Через пять минут Келли была готова. Она сбежала по лестнице к выходу – распущенные волосы летели, раздуваемые ветром, тяжелая матерчатая сумка билась о бок, оттягиваемая ее косметическими принадлежностями, щетками, гребнями и лаком для волос.

Диди была в машине, и двигатель уже работал, когда Келли скользнула на место рядом с водителем.

– Расскажи мне подробности! – Установив на коленях зеркальце, она принялась накладывать грим – работу эту она научилась делать быстро и мастерски. – Как очутился барон на территории винного завода?

– Этого или никто не знает, или никто не хочет говорить.

Свернув с автострады, она ехала теперь по улице.

– Кэтрин должна это знать, – рассудила Келли – на тонкую основу она накладывала пудру и румяна. – Ты говоришь, что тело обнаружила она, а это значит, ей было известно, что барон будет на заводе. Не может быть простым совпадением, что они оба там очутились.

– Разумно. Но Кэтрин не говорит ни с кем, кроме полиции. По-моему, с полицией она уже побеседовала. Один из присутствовавших там полицейских чуть было не проговорился, что именно она помогла опознать того типа, которого они потом арестовали.

– А кто это? – Келли очертила розовым контур губ и добавила помаду, потом перешла к глазам.

– Имя они еще не сообщили.

– До официального предъявления обвинения они, видимо, его не обнародуют. Он не из числа гостей? – Она красила ресницы тушью, превращая их из коричневых в черные.

– Нет. Полиция допросила всех там присутствующих, прежде чем им было позволено уйти. У меня сложилось впечатление, что среди задержавшихся гостей преступника не было.

– Непонятен мотив преступления. – Келли ловко закручивала пряди волос в узел. – Зачем кому-то понадобилось убивать барона Фужера?

– Может быть, простая ссора, так неловко окончившаяся, – предложила, пожав плечами, Диди.

– Или ограбление, – сказала Келли без большой убежденности.

– Почему бы и нет? Как раз сейчас в долине работает масса бедняков-сезонников.

– Я знаю. – Но инстинкт подсказывал ей, что причина не в этом.

За недостатком времени разговор пришлось прекратить, так как Диди подъехала к зданию муниципалитета, где располагались заодно полицейский участок вместе с тюрьмой. Келли насчитала по меньшей мере три другие телевизионные группы, столпившиеся на обочине. Судя по надписям на их фургонах, все они прибыли с залива.

Келли увидела стоявших в стороне Стива и Рика и подошла к ним. Диди следовала за ней.

– Есть новости? – спросила она, держа наготове блокнот и ручку.

– В некотором роде, – кивнув кому-то, ответил Стив.

Повернувшись, Келли увидела, как от своей группы отделилась Линда Джеймс и направилась прямо к ней – все в Линде дышало враждебностью.

– Что вы здесь делаете? – напустилась на нее Линда. – События на Западном побережье освещаю я.

– Мы готовили передачу об имении Ратледжей, где произошло убийство. – Она не делала даже попыток отвечать примирительно – слишком ранний был еще час, она не успела даже выкурить сигарету и нуждалась в чем-нибудь посущественнее, чем глоток кофе.

– Вот и занимайтесь своей передачей. А репортаж об убийстве предоставьте мне, – распорядилась Линда.

– Делай свое дело и не мешай нам делать наше, – парировала Келли.

Линда бросила на нее колючий взгляд.

– Делайте, делайте, пока вас не прикрыли! – И, повернувшись на каблуках, она отошла.

– Вот сука! – пробормотала Диди.

Келли ничего не сказала, но думала она то же самое, когда внимание ее привлек подкативший к обочине джип. Сэм вылез из машины и, увидев телевизионщиков, заколебался в нерешительности. Казалось, кроме нее, никто его не заметил. Извинившись, Келли отошла к нему. Он выглядел усталым и осунувшимся, словно после бессонной ночи, смуглые впалые щеки поросли щетиной.

– Я мог бы догадаться, что застану вас здесь. – Сказано это было угрюмо и недовольно, напряжение этой долгой ночи сделало его раздражительным.

– Как Кэтрин? – осведомилась она.

