Грот-мачта, не выдержавшая всех сегодняшних издевательств, со звуком, напоминавшим стон, завалилась направо. Но корабль… Да, корабль был спасён.

Франческо Бенедетти, взобравшись на стену, всё это прекрасно видел. Видел на мостике флагмана синьору генерала, заметил, что её лицо залито кровью, и, казалось, даже различал отдельные слова, доносившиеся с палубы. Безграничная усталость чувствовалась в каждом движении людей на борту "Гардарики". Что ж, они победили. Они предотвратили высадку вооружённого десанта и утопили огромный линкор. Но чего им это стоило?… Капитан Бенедетти решил не быть голословным - снял свою щёгольскую шляпу с перьями, сейчас изрядно помятую и запылённую, и под радостные возгласы канониров форта поклонился даме на мостике флагмана. Синьор Франческо умел ценить мужество, кто бы его ни проявил.

Генерал, заметив это, поклонилась в ответ. Она тоже умела ценить храбрецов.

Гибель двух самых мощных линкоров окончательно переломила ход событий в пользу Сен-Доменга. "Перун" и "Жанна", потопив "Эссекс", сумели вывезти на шлюпках немного снарядов с вышедшего из строя "Дюнуа", забрали ветер всеми уцелевшими парусами и двинулись к бою фрегатов. "Вермандуа" и "Берриец" уже давно были там. Командор Невилл, командовавший второй линией англичан, огнём своего "Драчуна" сумел утопить две сен-доменгские канонерки, так досаждавшие вверенным ему судам. Однако перелом, наступивший в битве после событий в бухте, заставил его крепко задуматься. Если бы часть сен-доменгских кораблей была скована прорвавшимися в бухту линкорами, он бы под прикрытием четырёх фрегатов высадил десант прямиком под разрушенный форт Либертэ. И тогда все усилия пиратов были бы напрасны: город в любом случае был бы взят. Но делать это сейчас, когда ветер потихоньку меняется с юго-восточного на восточный-юго-восточный? Когда к линии фрегатов вот-вот присоединятся два хорошо вооружённых, хоть и потрёпанных линкора? Когда три оставшиеся на плаву канонерки исправно портят англичанам жизнь, а пять уцелевших скоростных сторожевиков уже зашли в тыл и начинают портить румпели арьергарду? Нет, командор Невилл не самоубийца. Битва проиграна. Сухопутный десант без поддержки с моря обречён, да и кто там? Почти сплошь пираты и негры, коих вовсе не жаль. Жаль разве что двести пятьдесят морских пехотинцев, отправившихся в этот поход, ну, так ведь на утонувших линкорах больше погибло. Проигрыш спишут на ошибки адмирала, наверняка либо убитого, либо попавшего в плен, а он их наделал бессчётно. Зато командору Невиллу, если ему удастся спасти хотя бы шесть-семь фрегатов, глядишь, и получится избежать неприглядного чёрного пятна в послужном списке.

- Поворот фордевинд! - скомандовал он. - Ставить все паруса! Курс вест!… Уходим!

И английские фрегаты, огрызаясь огнём, легли на новый курс. На запад.

Англия впервые в Новом Свете потерпела столь сокрушительное военное поражение. И от кого! От пиратов! От тех, кому ещё десять лет назад гнушались подать руку!

Куда катится мир?…

- Преследуем, капитан?

- Чёрта с два мы их на линкоре догоним, - старый капитан Дюплесси, в отсутствие генерала и адмирала Роулинга принявший на себя командование боем, умел моментально оценивать обстановку и принимать адекватные решения. - Подними сигнал - "Беррийцу" и "Вермандуа" идти в Бахос де Ална. Они там найдут себе работу. А мы со сторожевиками и канонирскими галеотами останемся здесь.

Харменсон пришёл в себя от ведра воды, выплеснутой в лицо.

