— Вы… вы знаете, кто?! — я гневно обвела взглядом всех троих. — Могли хотя бы предупредить, что будете за мной так бессовестно следить и контролировать?! Я-то, наивная, обрадовалась, на настоящей Летней Охоте побывала, впечатлений на всю жизнь!

— У тебя в прошлый раз остались… впечатления, — припечатал брат, в упор глядя на меня. — Три сломанных ребра и шрам, помнишь?

— Ну и что?! Мне уже двадцать два года и я вполне могу сама решать, что делать. В этой Охоте мне ничего не угрожало! — странно, я обычно редко злилась, но этим постоянным слежением и охраной жизни брат начал уже надоедать.

— Я дал клятву родителям о том, что защищу тебя от всего, от чего возможно, — спокойно ответил Алемид. Я фыркнула и резко развернулась, быстрым шагом направившись к городу.

— Как же вы мне все надоели!!! — крикнула я, обернувшись на секунду. Нельзя не сказать, чтобы они были не правы, но и совсем несвободной мне чувствовать себя очень наскучило. В конце концов, я выпускница Высшей Школы Стихий и могу за себя постоять в случае чего.

По мере приближения к городу ярость, клокотавшая во мне поначалу, стала утихать и я почти успокоилась. Но эта обида, как я сама понимала, очень детская обида, не хотела проходить, и я даже не обернулась, хотя прекрасно понимала, что друзья и брат кинулась следом.

Клинок больно ударил ученика по руке, и он еле слышно заскулил, приподнимаясь. Мастер посмотрела на него очень нехорошо.

— Оставайся воином даже в такой ситуации. К тому же, будь мужчиной, — совершенно спокойно попросила она, но эти слова ударили лучше любого бича. Ученик нахмурился. Встал, не пикнув, и даже не потер задетое место. Мастер усмехнулась. Когда-то ее учили так же.

— Каиса, перестань обижаться и открой! — в сотый раз донесся голос Слэра из-за запертой двери, а затем в кедровую доску замолотили кулаком. Хорошо так замолотили… я только удобнее устроилась на подушке, кинутой около входа, и снова попыталась приладить замок от книги к отверстию в переплете. Надо сказать, удалось мне это плохо, камешек на тонкой цепочке никак не хотел прочно сидеть в специально предназначенном для него пазу, постоянно вываливаясь. Впрочем, даже если он засаживался туда намертво, книга не хотела открываться — лишь полыхала пару раз зеленоватым светом, а затем передо мной повисала дымная надпись, предлагавшая вставить ключ правильно.

— А смысл? — философски заметила я, понимая, что с другой стороны наблюдается вполне занятная картинка — накрепко прилипшие к стене или двери трое рослых мужчин, которые прислонились к поверхности ухом — иначе меня было достаточно плохо слышно, поскольку говорить громко я даже и не пыталась. — Мне тут и одной хорошо, никто не мешает и не заботится о сохранности моей жизни каждые две секунды.

— Каиса! — рявкнул Алемид, и я даже подивилась тому, как быстро смогла привести брата в бешенство. Обычно мне это удавалось довольно редко, хотя в последнее время он стал каким-то раздражительным. Может быть, сказывается работа? Судя по звукам, доносившимся снаружи, там в четыре руки Мьоллен и Слэрейн оттаскивали брата, решившего самолично нарушить клятву и избавиться тем самым от проблем на всю свою жизнь. Я хмыкнула и снова положила ключ в отверстие, отбросив с лица пряди волос.

— Что?

— Открывай давай! Хватит, это уже глупо.

— Я и не говорила, что всегда буду вести себя умно, — ответила я, поджимая ноги под себя. Судя по всему, парням снаружи было более чем неуютно — ну еще бы, люди каждые две минуты проходят, и особо не покричишь, тем более что наследника в традиционной одежде не смог бы опознать только слепой. Слэрейн коротко рыкнул, я улыбнулась. В принципе, я на них совершенно не злилась, и та сцена на поле всего лишь была реакцией на копившееся уже несколько лет раздражение. Но теперь я уже получала некоторое удовольствие от того, что нервировала их, и поэтому я до сих пор не открывала, хотя с удовольствием бы посидела сейчас в компании друзей. Глядишь, и Л'арминдел придет, а заодно и объяснит мне, как вставить ключ. С другой стороны, я прекрасно понимала, что эти трое — не из тех, которые уйдут или отступятся, поэтому будут стоять над душой до последнего, пока мне наконец не надоест слушать эти горестные вопли и я не отопру замок. Телепортироваться они ко мне не могли даже через Долину, поскольку защита комнаты была настроена только на меня, и только я могла перемещаться сюда, да к тому же у них после Охоты и сил-то не осталось. Телепортация же требовала почти половину дневной нормы расхода силы, так что Главную Магическую Аксиому с одинаковым успехом и охотой костерили как студенты Высшей Школы, так и поднаторевшие в магии мэтры и мастера.