– Превосходно.

– А баронесса?

– Не давите на меня в погоне за информацией, Келли, – предупредил он, давая понять, что не в настроении и не намерен больше отвечать на вопросы журналистов.

Келли легко могла себе представить их орды, осаждающие имение Ратледжей с той самой минуты, как стало известно об убийстве барона.

– Я беспокоилась, Сэм, – негромко сказала она. Он испытующе посмотрел ей в глаза.

Потом с коротким усталым вздохом кивнул.

– Доктор держит ее на успокоительном. Она тяжело восприняла все это. – Он помолчал, потом хмуро добавил: – Этого не должно было произойти.

Келли различила в его тоне самоупрек и положила руку ему на плечо – это был первый раз, когда инициатива прикосновения принадлежала ей. – Даже если бы вы были там, Сэм, вы бы не смогли предотвратить происшедшее.

Он начал было что-то объяснять, но осекся и посмотрел на нее взглядом, в котором вновь сквозила недоверчивость, опасливость, вызываемые как ее профессией, так и ею самой. Обидно все же. Она хотела, чтобы Сэм ей верил. Хотя и не понимала, почему это вдруг стало так важно.

Наконец он выговорил:

– Может быть, да, а может быть, и нет.

Какая-то машина с затененными стеклами подъехала и припарковалась на площадке, предназначенной только для служебного транспорта. Мужчина в темном костюме хотел было вылезти, но опять нырнул внутрь, доставая портфель. Репортеры всей толпой сразу же устремились к нему.

– Кто это? – Келли с любопытством наблюдала эту сцену.

Мужчина выпрямился, рассветные лучи заиграли на металлических дужках его очков. На лоб упала прядь волос.

Он отбросил ее назад и повернулся к напиравшим на него репортерам, прежде чем она успела разглядеть его лицо.

– Зелински, окружной прокурор, – отвечал Сэм. Келли испуганно вскинула на него глаза и тут же устремила их назад, на прокурора Зелински. Неужели это Олли Зелински? Олли, лучший и единственный друг ее детских лет! Он часто говорил, что будет учиться на юриста.

Ноги ее сами собой несли туда, где ей лучше всего было бы видно его. Она даже не замечала, что и Сэм следует за ней. Она не сводила глаз с высокого стройного мужчины в костюме и галстуке.

В конце концов она разглядела его лицо. Это был Олли – длинный, нескладный Олли, с кадыком, прыгающим на его шее, когда он говорил, в очках, чьи по-прежнему толстые стекла увеличивали его светло-карие глаза, делая их еще больше и круглее. «Совенок Олли» – так дразнили его дети.

Ну и парочка: Совенок Олли и Пышка Лиззи! Она даже заулыбалась, вспомнив, какими они были: толстушка, а рядом тощий паренек – постоянный повод для острот и издевательств всего класса, что тем более заставляло их из чувства самосохранения держаться вместе, превратив в конце концов в неразлучных друзей.

Теперь, когда они опять встретились. Келли думала о том, что Олли стал окружным прокурором, а она вскоре будет вести собственную программу на национальном телевидении. Она испытывала гордость – гордость за них обоих.

Олли вел эту импровизированную пресс-конференцию с несомненным мастерством. В лицо ему целились микрофоны, вопросы сыпались со всех сторон, на отдельные он отвечал, от прочих отмахивался.

Забыв о прошлом, она слушала теперь этот твердый баритон.

– …Обвиняется в убийстве.

– Вы говорили с ним? – выкрикнул стоявший позади Олли репортер. – Он объяснил, почему убил барона?

– Обсуждение мотивов преступления на этой стадии расследования неминуемо превратится в пустые домыслы, – отвечал Олли. – Что же касается первого вашего вопроса, то нет. Лично я с ним не говорил. – Взгляд его, блуждавший в группе репортеров, от которых он ожидал новых вопросов, на секунду задержался на Келли.

Следующий вопрос выпалила Линда Джеймс:

– У него есть семья?

– У него… – Олли умолк и перевел взгляд на Келли, в глазах его затеплился свет. Он узнал ее. Этого она не ожидала, хотя кто еще так хорошо ее знает?