«Вы хоть до дочки-то своей дотрагивались, родители?» — пробормотала няня. Она положила руку на испуганно колышущуюся грудь девочки и провела рукой вниз проверить, как там все устроено. Малышка была мокрая и грязная, но в остальном девочка как девочка. Ее кожа была такой же мягкой и бархатистой, как когда-то в детстве у Мелены.

— Ну, страшилище, иди к няне. — Она нагнулась поднять перепачканную девочку, но та задергалась, забрыкалась, забилась головой о камышовое дно корзины. — Даты, я посмотрю, плясала у мамки в животе. Ишь силачка! Под чью только дудку, интересно? Не-е-ет, от меня не убежишь. Иди сюда, чертенок. Няне не важно, какого ты цвета. Она все равно тебя любит.

Про любовь она, конечно, хватила, но в отличие от Фрекса няня верила в благородную ложь.

Она положила маленькую Эльфабу на колени и стала укачивать, петь колыбельную, гладить по животику, пытаясь успокоить. Время от времени няня отворачивалась к окну, борясь с накатывающей тошнотой, а девочка все не утихала.

К вечеру, когда няня принесла поднос с хлебом и чаем, Мелена приподнялась на подушке.

— Я тут похозяйничала немного, — сказала няня. — И подружилась с твоей милой крошкой. Давай, дорогая, просыпайся и поцелуемся.

— Ах, няня, — счастливо улыбнулась Мелена. — Как хорошо, что ты приехала. Уже видела мое чудовище?

— Очаровательная малютка.

— Не обманывай, не надо. Если хочешь помочь, скажи правду.

— Если хочешь моей помощи, говорить правду придется тебе. Можно не сейчас, но мы еще вернемся к этому разговору, и ты мне все расскажешь. Тогда и решим, как быть дальше.

Они пили чай. Эльфаба наконец уснула, и на время казалось, будто они вновь в Кольвенском замке, родовом имении семьи Тропп, где Мелена, пришедшая после прогулки с очередными холеными дворянчиками, расписывала няне их красоту, а та притворялась, что и не заметила…

Зато няня заметила много тревожного в маленькой Эльфабе. Например, когда она освободила малютке рот, та чуть не откусила себе руки. Оказалось, что за тоненькими губками скрывались воистину чудовищные зубы. Девочка успела расцарапать себе плечо до крови и наверняка прогрызла бы дыру в корзине, если бы ее не остановили.

— Может, позвать кузнеца, чтобы вырвал ей зубы? — предложила няня. — К тому времени, как вырастут новые, она уже научится себя вести.

— Да ты с ума сошла! — воскликнула Мелена. — Так вся деревня сразу узнает, что наша дочка зеленого цвета. Нет уж, пока не разберемся с кожей, будем завязывать ей рот.

— И как это вас угораздило родить зеленую дочку? — поинтересовалась вслух няня и поняла, что зря, потому что от этих слов Мелена побледнела, Фрекс покраснел, а малышка перестала дышать и посинела, словно пытаясь угодить взрослым. Пришлось шлепнуть кроху по попе, чтобы она снова задышала.

Няня решила, что говорить с родителями надо по отдельности. Фрекс, оглушенный двойным ударом — позорным проигрышем Дракону времени и рождением уродливой дочки, — отошел от дел и сидел во дворе, выстругивая из дуба бусины для четок и покрывая их символами безымянное™ Бога. Оставив Эльфабу в доме из глупого опасения, что она услышит и, хуже того, поймет их разговор, няня подсела к унылому папаше и принялась чистить тыкву на ужин.

— У тебя ведь никто в роду не был зеленым, правда? — спросила она как бы невзначай, хорошо понимая, что титулованный дед Мелены и без того выяснял всю подноготную жениха своей внучки, прежде чем дать согласие на брак.

Как же пал духом Фрекс, если даже не обиделся!

— Что вы, я из известного рода. Шесть поколений моих предков по отцовской линии были священнослужителями. Нас так же хорошо знают в духовных кругах, как семью Мелены в светских салонах и при дворе Озмы. Никого зеленого в нашем роду не было. По крайней мере я никогда еще о таком не слышал.

— Ну, не было, так не было, — кивнула няня. — Я на всякий случай спросила. Я и так знаю, что ты святее папы гоблинского.

