Оставшись одна, ведьма без сил рухнула на стул и обхватила голову руками. Толи этой четверке до сих пор сопутствовала удивительная удача, то ли зря они просили у Гудвина мозги, сердце и смелость — всего этого им и так хватало. Очевидно, она выбрала неправильную тактику: надо было принять девчонку по-хорошему, спокойно объяснить ей, что происходит, и забрать башмачки. С ними, заручившись поддержкой княгини Настойи, можно было выступать против Гудвина. Ну или хотя бы спрятать башмачки вместе с «Гримуатикой» так, что Волшебник их в жизни не найдет.

Но теперь, после гибели стольких слуг, в груди у ведьмы клокотала холодная ярость. Мысли путались, и она уже не знала, что сделает, когда окажется лицом к лицу с Дороти.

Лир и няня с застывшими улыбками стояли возле ворот замка, когда с неба во двор спустились летучие обезьяны и, плохо рассчитав, бросили свою ношу на камни. Лев взвыл от боли и головокружения. Дороти села, прижимая к себе собачку, и спросила:

— Где мы?

— Добро пожаловать, дорогие гости, милости просим. — Няня сделала реверанс.

— Наше почтение. — Лир начал отвешивать сложный поклон, запутался и свалился в бочку с водой.

— Вы, наверное, устали за долгий путь, — продолжала няня. — Может, хотите что-нибудь выпить перед ужином? Правда, выбор у нас небогат, вы уж не обессудьте.

— Это Киамо-Ко. — Пунцовый от стыда Лир выбрался из бочки-. — Главный арджиканский замок.

— Это все еще земля мигунов? — беспокойно спросила Дороти.

— Что она говорит, ничего не слышу? — повернулась няня к Лиру.

— Наша страна называется Винкус, а ее жители — винки, — пояснил Лир. — Мигуны — это обидное прозвище.

— Ой, простите, пожалуйста, я не хотела никого обидеть.

— Какая вы красивая девочка, — умилилась няня. — И ручки-ножки-то у вас на месте, и кожа правильного цвета.

— Меня зовут Лир, — представился паренек. — Я здесь живу. Это мой замок.

— А меня — Дороти. Я очень боюсь за своих друзей, Железного Дровосека и Страшилу. Они могут сбиться с пути в темноте. Прошу вас, помогите им.

— За ночь с ними ничего не случится, а утром я найду их и приведу сюда. Я сделаю все, что в моих силах. Обещаю.

— Благодарю вас. В этой стране все так добры. Ой, Левушка, Лева, ты как? Совсем плохо?

— Если бы бог хотел, чтобы львы летали, он посадил бы их в воздушные шары, — проворчал тот. — Когда мы летели над пропастью, в ней остался весь мой обед.

— Пожалуйста, проходите, — щебетала няня. — Уж как мы вас ждали. Я все пальцы стерла, угодить старалась. Чем богаты, как говорится. Так ужу нас в горах заведено: гость во двор — хлеб-соль на стол. Пройдемте, сначала умоетесь, а потом к столу.

— Спасибо, но мне нужно увидеть Западную ведьму. Западную ведьму, говорю! Простите, что доставила столько хлопот. У вас очень красивый замок. Если на обратном пути буду проходить мимо, то обязательно к вам загляну.

— Ведьма здесь тоже живет, вместе с нами, — сказал Лир. — Вы ее скоро увидите, не волнуйтесь.

Дороти побледнела.

— Правда?

— Правда, правда, — провозгласила ведьма, стремительно спускаясь с крыльца и волоча за собой метлу. — Молодец, Чистри, хорошо сработано. Приятно видеть, что не все мои усилия пропали даром. Так ты и есть Дороти? Дороти Гейл, чей домик имел наглость раздавить мою сестру?

— Вообще-то, строго говоря, это не мой домик, — возразила девочка. — Он даже не принадлежит моей тетушке Эмилии и дядюшке Генри, кроме трубы и пары окон. Формально им владеет Первый государственный банк фермеров и механизаторов в городе Уичито. То есть если вы хотите пожаловаться, то обращайтесь к ним. Очень хороший банк.

— Меня не интересует, кто владеет домом, — сказала ведьма с поразительным спокойствием. — Я предпочитаю факты. До твоего прибытия моя сестра была жива, а теперь — нет.

— Да, и вы даже не представляете, как мне жаль, — поспешила заверить ее Дороти. — Честное слово. Если бы я могла, то никогда бы этого не допустила. Мне тоже очень было бы обидно, если бы на тетушку Эмилию упал чей-то дом. Однажды на нее свалилась доска с крыши над крыльцом, так она весь день потом проходила вот с такой шишкой на голове и пела гимны во славу господа.

