— За мной, Цербер, — позвал он, и старая собака побрела за ним.

— Не говори ни слова, — предупредил друга Геликаон.

— А что я могу сказать? Тот, кто родился во дворце, смотрит, но не видит?

Геликаон вздохнул.

— Как долго ты собираешься упрекать меня?

— Трудно сказать. Но, конечно, большую часть лета. Тогда Геликаон засмеялся и развернул лошадь.

— За это ты будешь есть пыль из-под копыт моего коня всю обратную дорогу до дворца! — воскликнул он, пришпорив своего скакуна и перейдя на галоп.

Гершом устремился за ним. Обе лошади были сильными и быстрыми, но египтянин весил больше, чем царь Дардании, и не мог сократить расстояние между ними.

Когда они подъехали ближе к городу, Геликаон попридержал лошадь, чтобы Гершом смог его догнать.

На щеках Геликаона появился румянец, казалось, его настроение улучшилось. Когда они пересекли холм, перед ними открылся вид на бухту, волны которой казались ярко-голубыми в лучах солнца. С холмов задул легкий ветерок. Геликаон остановился и посмотрел на море. Египтянин увидел, что его настроение снова изменилось, а выражение лица стало суровым.

— Что такое? — спросил Гершом.

— В Трою прибывает человек, которого я поклялся убить.

— Ну, твои силы быстро восстанавливаются. Через несколько недель ты сможешь бросить ему вызов.

Геликаон ничего не ответил и пришпорил лошадь. К тому времени, как они достигли дворца, силы снова покинули Счастливчика, и он лег в постель. Гершом вернул скакунов и, пока был на конюшне, услышал о том, что человеком, который погиб, упав с лошади, был царь Фракии, Эионей. Он скакал впереди своих спутников, и, когда они завернули за поворот, то нашли его лежащим на тропе, а лошадь стояла рядом.

Все посчитали эту смерть плохим предзнаменованием для предстоящей свадьбы, и царь Приам устроил Поминальную службу в Храме Посейдона в течение пяти дней. Предполагалось, что там будут присутствовать все цари западных и восточных земель. Царь Микен, Агамемнон, вызвался произнести последнюю речь в честь погибшего.

Ужасная новость, что она беременна, наполнила дни и бессонные ночи Андромахи злостью и презрением к самой себе. Как она могла совершить такую глупость? Как боги могли наказать ее за это так жестоко?

Она пыталась убедить себя, что легла в кровать Геликаона, только чтобы последовать совету Предсказателя, прижаться теплым телом к телу умирающего, чтобы вернуть его к жизни. Но Андромаха никогда не была склонна к самообману. С того самого момента, как она увидела Геликаона на берегу в бухте Голубых сов, ей страстно хотелось оказаться рядом с ним обнаженной, коснуться своей кожей его кожи. Даже теперь, когда ужасные последствия ее поступка нависли над ее головой, словно птица, предвещающая беду, ее охватывала дрожь при воспоминании об этом.

Ее служанка, Экса, ходила по покоям и болтала, собирая ее разбросанную одежду. Она была в отличном настроении, как и всю зиму. Ее муж, которого считали погибшим вместе с Гектором, вернулся домой, и Экса была на вершине счастья. Ее ребенок был здоров, а любимый мужчина жив, поэтому весь мир светился от радости.

— Может, госпожа наденет сегодня шафрановый хитон? — спросила она. — Светит солнце, и я могу переплести ваши волосы золотой нитью. В ней будет отражаться солнце.

— Я не хочу сегодня заплетать волосы, — возразила Андромаха. — И желтый цвет слишком светлый. Принеси мне бледно-зеленый хитон.

— Госпожа, ты всегда носишь зеленый цвет, — пожаловалась Экса. — Ты видела вчера «Ксантос» в бухте? Наверное, господин Гектор навестит нас в скором времени. Желтый наряд ослепит его.

— Я не хочу его ослеплять. И он не придет. Экса выглядела смущенной.

— Почему госпожа так думает? Андромаха повернулась к ней.

— Сколько раз он посещал свой дворец, с тех пор как я поселилась здесь?

— Несколько раз. Я видела его однажды.

— Он приходил навестить Геликаона, пока меня здесь не было.

