— В подполье? — В воображении Глинды возникли картины из старинных преданий о подземных королях, гномах из рудников Маррании и спящем в глубокой пещере Драконе времени, чей сон сотворил страну Оз.

— Ну, спрятались, — нетерпеливо пояснила Эльфаба. — Смотри, сколько нищих. Кто они, интересно? Разоренные крестьяне? Несчастные голодающие? Или просто… отбросы общества? Только глянь на них. Квадлины, у которых отродясь ничего не было, — и то лучше, чем эти… эти…

В стороны от широкой дороги, по которой они ехали, расходились улочки, где под жестяными и картонными навесами ютились нищие. Среди маленьких копошащихся фигурок было много детворы, но попадались и приземистые манчики, и гномы, и даже гилликинцы, сгорбленные от голода и горя. Дилижанс сбавил ход, и многолюдная толпа обрела лица. Вот у стены молодой, но уже беззубый марран с отрезанными по колено ногами просит подаяния. А там квадлинша («Смотри!» — воскликнула Эльфаба и схватила Глинду за руку), краснощекая, смуглая, в платке, сует крохотное яблочко своему малышу. Три размалеванные шлюхи. Ватага визжащих детей жмется к торговцу, чтобы обчистить его карманы. Лоточники с тележками. Лавочники, чьи товары надежно спрятаны за железными решетками. И повсюду полицейские со шпагами и дубинками.

Заплатив извозчику, Глинда и Эльфаба направились ко дворцу, возвышавшемуся башнями и куполами, широкими колоннами из зеленого мрамора и ставнями из синего агата. Там, посреди этого великолепия, под широкой золоченой крышей, сверкавшей в закатном свете, находился Тронный зал.

Целых пять дней понадобилось на то, чтобы пробиться через полчища охранников и секретарей. Не один час ждали они минутной встречи с распорядителем аудиенций. Раздраженная до крайности Эльфаба сказала ему сквозь зубы, что они от мадам Кашмери.

— Завтра в одиннадцать, — мигом решил распорядитель. — Между послом в Иксию и настоятельницей Женского ордена духовного насыщения. Форма одежды вечерняя.

И сунул им памятку с требованиями к наряду, которую они, за неимением лучших платьев, отправили в мусорное ведро.

На следующий день, в три вместо одиннадцати, из Тронного зала вышел расстроенный посол. Глинда в восьмидесятый раз поправила поникшие перья дорожной шляпы и вздохнула.

— Только чур, говорить будешь ты, — сказала она.

Эльфаба кивнула. Она выглядела усталой, но полной железной решимости. В дверях приемной показался распорядитель.

— У вас четыре минуты, — сказал он. — Не приближайтесь, пока не прикажут. Не заговаривайте, пока к вам не обратятся. Отвечайте только то, о чем спросят. Обращаться к великому Гудвину будете «ваше величество».

— То есть по-королевски? — фыркнула Эльфаба. — Разве королей не…

Глинда пихнула ее локтем. Совсем ничего не соображает, ей-богу. Неужели они для того тащились в такую даль, чтобы теперь из-за какой-то мелочи им дали от ворот поворот. К счастью, распорядитель не обратил внимания на слова Эльфабы. Он провел девушек к высоким резным дверям, украшенным загадочными знаками, и предупредил:

— Великий Гудвин сегодня не в духе: ему доложили о беспорядках в Винкусе. Я бы на вашем месте готовился к худшему.

Два рослых гвардейца растворили двери, и девушки вошли в Тронный зал. Они ожидали увидеть перед собой престол, но вместо этого оказались в пустой, слегка вытянутой влево комнате, в конце которой, под аркой, был переход в другую комнату, вытянутую уже вправо, оттуда — в следующую, опять вытянутую влево, и в следующую, снова вправо. Казалось, комнаты эти были зеркальными отражениями друг друга, разве что каждая следующая была чуть поменьше предыдущей, а повороты вправо были круче, чем влево. Комнаты закручивались вокруг невидимого стержня. «Как будто мы движемся по раковине улитки», — думала Глинда, вспоминая уроки биологии. Они прошли через восемь или десять таких зал, прежде чем оказались в высоком круглом помещении, тускло освещенном свечами на старинных узорчатых канделябрах. В центре на помосте стоял трон из зеленого мрамора. Повсюду — на полу, потолке, стенах и самом троне — поблескивали бесчисленные изумруды. Трон пустовал.

— Вышел, — сказала Эльфаба. — В туалет, наверное. Подождем.

