Он был прав, кругом прав.

— Ах, на уборку? — расплылась я в улыбке. — А мне сказали только про обед.

— Вечно они все напутают, — согласилась женщина. — Милочка, пожалуйста, сразу вещи упаковывайте в коробки, да на лоджию выносите. Квартиру мы продаем, так что будьте добры тщательно все упаковать и оттереть каждое пятнышко. Пока квартиру не купили — мы тут будем еще жить, так что оставьте необходимый минимум на кухне и в жилых комнатах. Я пока пойду в дальней комнатке отдохну, когда я встану — чтобы все блестело. На обед, милочка, приготовьте вителло тоннато!

«Эт чего такое?» — озадачился внутренний голос.

«Потом в словаре посмотрим», — отмахнулась я.

— Да хоть ананасы в шампанском, — ответила я вслух.

— Ах, душенька, дочка моя такая отменная кулинарка, — щебетала тем временем дама. — Какие делает торты — пальчики оближешь! А по итальянской кухне она и вовсе большой специалист!

— Старшая или младшая? — невзначай спросила я.

— Ну что вы, одна она у нас, Нинель. Вот неделю назад делала она вителло тоннато, и уж так вкусно было, что муж до сих пор забыть не может. Вы уж уважьте, приготовьте нам его.

— Конечно, — усердно закивала я. — А что дочь, отказывается готовить, что ли?

Дамочка неопределенно помахала рукой в воздухе:

— Бегает она где-то. Милочка, приступайте, приступайте, никто вам не помешает. Да на совесть работайте, не дай бог на плинтусе или за плитой пятно увижу! Смотри у меня!

И она ушла, оставив меня в недоумении столь резкой сменой тона. Пожав плечами, я пошла в ванную, набрала ведро воды, взяла швабру и пришла со всем этим добром на кухню. Уселась на диван и принялась осматриваться, соображая, с чего начать разведку под видом уборки. Да не тут-то было.

В коридоре послышалось тихое шарканье, словно кто-то шел как можно осторожнее, на цыпочках, и я не придала этому значение. Мало ли, кошка шалит, или там собачка комнатная.

А вот когда за моей спиной раздался разгневанный голос, я аж подскочила:

— Маша!

На пороге стояла Ольга Павловна и осуждающе смотрела на меня:

— Я не пойму! Вы уже 20 минут, как должны работать, и что же я вижу? Вы даже и не принимались! А вот я сейчас в ваше агентство позвоню, а то что же это такое — плату дерут почасовую, а сами!

— Не надо в агентство! — испугалась я разоблачения. — Просто я прикидываю, с какого края лучше начать уборку и как все это расположить… погармоничнее.

— Погармоничнее? — рявкнула она. — А ну хватай тряпку и за уборку! Ишь, расселась! И, коль не хочешь, чтобы я позвонила начальству, то пока все не заблестит — не уйдешь! Ясно?

— Вот ничего себе! — возмутилась я. — Женщина, а вы ничего не попутали? Я вам что, рабыня?

— Я заплатила за уборку твоему начальству, оплатила два часа, — отчеканила она. — И из них ты уже полчаса просидела на диване, и еще столько же препираешься со мной. Живо за работу!

Я посмотрела на часы — Ольга Павловна нагло врала. С момента, как я зашла в этот дом, прошло всего семь минут. Впрочем, спорить я не стала — другая мысль пришла мне в голову.

— Как скажете, — угодливо пробормотала я, схватила ведро с мусором и понеслась из квартиры. И вовремя, пожилая женщина в старомодной синем плаще уже поднималась по лестнице.

— Вы не из «Виктории»? — выдохнула я, прикрыв за собой дверь.

— Да, — кивнула она.

Я порылась в кармане, сунула ей тысячу и сказала:

— Простите, но заказ отменяется.

— Как так? — нахмурилась она, достала какую-то бумажку и протянула мне: — Вот, заказ на уборку, вот и квиток.

— Ну я же сказала: отменяется все!

— Значит подпись заказчицы должна стоять под отказом! — и она решительно двинулась в квартиру.

— Стоять! — тихо, но веско сказала я. — Давай сюда, распишусь.

— Да неужто я хозяйку не знаю? — строптиво ответила она. — Я тут уже как-то раз убиралась. Так что, девушка, пропустите-ка меня в квартиру! Мне неприятности не нужны, если что не так — с меня потом с самой вычтут деньги за эту уборку.

