она должна стать частью тебя. Ты понимаешь, о чем я? — мастер пристально посмотрел на меня.

— Э-э-э… примерно.

— Ясно. Начнем с гамм, — широко улыбнулся эльф, доставая нотные листы. Я страдальчески скрипнула зубами — ненавижу монотонные упражнение, требующие терпения и усидчивости. Но о моей любви к тем или иным упражнениям никто не спрашивал.

Весь день, до самого заката, мы разучивали (точнее, повторяли и по тридцать раз проигрывали) гаммы, пассажи и арпеджио, и сие действо мне настолько надоело, что к концу занятия я уже готова была послать к призракам не только скрипку, мастера и ноты, но и Длаир в придачу. Мастер же, наоборот, остался вполне доволен и сказал, что если дело так пойдет, то через пару дней мы уже сможем чаровать над простейшими вещами. А через две недели, может быть, достигнем достаточно уровня для открывания порталов. Мне в это верилось довольно слабо, и я не могла представить, что предмет, который многие изучают на протяжении всей жизни, можно изучить за пару недель. Хотя я и сама предложила идею нашего обучения, мне представлялось нереальным ее осуществление. С другой стороны, нас обучают только одному виду применения силы…

Задумавшись, я сбилась и, поймав на себе взгляд Ти'алнира, торопливо заиграла снова, исправляя ошибку. Как ответил на мой возмущенный возглас о занятиях сам мастер, за короткий срок нам нужно было достичь того уровня игры, при котором сам музыкант не задумывается над тем, что он играет. Игра должна стать чем-то вроде дыхания, только тогда можно будет вливать в музыку силу, делая ее чарами. Да, перспективы вырисовывались… пессимистичнее не придумаешь. Мне начало казаться, что за эти короткие две недели я возненавижу свой любимый инструмент до такой степени, что он будет являться мне в кошмарах. С другой стороны, нашелся повод повысить качество своей игры на этом самом инструменте, так что мне грех жаловаться.

Но так хотелось послать к призракам всю эту затею уже на третий час занятий, когда пальцы вконец онемели и перестали чувствовать уже что-либо…

— Вы любите музыку?

— Пожалуй, да. Но только в хорошем исполнении, — немного криво усмехнулась она, машинально перебирая пальцами по деревянным подлокотникам кресла, в котором сидела.

— Каиса, вставай! — кто-то с голосом Мьоллена уже минут двадцать пытался воззвать к моей совести и выдернуть меня из кровати, в которую я вцепилась руками, как блоха в собаку.

Я только пробурчала что-то нечленораздельное и еще крепче обняла подушку. Над ухом послышался вздох, а затем меня перестали трясти. Сладко зевнув, я натянула одеяло до ушей и приготовилась спать дальше, машинально прислушиваясь к звукам в комнате. Послышались шаги, недовольное бурчание, затем где-то полилась вода… хорошо хоть, что она полилась не на меня.

В дреме, в которую я погрузилась, мне снилось, что я лечу. Причем лечу немного странно — лежа на спине, и воздух мягко покачивает меня на своих сильных руках. Воздух, правда, пах немного странно — хвоей и дождем, смутно знакомыми мне запахами.

А потом я оказалась в море… я слышала шелест волн и ощущала брызги прохладной воды на своей коже. Это последнее ощущение резко заставило меня проснуться. Какие брызги во сне?

Оказалось, что брызги и вода как раз таки были самыми реальными. Мигом проснувшись и поняв, что к чему, я только глухо рыкнула. Дело в том, что алед, которому надоело тратить силы на то, чтобы меня разбудить, попросту поднял меня с кровати и засунул в ванну с прохладной водой. Вот откуда и ощущение покачивания (это он меня просто нес сонную), и брызги на коже. И запах хвои, смешанной с дождем — так всегда пахло только от одного мужчины из всех моих знакомых.

— А можно было не бросать меня в воду, а нормально разбудить? — сердито осведомилась я, выжимая волосы и вылезая из ванны, больше похожей на бассейн средних размеров. Вода, особенно с подола ночной рубашки, облепившей тело, лилась на пол водопадом.