На голову словно церковный колокол надели и колотили по нему камнями. Харменсон, откашлявшись и промигавшись, начал вспоминать, почему, собственно, находится в таком плачевном состоянии. И, поднатужившись, всё-таки припомнил… Из-за баррикады высунулось жерло бронзовой пушки, тут же выплюнувшее порцию картечи, а затем защитники города (почему-то половина из них отличалась смуглыми носатыми индейскими физиономиями, а половина другой половины вообще оказались черномазыми) открыли ураганный огонь из своих дьявольских ружей. Пираты, не раз ходившие на абордаж, уже пришли в боевую ярость и видели цель, им было наплевать, сколько там их погибнет. Зато выжившие смогут купаться в роскоши до конца дней своих. Но когда до баррикад оставалось шагов двадцать-тридцать, защитники вдруг вынули из-за поясов какие-то странные пистолеты, и… Словно картечью в упор - подумал тогда Харменсон. Впрочем, он оказался одним из немногих флибустьеров, сумевших добежать до баррикады и схватиться с проклятыми сен-доменгцами на саблях. Два индейца - кажется, это не береговые москито, а юкатанцы, майя - орудовали своими палашами почти так же хорошо, как пираты. Чувствовалась выучка, были узнаваемые приёмчики. Однако и Харменсон последние пятнадцать лет брал свою саблю в руки не только для регулярных упражнений в фехтовании. Разделался сперва с одним краснокожим, затем с другим. И вот тут судьба подкинула ему большую подлянку.

Причард. Отрядом ополчения командовал бывший пиратский капитан Джон Причард. Поседевший, малость погрузневший, но нисколько не разучившийся владеть клинком. И всё с той же ехидной усмешечкой, скотина… Поединок двух капитанов, не случись он посреди кипевшей рукопашной схватки, мог бы стать воистину эпической картиной. Но в пылу боя этой эпики никто не заметил. Сзади захлопали хорошо уже знакомые взрывы картечных фугасов. Харменсон не обернулся: и так ясно, что в дело вступили морпехи, а сен-доменгцы пальнули из своих пушек по пристрелянным позициям… Кто знает, на чьей стороне сегодня была бы удача, если бы за спиной Харменсона не раздался какой-то странный шум. В какое-то мгновение, уходя от косого рубящего удара, он бросил взгляд на пройденное пиратами поле перед окраинами. И у опытного пиратского капитана глаза на лоб полезли.

Конница! Испанская конница, вклинившаяся между пиратами и пошедшими в атаку королевскими морскими пехотинцами! "Будь прокляты здешние братья, если имеют дело с донами!…" Харменсону тогда и в голову не пришло, что это местные, сен-доменгские испанцы. Конный отряд в две сотни сабель пришёл из Сантьяго-де-лос-Кабальерос в столицу всего за сутки до сражения. И оказался как нельзя кстати. Комендант Реми сразу нашёл ему применение. Конница исправно выполнила свою задачу, не позволив английским отрядам соединиться и пустив кровь морпехам, тут же перестроившимся в каре. Но Харменсону тогда было не до того. Миг промедлил - и тяжёлая сабля Причарда плашмя опустилась ему на голову…

- Здорово, Харменсон, - вот паразит, лёгок на помине.

- Здорово, Причард, - вяло отозвался Харменсон. - Как поживаешь?

- Неплохо, - Причард сел рядышком, взял тлевший пушечный фитиль, чудом не затоптанный в бою, и прикурил свою старую трубку. - А ты всё в море ходишь?

- Кому что, - Харменсон, попытался пошевелиться и скривился: скрутили его надёжно, верёвки больно врезались в запястья. - Бой закончился?

- Как видишь.

- Где наши?

- Ушли, кто смог.

- Как - ушли?

- Вот так. Им тут не очень понравилось, - страшная рожа Причарда перекосилась в едкой усмешке.

Харменсон только сейчас окончательно пришёл в себя… и понял, что его жизни настал конец. Вполне логичный конец, надо сказать. Весь Мэйн знал, что Алина-Воробушек слов на ветер не бросает, и раз пообещала его прикончить - сделает.

- Отпустил бы ты меня, - с шумом вздохнул он, глядя на Причарда снизу вверх. - Я тебе зла не сделал.

- У меня тут доходное дельце, Джонни, - Причард пыхнул трубкой. - Хороший уютный трактир. Если б ты зашёл ко мне в гости как друг, я бы тебя пивом угостил. А ты пришёл сгонять меня со стоянки… Нехорошо.

"Вот и всё, - мысль промелькнула, задев его душу самым кончиком крыла. Почему-то всё вдруг стало безразлично. - Как глупо получилось".

Если бы Причард мог слышать, о чём он думает, то несомненно бы согласился.