Орлен терпеливо подождал, пока я налюбуюсь на расстилавшийся вокруг город, и повел меня к изящному зданию, стоящему неподалеку. Я окинула взглядом строение, выполненное из материала, похожего на мрамор, но немного отличающегося от него. Витые, словно свечки, колонны поддерживали навес над крыльцом, перила лестницы наводили на мысли о ветре, а вокруг окон сложным переплетением линий вился узор, выполненный явно рукой мастера. Около колонны висела небольшая вывеска, написанная… я пригляделась внимательнее и возрадовалась. Видимо, язык тут не менялся на протяжении веков, а если менялся, то незначительно, поскольку вывеску я прочитала без труда. Она была написана на древнем наречии Долины, родном языке аледов, который в Высшей Школе обязывали изучать всех студентов в таком объеме, что к концу окончания Школы я могла даже беспрепятственно думать на нем. И действительно, в этом языке нет слова «магия» и «заклинания», ведь аледы также всегда были существами Искусства, относившиеся к войне так же, как и люди, создавшие этот мир.

Да, были бы в Аллотаре все рядовые постоялые дворы такими… думаю, короли и правители стран намного чаще пускались бы в странствия и путешествия.

Мы вошли в расписанные цветными узорами двери, оказавшись в просторном холле, наполненном светом. Я огляделась — свет лился в помещение из высоких узких окон, которые так любят делать в своих постройках эльфы моего мира. Проемы были забраны стеклом, покрытом гравировками. Да, если я смогу наладить портал, то следует задержаться в этом мире, слишком много интересного он таит, чтобы так легко его забыть.

Орлен удивился, когда я без каких бы то ни было проблем обратилась к нему на его родном языке и спросил, откуда я знаю се-иллэ. Не менее удивился он и ответу, но больше спрашивать не стал, лишь пробормотал что-то насчет того «практически нет акцента, потрясающе…» и обернулся к хозяину «Усталого путника», того самого постоялого двора, в холле которого мы стояли в данный момент. Предоставив Орлену самому договариваться о комнате и лишь вкратце объяснив, что я хочу вполне приличные условия для жизни, я занялась рассматриванием окружающей меня обстановки. Действительно, ничего не скажешь, она была воплощением чистого искусства и ничем не опошленной (вроде золотых подсвечников и прочей жуткой мишуры), естественной красоты. Такой красоты, какой ее видели мои предки, наследие которых явственно виделось на каждой, даже малейшей детали. Из холла, из обстановки содержащего только стойку с ключами от комнат и журнальный столик у окна, на котором стояли цветы, в соседний зал вела арка. Как значилось на гравировке над аркой, вела она в трапезную, да и без пояснения это было понятно, так тянуло оттуда вкусными запахами. У меня сразу же засосало под ложечкой, но я грубо осадила порывы желудка, напомнив себе о том, что мне еще нужно подобрать подходящую одежду. Лестница светлого дерева с резными перилами вела на второй этаж, в верхние спальни. Орлен предлагал мне снять верхнюю комнату, но я, узнав, что комнаты есть и на первом этаже, заупрямилась и сказала, что хочу комнату именно внизу. Причиной такого редкостного упрямства стал вид из окон, выходящих на внутренний двор, который меня очаровал сочетанием зелени, цветов и фонтана, изображающего сидящую в задумчивости богиню. К тому же из комнат, расположенных на нижнем этаже, можно было выйти во внутреннюю галерею, располагающуюся по внутреннему периметру всего постоялого двора. Не знаю уж, сколько раз я собралась выходить в эту самую галерею за два-три дня пребывания в этом мире, но желание клиента — закон, поэтому уже через десять минут я получила металлический ключ от комнаты, пожелание приятного отдыха и кислое выражение на лице Орлена.

— Скажи мне, что тебя не устроило в моем маленьком капризе? — поинтересовалась я, направляясь в комнату для того, чтобы бросить в нее вещи и отправится за одеждой. — Неужели те десять серебряных монет, которые я из, заметь, своего кармана доплатила за прекрасный вид? В конце концов, я же трачу свои деньги.