— О, я уверена, он…

— Пожалуйста, Экса, прекрати. Это устроенный брак, которого Гектор, очевидно, не хочет. Полагаю, он отправится на свою ферму, и я не увижу его до свадебного пира.

Лицо Эксы опечалилось.

— О, ты не должны так думать, моя госпожа. Гектор — удивительный мучжина. Местарес обожает его. Он рассказал мне, что Гектор считает вас самой прекрасной женщиной на свете.

— Такой красивой, что даже не может провести со мной ни одной минуты. Достаточно об этом. Ты права, давай шафрановый хитон.

Андромахе не нравился такой яркий цвет, но она знала, что, согласившись, отвлечет служанку. Экса засветилась от счастья и бросилась за одеждой.

Андромаха вышла на балкон. Он был все еще в тени, но она смогла увидеть солнечные лучи, местами осветившие город, и услышать рабочих, которые были заняты приготовлениями к Играм. Вдалеке девушка разглядела людей, возводящих насыпь вдоль ипподрома, где будут проводиться бега и гонки на колесницах. Город заполнили путешественники и соперники, желающие выиграть золото. На севере раскинулся город палаток и построенных на скорую руку хижин.

Снова подступила тошнота, и Андромаха глубоко вздохнула.

На Тере она гуляла с другими жрицами по склонам суровых гор, распевая гимны, чтобы успокоить рычащего под землей Минотавра. Теперь она почувствовала ту же опасность. Внешне она оставалась Андромахой, девственной царевной Фив, которая собиралась замуж за наследника трона Трои. Но внутри нее скрывался ее собственный минотавр, который уничтожит ее.

Когда Приам обнаружит ее неверность, он ее убьет. Царь, несмотря на свою страсть к ней, может быть безжалостным. За последние годы он приговорил к смерти нескольких своих сбившихся с пути сыновей. По отношению к ней его ярость будет огромной, потому что она отвергла его ухаживания под предлогом чести, а теперь он узнает, что это было только отговоркой. В его глазах все будет выглядеть так, словно она водила его за нос. Самолюбивый Приам не перенесет этого.

«А что я могу сделать?» — подумала девушка. Пойти к Геликаону? Сказать ему, что его сон вовсе не был сном? У нее упало сердце. Он попытается защитить ее и вызовет недовольство Приама. Сможет ли маленькая армия Дардании выстоять против мощи Трои? Она знала ответ.

Тогда Андромаха подумала о Гекторе. Она могла бы попытаться соблазнить его. Если ей повезет, он поверит, что это его ребенок. Но она отвергла эту мысль. Всю свою жизнь она верила в честность — особенно между любящими людьми. Андромаха никогда не лгала Каллиопе. Разве может брак начинаться с такой лжи? Это будет жить в ней, словно яд в сердце. Нет, теперь был только один благородный выход — идти к Гектору, готовясь ко всему, и принять то, что последует за этим по воле богов.

Вернулась Экса и помогла ей переодеться. Хитон был красивый, расшитый золотой и серебряной нитками.

— Я собираюсь прогуляться, — сказала Андромаха, когда Экса, встав на колени, завязывала сандалии девушки.

— Могу я тоже пойти?

— Нет, Экса. Ты мне сегодня больше не понадобишься. Иди домой и навести ребенка.

— Он быстро растет, — похвасталась служанка, — похоже, он будет красивым, как мой Местарес, а не таким простым и страшным, как я.

Андромаха посмотрела в круглое лицо Эксы и почувствовала, как у нее комок подступил к горлу.

— Экса, ты не простушка. Все отражается на твоем лице — твоя сила, верность, любовь и смелость.

Служанка покраснела.

— Ты говоришь порой очень странные вещи, госпожа, — сказала она. — А что насчет золотой нити в волосах?

— Нет, я хочу, чтобы они были распущенными. Служанка встала и посмотрела на огненно-рыжие волосы своей госпожи.

— Они выгорают на солнце, — критически заметила она. — В них есть золотые пряди. Надо чаще накрывать голову.

Андромаха засмеялась, ее настроение тотчас улучшилось.

— Ты никогда не бываешь довольна, Экса. То ты хочешь добавить золота в мои волосы, а потом жалуешься, что оно уже там есть.

— Госпожа знает, что я имею в виду, — возразила Экса. — Только у простолюдинок такие пряди, потому что они проводят на солнце весь день.