За стеной послышалось шушуканье — видимо, консилиум по поводу выдворения меня из моей же комнаты достиг своего пика. Я никак не отреагировала на это, только снова горестно взглянула на книгу и продолжила попытки.

— Каиса, — снова услышала я голос, на этот раз бархатистый мягкий баритон, и поняла, что пожертвовать в результате обсуждения решили все-таки Мьолленом. — Ну что ты там сидишь? Скучно же.

— Ничуть, — ответила я, отчаянно стараясь подогнать ключ ровно по размерам скважины.

— Да ладно, хватит терпение испытывать. К тому же, тут у нас есть кое-какой козырь…

— У них тут есть я! — воскликнул кто-то, и я с ужасом опознала в этом отчаянном голосе знакомые интонации. Л'арминдел? А уж его-то какие призраки сюда с заседания принесли? Я взглянула на временник и поняла, что заседание уже закончилось и у Главы Совета впереди половина дня совершенно свободна. — Каиса, пожалей, а? Сидеть в коридоре, подобно какому-то попрошайке, — на этой фразе до моего уха долетели три одновременных возмущенных фырка, — это ниже моего достоинства! Что бы сказали об этом предки? К тому же я тебе не объяснил, как пользоваться ключом.

— Объясняй через дверь, — спокойно посоветовала я, сама себе удивляясь. Вроде бы никогда не страдала стервозностью… Предки ничего Л'арминделу сказать не могли, поскольку все уже ушли на перерождение, так что я ничего не теряла.

— Не могу. Показывать надо.

— Каиса, открой! — уже не в три, а в четыре голоса взмолились мужчины. — Хватит комедию ломать.

С раздражением отложив неподдающуюся книгу, я встала с подушки. Действительно, пора заканчивать спектакль. Я осторожно приоткрыла дверь.

— Ну ладно, так уж и бы… ой, — я запнулась на полуслове, оглядев забитый народом коридор. Н-да, партер уже полон, публика даже на галерку залезла, чтобы посмотреть, как Глава Совета, наследник Правящего Дома (неважно, что не этой страны, главное — почетный гость города), алед, и еще какой-то никому не известный мужчина (но судя по одежде, тоже Высокородный и знатный) уже почти полтора часа околачиваются около запертой двери, не прося даже — умоляя пустить их и перестать кого-то обижаться. — А это еще кто?

— Да так… — Слэрейн дернул плечом. — Зрители…

— Понятно, — я тряхнула головой. — Ладно уж, заходите.

По «партеру» пронесся вздох разочарования — видимо, по фразам, которыми кидались друзья, за дверью должен был находиться как минимум Великий Пророк или что-то в этом роде. А тут всего лишь какая-то хрупкая девушка, ничем особо не примечательная. Кроме того, конечно, что она Дитя Смерти — этот факт зрители заметили только что, и вслед за разочарованным вздохом по толпе пронеслась череда заговоров. Я только покачала головой, дожидаясь, пока парни пройдут, и напоследок резко махнула рукой, отчего половина зрителей куда-то резко исчезла (надо же, какие шустрые), а вторая усиленно заторопилась, вспомнив про неотложные дела. Хм, люди что, опять поверили в мои выдающиеся магические способности, которые в данный момент были сведены к нулю? Сейчас меня даже на иллюзии не хватит…

Мельком оглядев друзей, я поняла, что времени они зря не теряли, а по очереди сходили и переоделись. Что ж, похвально, не только одна я сообразила снять с себя холодный голубой шелк и переодеться во что-нибудь уютное. Правда, Мьоллен даже сейчас не изменил своей любви к этой ткани, а Л'арминдела положение заставило нацепить на себя мантию Главы Совета, расшитую узорами и самоцветами, которую он в данный момент стягивал через голову. Через пару секунд одеяние, которое мечтал заполучить чуть ли не каждый член Городской Ассамблеи, в скомканном и совсем неприглядном виде валялось в углу моей комнаты. О том, что это богатое одеяние, а не половая тряпка, напоминали только тяжелые золотые кисти, выбившиеся из-под ткани, вывернутой наизнанку.