Они стояли у входа в последний зал, не решаясь без приглашения пройти дальше.

— Надеюсь, это не входит в наши четыре минуты, — сказала Глинда. — Мы только добирались минуты две.

— Тс-с! — Эльфаба прижала палец к губам.

Глинда послушно притихла. Казалось, ничего не изменилось в зале, но Эльфаба насторожилась, как охотничья собака, почуявшая дичь: шея вытянута, ноздри раздуваются, глаза горят.

— Что такое? — не выдержала Глинда.

— Тише! Слышишь звук?

Какой еще звук? Разве что свечи чуть потрескивают? Или это шуршит шелк? К ним идет Гудвин, но откуда? А ведь действительно звук: шорох или даже шипение, как будто где-то в соседней комнате ветчина шкварчит на сковородке.

Неожиданный порыв ветра от трона всколыхнул пламя свечей. На помост закапали крупные капли дождя. Грянул гром — декоративный комнатный раскат, напоминавший скорее грохот кухонной утвари. На троне заплясали огни, которые Глинда приняла сначала за молнию, пока не разглядела, что это светящиеся кости, соединенные в человеческий скелет. Грудная клетка скелета распахнулась на две половинки — две чудовищные костлявые ладони, — и среди бури раздался голос, шедший не из головы, а из самой середины светящегося существа, оттуда, где у человека находилось бы сердце.

— Я Гудвин, великий и ужасный! — пророкотало светящееся существо, заглушая гром. — Кто вы и зачем пришли ко мне?

Глинда покосилась на Эльфабу и пихнула ее: мол, начинай. Но та оцепенела от ужаса. Ах да, конечно, у нее же бзик с дождями.

— Кто-о-о-о вы-ы-ы?! — прогремел скелет.

— Эльфи! — шикнула Глинда.

Бесполезно.

— Ах ты ничтожество! — выдохнула Глинда. — Столько говорила, а сама… — И уже обращаясь к Гудвину: — Если позволите, ваше величество, я Глинда Ардуэнская из Фроттики, а это Эльфаба Тропп из Нестовой пустоши.

— А если не позволю? — осведомился Гудвин.

— Какое ребячество, честное слово, — вполголоса пробормотала Глинда и снова пихнула подругу. — Ну же, просыпайся, я не смогу объяснить, зачем мы сюда пришли.

Насмешка Гудвина, казалось, вывела Эльфабу из ступора. Крепко вцепившись в руку Глинды, она сказала:

— Мы учимся в Шизском университете, в колледже Крейг-холл, которым руководит мадам Кашмери. Мы привезли с собой крайне важные сведения.

— Правда? — удивилась Глинда. — Спасибо, что хоть сейчас сказала.

Дождь приутих.

— А, мадам Кашмери, загадочнейшая из женщин, — промолвил Гудвин. — Так это она вас послала?

— Нет, ваше величество, — ответила Эльфаба. — Мы приехали по собственному желанию. Не мне обсуждать с вами слухи — они всегда ненадежны, но…

— Напротив, слухи поучительны, — перебил ее Гудвин. — Они подсказывают, куда ветер дует. — Порыв ветра дунул к девушкам, и Эльфаба отскочила назад, чтобы ее не забрызгало дождем. — Ну, рассказывайте ваши слухи. Я слушаю.

— Нет, — повторила Эльфаба. — Мы прибыли с более важной целью.

— Что ты несешь? — ужаснулась Глинда. — Хочешь, чтобы нас бросили в тюрьму?

— Откуда вам знать, что важно, а что нет? — проревел Гудвин.

— Мне на то голова дана, — бросила Эльфаба. — Вы не звали нас сюда для того, чтобы мы сплетничали. Мы прибыли со своей программой.

— Откуда тебе знать, что я вас не звал? Действительно, откуда? Особенно после разговора с Кашмери.

— Полегче, — шепнула Глинда. — Ты выводишь его из себя.

— Подумаешь! — фыркнула Эльфаба. — Он меня уже вывел. — И, повысив голос, продолжала: — Мы приехали сообщить об убийстве великого ученого и мыслителя, ваше величество! О его важнейших открытиях и о том, как их замалчивают. Мы уповаем на справедливость, как, без сомнения, и вы. На то, что выводы профессора Дилламонда убедят вас пересмотреть свои недавние законы о правах Зверей…

— Дилламонд? — презрительно перебил ее Волшебник. — И ради этого вы приехали?