— Только, — пристыженно продолжал Фрекс, — я все равно боюсь, как бы не по моей вине она такой уродилась. В день родов я забылся и провозгласил, что приближается дьявол. Я имел в виду одного местного идола, но что, если своими словами я нечаянно разбудил какого-нибудь демона?

— Малышка не дьявол! — возмутилась няня.

«Хотя и не ангел», — добавила она про себя.

— С другой стороны, — продолжал Фрекс уже свободнее, — проклятие могла наслать и сама Мелена. Это она превратно истолковала мои слова. Возможно, тем самым открыла в себе лазейку, через которую проник нечистый дух и окрасил кожу ребенка.

— Это в день родов-то? — недоверчиво спросила няня. — Сильный, должно быть, дух. Неужели добродетель твоя столь велика, что против тебя осмеливаются выступить только самые могущественные демоны?

Фрекс пожал плечами. Прежде он, наверное, кивнул бы, не услышав в вопросе сарказма, но теперь, после поражения в Закамышье, его уверенность в себе поколебалась. Он так и не решился произнести вслух то, чего особенно боялся: что уродливая дочь досталась ему в наказание за неспособность уберечь паству от языческой мерзости.

— Хорошо, — рассуждала тем временем практичная няня. — Если на ребенка легло проклятие, то как нам его снять?

— Изгнать нечистого духа? — предположил Фрекс.

— А сил тебе хватит?

— Если получится, значит, хватит, — ответил Фрекс. Теперь, увидев перед собой цель, он заметно оживился. Следующие несколько дней он проведет в посту, молитвах и сборе всего необходимого для священного таинства.

Пока он бродил по лесу, а малютка спала, няня подсела к Мелене на краешек жесткой кровати.

— Фрекс волнуется, не могли ли его слова о пришествии дьявола открыть лазейку, через которую в девочку вселился какой-нибудь бес, — сказала няня как бы между прочим, безуспешно трудясь над кружевами. Рукоделие никогда ей не давалось, но ей нравилось держать в руках Меленин вязальный крючок с рукояткой из слоновой кости. — Я хочу выяснить, не открывала ли ты какой-нибудь другой лазейки.

Мелена, как обычно, одурманенная листьями иглодольника, недоуменно подняла брови.

— Ты спала с кем-нибудь, кроме Фрекса? — напрямик спросила няня.

— Не сходи с ума! — отмахнулась Мелена.

— Я ведь, милая, тебя знаю. Думаешь, не помню, как мальчишки роем за тобой увивались и как ты по нескольку раз на день меняла надушенные сорочки. Аппетиту тебя был что надо, нечего строить из себя скромницу.

— Ах, старые дни! — воскликнула Мелена и зарылась головой в подушку. — Знала бы ты, няня, как противно быть лучше здешних бестолковых крестьянок.

— Ну, с зеленой дочкой ты мигом скатишься до их уровня, — ехидно сказала няня. — Можешь радоваться.

— Нянюшка, голубушка, я люблю Фрекса, но он так часто оставляет меня одну! Иногда кажется, так бы все и отдала, лишь бы мимо прошел какой-нибудь бродячий торговец и предложил мне что-нибудь, кроме своих жестянок. Кто-нибудь, в ком меньше святости и больше воображения.

— Это вопрос на будущее, — перебила ее няня, — а меня интересует недавнее прошлое. После твоей свадьбы.

Мелена молчала, погрузившись в раздумья, и только слегка кивала своим мыслям.

— Первыми, конечно, на ум приходят эльфы…

— Что? — опомнилась Мелена. — Я бы в жизни не легла под эльфа!

— Я бы тоже, но зеленая кожа наводит на определенные размышления. Они здесь вообще водятся?

— Да, где-то на холме есть стайка древесных эльфов, но они еще глупее наших соседей-закамышцев, если такое вообще возможно. Я их и вблизи-то не видела, клянусь. Одна только мысль отвратительна. Они ведь, знаешь, над всем смеются. Упадет, например, кто-нибудь из них с дерева, расшибет голову, как гнилую тыкву, а остальные соберутся вокруг и хихикают. Эльфы! Даже оскорбительно предполагать такое!

— Ничего, привыкай. Не такое еще услышишь, если не выпутаемся из этой передряги.

— Повторяю, ни с какими эльфами я не спала.

— Тогда, может, с кем-нибудь еще? С виду красивым, но несущим в себе какую-то заразу, которая тебе и передалась?