— Сколько? — тихо зверея, спросила я.

— Три тысячи, — понятливо отозвалась она.

Я достала из кармана еще две тысячные бумажки и вложила в ладошку расторопной уборщицы.

— Всего доброго, обращайтесь еще в наше агентство, — радушно сказала она на прощание.

«Непременно», — кисло подумала я, опрокидывая ведро в мусоропровод.

Вернувшись в квартиру, я принялась за уборку. Настоящую. Укладывала в коробки обернутую газетами посуду, протирала опустошенные шкафчики. Ольга Павловна подкрадывалась еще пару раз, пытаясь поймать меня отдыхающей, но я лишь злобно улыбалась ей, надраивая кухню.

«Взялся за гуж — не говори, что не дюж», — мрачно думала я, ужасаясь ситуации, в которой я оказалась. Впрочем, эта история и началась с того, что я мыла полы в Женькиной квартире, а вот теперь и вовсе в уборщицы переквалифицировалась.

«Ничего, разомнешься, и в фитнес-зал ходить не надо», — подбодрил меня внутренний голос.

Я смахнула пот со лба, разогнула ноющую спину и поняла — да, это будет посильнее моей обычной тренировки.

Женька мерзко хихикал за спиной, правда, когда я оборачивалась, успевал сделать каменное лицо.

— Вот падонок, — осуждающе бормотала я, отдраивая плинтуса зубной щеткой. Он слышал, но не возражал.

Через час я закончила уборку кухни, запакованные коробки отправились на лоджию. Держась за поясницу, со стоном бухнулась на диван. Вокруг было голо и очень чисто.

— Нашла что-нибудь? — с надеждой спросил Женька.

— Ага. Пятьсот рублей за батареей и грамм героина, приклеенный снизу к обеденному столу. Хотя может и не героин, но не мука же там, правда? Так что наркоманка твоя любимая.

— Не любимая она мне! — возмутился он. — А что касается наркотиков — так это скорее ее мамаша употребляет.

— С чего ты решил?

— Она всегда такая строгая, властная, а сегодня хихикает как дура. Явно под кайфом.

— Ну и семейка, — вздохнула я, — Сходи, посмотри — эта грымза отдыхает, как обещала?

Он вышел, а когда вернулся, то кивнул:

— Мадам верна своему слову. Лежит на диване, и в ушах пучки ваты и похрапывает.

— Есть Бог на свете, — подняла я глаза к люстре.

Дотянувшись до сотового, я позвонила в «Мари». В этом ресторанчике я всегда заказываю обеды, ибо готовить я так и не научилась. Это не барские замашки в одночасье разбогатевшей пейзанки. В юности готовить особо было не из чего — на зарплату матери — учительницы надо было обуть, одеть и накормить всю семью, да еще и папенька ухитрялся ежедневно пьянствовать. Не до разносолов было.

А потом, когда я выросла и стала зарабатывать — одной, для себя, готовить было откровенно лень. Проще сбегать в кафе или заказать обед на дом.

Впрочем, некоторое время я еще пыталась научиться кулинарничать, ведь все девочки делают это, и выбиваться из их рядов было как-то неуютно. Порассуждав на эту тему, однажды я взялась жарить пирожки. Тесто я купила в магазине, ибо понимала, что самой мне его никогда не сделать, тесто — это какие-то заоблачные высоты кулинарного мастерства. Раскатав его на дома на несколько лепешек, я принялась за начинку. В фарш от души налила майонеза и кетчупа, чтобы было повкуснее, перемешала, налепила пирожков и принялась их жарить.

Где-то через полчаса все пирожки были зажарены и высились горкой на блюде, кухня была в синеватом горьком чаду, а меня вконец одолели смутные сомнения. И вот тогда-то и позвонила мне Мульти.

— Потемкина, ты чего делаешь? — спросила она.

— Пирожки жарю, — меланхолично призналась я.

— О, так я сейчас в гости приду, ставь чайник! — обрадовалась она.

— Гм, ну ты приходи, но на пирожки особо не рассчитывай, — голос мой и вовсе был задумчив и слегка печален. — Не пойму, что я делала не так, но они на сковородке превратились в огромные лапти и при этом — никак не прожариваются. Сверху уж обуглены, вот сижу и теркой гарь счищаю. А внутри начинка совсем сырая.

— Погоди. Так ты что, фарш не обжаривала, перед тем как класть их в пирожки???