Жоржи беспокойно смотрел на нее, как бы желая что-то сказать, девушка улыбнулась ему. Тила, все еще в розовом воздушном платье, интуитивно разгадала замешательство брата:

– Рассказывай, Жоржи. Если ты кого-нибудь подозреваешь, скажи!

– То, что мне известно, я уже сказал: человек в берете и темных очках…

Карола продолжала ласково улыбаться юноше.

– Есть еще прислуга? – спросил Просперо. Члены семьи переглянулись. Ответила Клелия:

– Да, есть, прачка Тьяна, но бедняжка оставалась все время в баре и…

Один из агентов появился из внутренних комнат, подталкивая впереди себя прачку, которая, по-видимому, успела за это время пропустить еще несколько стаканчиков.

– Как вас зовут?

– Себастьяна Алвес.

– Где служили раньше?

– Да как сказать… Сейчас уже не помню…

– Это вы украли драгоценности из сейфа хозяина?

Женщина растерялась. Мутными глазами обвела собравшихся, улыбнулась. Помощник комиссара повторил свой вопрос:

– Вы?

– Я самая, сеньор лысый.

– Кто вам велел это сделать?

– Никто. Я сделала так, потому гулянка… Ну, хватит с меня, наслушалась, сеньор…

Просперо не мог скрыть крайнего удивления. Тьяна продолжала стоять перед ним, обнажив в широкой улыбке красные десны.

Помощник комиссара сделал знак приведшему ее агенту. Тот грубо схватил Тьяну, намереваясь отвести ее в полицейскую машину. Однако прачка, подняв крик, стала отчаянно вырываться. На помощь пришли другие агенты и поволокли ее к выходу. Защищаясь, несчастная пустила в ход зубы и ногти и кричала изо всех сил:

– Куда вы меня тащите, уроды?

Вскоре голос ее затих. Полицейский автомобиль тронулся, оглушая сиреной переполошившуюся улицу. Клелия протянула Кароле ключ:

– Заприте ворота!

– Отныне нет нужды что-либо запирать… – с горечью заметил Оливио.

Клелия, щурясь и поджимая губы больше обычного, вымолвила:

– Как же теперь?… Что вы будете делать? Ведь вы – никчемный человек.

. – Что ж! Займусь подделкой вина, как ваш отец, или опять стану коммивояжером… Это куда спокойнее.

Супруги легли спать, но уснуть не могли. Они лежали молча, каждый напряженно думал о постигшем их горе.

Наступило утро. По улице кто-то прошел и остановился у ворот. Оливио услышал шелест бумаги, с силой просовываемой в ящик для писем. Он встал, пошел взять газету. Войдя за чем-то в кабинет, почувствовал, что изнемогает от усталости, растянулся на диване и заснул.

Когда подали завтрак, Жоржи разбудил отца и показал ему свежий номер газеты, полный фотографий. Целых три столбца там занимала заметка под такими заголовками: «Напилась вдрызг и очистила сейф хозяина… Преступница сознается». Сообщение это, набранное крупным шрифтом с большими интервалами между строк, заканчивалось следующими зловещими словами:

«Себастьяна Алвес, воровка с улицы Бугенвиль, которая завладела шкатулкой, содержавшей два с половиной миллиона деньгами и драгоценными камнями, все еще не открыла ни сообщников, ни места, где она в ночь празднества спрятала украденное. Однако полиция делает все возможное, чтобы вырвать у нее это признание».

Из местной конторы компании Оливио Базан позвонил по телефону в Центральное экспортное управление в Рио-де-Жанейро. Но ни директора, ни трех его заместителей на месте не оказалось. Тогда Оливио попросил соединить его с управляющим или одним из его заместителей, но и они в это время находились на совещании, обсуждая вопрос об увольнении Базана. Удрученному представителю компании в Сан-Пауло не оставалось ничего другого, как обратиться по телефону к доктору Каспио.

Доктор Каспио был известен в фирме под кличкой Пресс-папье. Этот любитель скачек редко появлялся в своем кабинете – целые дни проводил он на ипподроме. Если бы вместо него в кресле оказался кирпич или булыжник, они с успехом заменили бы доктора Каспио.