Дороти поднялась, подошла к ведьме и взяла ее за руки.

— Я вам очень сочувствую, правда, — сказала она. — Я знаю, каково это — потерять близких. Я лишилась родителей, когда была маленькой, но я помню.

— Прочь от меня, — шикнула ведьма. — Терпеть не могу лживых чувств. У меня от них мурашки по коже.

Но девочка не отходила. Она держала ведьму за руки и с мольбой заглядывала ей в глаза.

— Пусти же!

— Вы очень любили свою сестру? — спросила Дороти.

— Это не важно.

— Потому что я очень любила мамочку, и когда они с папой пропали в море, я думала, что не переживу этого.

— Что значит пропали в море? — спросила ведьма, оттолкнув от себя прилипчивую девчонку.

— Они поплыли в Старый свет навестить мою больную бабушку, которая лежала при смерти, но разразилась буря, корабль переломился пополам и пошел ко дну. И все, кто был на борту, утонули. Каждая живая душа.

— Так у них были души? — осведомилась ведьма, ужаснувшись от одной мысли о корабле посреди такого количества воды.

— И все еще есть. Это единственное, что у них осталось.

— Да не липни ты так ко мне. Пошли ужинать.

— Пойдем, Лева, — сказала Дороти.

Лев нехотя поднялся на свои большие мягкие лапы и пошел следом.

«Превратили замок в ресторан какой-то, — возмущенно подумала ведьма. — Что, может, теперь сгонять летучих обезьян к Красной Мельнице за скрипачом? Какая она все-таки странная для убийцы».

Ведьма стала придумывать, как обезоружить девочку. Только какое у нее оружие, кроме прилипчивости и детской наивности?

За ужином Дороти расплакалась.

— Что, ей не понравился творог? Она хотела овощи? — забеспокоилась няня.

Девочка не ответила. Она закрыла лицо руками, и ее плечи затряслись от рыданий. Лир хотел подсесть к ней, обнять и утешить, но ведьма строгим взглядом приказала ему оставаться на месте. С досады он громко стукнул чашкой по столу и расплескал молоко.

— Здесь у вас очень хорошо, — шмыгнув носом, сказала Дороти, — но я так переживаю за дядю Генри и тетю Эмилию. Стоит мне на самую чуточку задержаться из школы, и дядя уже волнуется, а тетя, бывает, так рассердится…

— Все они такие, — вздохнул Лир.

— Ешь. Кто знает, когда ты в следующий раз сядешь за стол, — посоветовала ведьма.

Дороти послушно взялась за ложку, но не выдержала и снова заплакала. Начал всхлипывать и Лир. Песик просил еду со стола, напоминая ведьме о ее недавней потере. Килиджой… Килиджой, проживший с ней восемь лет, Килиджой, чей обезглавленный, облепленный мухами труп лежит теперь на горной дороге. Погибли и все его потомки, и вороны, и пчелы, но Килиджоя ведьме было жальче всего.

— Зажгу-ка я свечку, — предложила няня.

— Свечку, печку, гречку, — согласился Чистри.

Старуха поднесла к фитилю огонь, чтобы развеселить Дороти, пропела ей поздравительную песенку, какие поют надень рождения. Никто не подхватил.

Сидели молча. Ела одна няня. Лир то краснел, то бледнел, а Дороти отрешенно смотрела в одну точку на столе. Ведьма любовно поглаживала столовый нож.

— Что со мной теперь будет? — спросила Дороти жалобным голосом. — Зачем я только сюда пришла?

— Няня, Лир, ступайте на кухню, — сказала ведьма. — И заберите с собой Льва.

— Что эта злюка говорит? — спросила няня у Лира. — И почему девочка плачет? Еда не понравилась?

— Я Дороти не брошу, — заявил Лев.

— Ты что же, мне не доверяешь? А ведь мы с тобой знакомы. Ты был тем львенком, на котором ставили опыты в Шизе, не так ли? Я за тебя тогда заступилась. Будешь себя хорошо вести — еще чем-нибудь помогу.

— Не нужна мне твоя помощь, — презрительно скривился Лев.

— Понимаю. Зато ты можешь кое-чему меня научить. Например, дан ли Зверям разум от природы или зависит от воспитания. И если зависит, то насколько. Ты ведь рос один, сиротой? А потом я заберу «Гримуатику», эту проклятую рукопись, этот памятник древности, этот «Молот ведьм», этот «Некрономикон», и уйду отсюда, а ты будешь меня охранять.