— Просто покои наверху всегда считались наиболее комфортными, а нижние комнаты имеют одну общую стену со столовой. Там не всегда тихо, особенно в вечернее время.

— До этого мне нет никакого дела, — честно призналась я, отпирая ключом дверь и проходя внутрь. Да, пожалуй, мне тут очень понравится. Даже постоялые дворы этого мира меня очаровывают. — Если уж на то пошло, я привыкла спать не в кровати, а под дождем, на земле, около потухшего костра, и какие-то мелочи вроде гульбища за стеной никак не могут нарушить мой заслуженный и спокойный отдых.

— На земле? — скептично изогнул бровь мой проводник. — Разве благородные в Аллотаре теперь спят во внутренних дворах, презрев роскошь мягких перин в покоях? — вот оно что… понятно теперь, почему он так удивился моему знанию древних наречий. Насколько я знаю, эти аспекты не входили, да и не входят в традиционное воспитание чьей-то будущей жены, а никем другим испокон веков благородные леди и не становились. Конечно, иногда рождались сумасшедшие вроде меня, но женщин-магов и так мало, а из старинных родов так вообще можно по пальцам пересчитать. Интересно, когда я рассуждала насчет магии, Орлен подумал, что я ей иногда интересуюсь или все же воспринял меня всерьез?

— Я путешественница, — спокойно пояснила я, принимая из его рук сумку и ставя ее на стул, прислоненный к стене.

— Но твоя одежда не из дешевых…

— Так я и не отрицаю своего происхождения, — я философски пожала плечами. — Просто отец имел неосторожность пристрастить меня к странствиям, пока я была еще ребенком. Да и какой-никакой, а магический дар имеется, и жалко его запирать в четырех стенах, как и себя. Я никогда не смогу посвятить свою жизнь семье полностью, а без этого стремления мне среди моих сверстниц, лелеющих извечную мечту выйти замуж и нарожать пятнадцать детей, делать нечего.

Лгать нехорошо, — возникла на краю сознания мысль. — Не только по этой причине…

Как всегда отмахнувшись от внутреннего голоса, я повернулась к Орлену.

— Магазины еще работают? Леди больше не желает путешествовать в неудобной юбке.

Он ничего мне не ответил, видимо, вконец сраженный моей непохожестью на известных ему благородных, и кивнул.

— Вы любите необычные опыты?

— Не знаю… — впервые ученик видел своего мастера в недоумении. — Наверное, все-таки да.

На рассвете я встала выпить воды и долго не могла уснуть, так и эдак ворочаясь в постели. Вконец сломанный дневной график давал о себе знать, да еще и это нехорошее самочувствие… самое странное, я не могла точно определить, что конкретно происходит. Мне просто было плохо, как будто сразу же навалилась гигантская усталость, все никак не желающая проходить. Как же мне надоел этот осадок-последствие от заклятья…

Только я погрузилась в столь любимую и сладкую дрему, когда сон еще не настал, но уже медленно раскрывает свои объятия, как эта самая сладкая дрема разлетелась в рваные клочки знакомым голосом. Конечно, я привыкла спать в самых различных условиях, но снова заснуть под доносившиеся из холла вопли, где мужчина по передатчику на кого-то орал, не представлялось возможным.

Да, судя по всему, Мьоллена кто-то очень сильно разозлил, обычно он не позволял себе так выказывать свои эмоции. В нашей компании эмоциональной была я.

— Как это — портал сломался?! — уже не просто злясь, а находясь в ярости, рявкнул он так, что меня едва не подбросило на кровати. Я села в кровати и посмотрела в окно. Богиня в саду была овеяна мерцающим ореолом брызг, на которых играло неуверенное рассветное солнце, уже поднимавшееся над городом. На мраморных зеках, как слезы, блестели капли воды, а лицо было неуловимо печальным. Словно она о чем-то грустила. Я отвернулась и сладко потянулась, отбросив гриву волос за спину. Мне даже стало чуть лучше, во всяком случае, обыкновенной разбитости не чувствовалось. Странно… нехорошее состояние словно бы накатывает волнами, а потом надолго отступает. Я поежилась. Надеюсь, все не настолько серьезно, насколько я думаю.