Однако он выполнял функцию, которой компания придавала очень большое значение: он был родным братом министра. Этому он был обязан всяческими привилегиями и поблажками; это же предохраняло его от интриг и конкуренции.

Но даже Пресс-папье отказался выслушать Оливио по телефону!

Тогда доверенный компании направился на аэродром и вылетел десятичасовым самолетом. Вскоре он приземлился на аэродроме в Рио. Такси доставило его к зданию, на фасаде которого были причудливо вырезаны три буквы величиной с полметра, обозначавшие сокращенное название почтенной экспортной компании.

С бьющимся сердцем поднимался Оливио Базан по широкой лестнице. Электрические часы у входа показывали 11 часов 45 минут. В знойный день время в учреждении тянулось медленно, двигалось на малых скоростях. В большом зале с застекленной перегородкой стояли кресла и скамьи для посетителей, по ту сторону перегородки мужчины без пиджаков лениво стучали по клавишам машинок. Какая-то блондинка, почерневшая от солнца и моря Копакабаны,[18] покачивая бедрами, ходила от стола к столу и собирала в корзинку из ивовых прутьев напечатанные письма, чтобы отнести их на подпись.

Оливио развязно, как он это делал раньше, толкнул дверь, вошел и спросил дежурную:

– Скажите, Орайда, кто в управлении?

– Доктор Каспио.

– А остальные?

– После совещания, которое только что закончилось, отправились завтракать.

Бледный, замирая от страха, Оливио вошел в кабинет. Эта встреча имела решающее значение для всей его жизни. В огромной комнате никого не было. В глаза ему бросилась медная дощечка с надписью на английском языке: «Соблюдайте тишину! Гений трудится!»

Он огляделся по сторонам. Пресс-папье, стоя в профиль перед зеркалом, старательно вывязывал галстук. В зеркале он увидел доверенного компании в Сан-Пауло, и лицо его застыло, словно маска. По-прежнему глядя в зеркало, он заметил бледность, беспокойный взгляд и дрожащие руки Базана. Оливио оставался стоять посреди комнаты.

– Добрый день, доктор!

Каспио не расслышал и продолжал вывязывать галстук.

– Добрый день, доктор Каспио!

Только теперь брат министра соизволил повернуть голову:

– А!.. Сеньор Базан!..

Оливио шагнул вперед и взволнованно спросил:. – Здесь известно о том, что случилось?

– Да.

– И что теперь?

– Сегодня утром состоялось совещание директоров. Случай чрезвычайно серьезный, сами понимаете… Дело передается нашим адвокатам, ну, а они решат, то ли…

Галстук наконец был вывязан безукоризненно. Каспио подошел к вешалке и надел пиджак. Его костюм был сшит из тончайшей льняной ткани. Если бы не седые волосы, он мог сойти за молодого человека. Сеньор Каспио еще раз посмотрелся в зеркало и остался собой доволен. Открыл серебряный портсигар, извлек сигарету, предложил заку^ рить и Оливио.

– Благодарю вас, доктор. Я приехал спросить, что я должен делать.

– Думайте сами. Спички есть?

Оливио отыскал в кармане зажигалку и протянул ее.

– Но ведь я ограблен!

– Красивая зажигалка! У нас, в Рио, такой вещи не найти. Какое дело компании до того, что вас ограбили? Обратитесь за помощью к друзьям, попросите кредит в банках, продайте имущество, но возвратите компании деньги…

Каспио зажег сигарету, внимательно осмотрел зажигалку и вернул ее:

– Благодарю. Закажу себе похожую…

– Какие претензии предъявляет ко мне компания?

– Это решат адвокаты. Растрата фондов, присвоение ценностей… Я хоть и достаточно образованный человек, но, право, в этом не разбираюсь… Я родился не для юридического крючкотворства, а для высоких административных постов…

– Если я продам все свое имущество, этого не хватит, чтобы покрыть даже десятую часть похищенного.

– Воры обокрали вас, а не компанию.

– Может быть, мне хоть немного пойдут навстречу! Например, частичное погашение ежемесячно – я не буду получать от компании причитающихся мне комиссионных, пока не покрою убытка. Пусть на это уйдут годы; я буду стараться давать компании вдвое, втрое больше дохода… Мои дети учатся… То, что произошло со мной, может случиться с любым вашим служащим, каким бы исполнительным он ни был…