Червь легонько шлепнул по его ладони правой клешней. Деландро рассмеялся, нежно обнял его и начал энергично чесать загривок перед мозговым утолщением. Фальстаф выгнул спину, издав рокочущий звук.

– Не отставай, Джим. Он любит, когда его чешут. Попробуй сам.

Деландро отодвинулся в сторону, уступая мне место.

Я шагнул к червю – он был величиной с лошадь – и начал осторожно поглаживать его по спине. Он взял мою руку и стал водить ею у основания глазных стеблей.

– Он показывает, где ему приятнее, – объяснил Деландро. – Ты ему нравишься, Джим.

– Я… э… польщен, – буркнул я и стал чесать червя.

– Сильнее. Ты не сделаешь ему больно. Он так любит. Я старался изо всех сил. Червь рокотал и порыгивал. Я узнавал звуки, выражающие удовольствие. Тело Фальстафа было плотным и неподатливым, как автомобильная шина. Я подобрался к глазным впадинам. Мохнатая шкура вокруг глазных стеблей висела свободными складками, а глаза вращались взад и вперед, как у дурацкой куклы. Толстые хрящи и мышечные тяжи под кожей походили на скелет. Оба глазных стебля вылезали из теплых углублений, выстланных густым мехом. Их сила и твердость и особенно шелковистые волосы дарили почти эротическое наслаждение.

Один глаз Фальстафа развернулся назад и уставился прямо на мою руку, казалось, одобряя мои действия. Затем глаз внимательно посмотрел на меня – как бы запоминая мое лицо. Клешня Фальстафа распрямилась и легла на мои плечи. Она лежала там, отдыхая, пока я чесал его.

– Все, хватит, Фальстаф! – Деландро похлопал червя по боку. – Достаточно, не то в следующий раз ты захочешь залезть к Джиму в постель, а он, по-моему, еще не готов к этому. – Фальстаф освободил мои плечи и подался назад, снова превратившись в огромную лепешку розоватого мяса. Он произнес что-то похожее на «барру-у-упп».

– Ты ему понравился, Джим. Цени это.

– Я ценю, – сдавленно ответил я. – Просто в истерике от счастья. Или отчего-то еще.

– Знаю, – сказал Деландро. – Сначала это отталкивает. Существует масса предрассудков, от которых ты не хочешь отказаться. Ты вкладываешь в них слишком много своих жизненных интересов. Нелегко вдруг обнаружить, что все они ложные.

– Ну, если бы кто-то сказал мне, что можно нежничать с хторранином, я бы точно не поверил. Не представляю, как можно рассказать об этом человеку, который не видел этого собственными глазами, и сделать так, чтобы он поверил.

Деландро кивнул. Обняв меня за плечи, он отправился на тенистую поляну. Фальстаф, отдуваясь, грустно пополз за нами.

– Джим, – начал Деландро, – я знаю, что многие наши действия смущают тебя. Ты стараешься пропустить это через фильтры своей системы мышления, а они не способны переварить то, что ты в действительности видишь. Послушай, я хочу, чтобы ты понял только одну вещь. – Он остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд был таким острым и пронизывающим, что я почувствовал себя прозрачным. – Все, что происходит не здесь – в том мире, который мы называем обычным, – происходит на другом уровне. Там люди живут обычной жизнью. То, что они называют общением, напоминает разговор двух телевизоров – оба шумят, но ни один не слышит, о чем говорит другой. Мы же находимся на сверхуровне. Знаешь ли ты, что результата можно добиться, только если действовать на сверхуровне?

– Нет, не знаю.

– Ты идешь по жизни, день сменяется днем, а ты все продолжаешь жить своими мелкими заботами. Сможешь ли ты достичь чего-нибудь важного? Нет. Просто ты стареешь. Но если восстать против этого, если бросить вызов, поставить себя в иные условия, при которых можно проявить себя полнее, то результаты не заставят ждать. Это и есть сверхуровень; большинство едва ли могут его достичь, не считая редких моментов ярости и еще более редкого состояния, которое люди называют радостью любви. То, чему мы посвятили себя здесь, – это целенаправленное и постоянное созидание радости жизни. Только на таком уровне достигаются сверхрезультаты.

Он говорил поразительно искренне. Я просто не мог долее таить в себе враждебность и злобу, моя ненависть улетучилась.

– Думаю… Я не знаю, – неуверенно протянул я. Деландро излучал удовольствие.

– Это хорошо. Потому что честно. Большинство ни за что не признаются в неведении, скорее выдумают что-нибудь. Только что ты разрушил в себе этот стереотип. То, что я сейчас скажу, очень важно для тебя. Ты уже находишься на сверхуровне. Ординарных людей не интересуют такие беседы. Ординарные люди не рассуждают о сверхобычном, так что даже разговор об этом – уже сверхуровень.

Я начал понимать, куда он клонит. И еще кое-что. Я понял, что должен стать членом шайки, если хочу узнать их секреты, касающиеся хторран.

Джейсон, по-видимому, заметил, как изменилось мое лицо, потому что сказал: – Джим, я долго ждал тебя. Я не знал, кто ты, когда мы встретились, но я был уверен, что узнал тебя. Вот почему я рад, что ты здесь. Ты можешь здорово помочь нам. Понимаю, тебе нужно время для освобождения от фильтра предрассудков. Подождем. Время работает на нас, оно на стороне новых богов. Это ты тоже должен знать. Ты сам решаешь свою судьбу. Никто иной. Ты изучал глобальную этику, не так ли?

– Да, изучал.

– И ты в это веришь? Я пожал плечами: – Конечно.

– Ну, разумеется. А мы, Джим, в нее не верим. Мы просто живем по ней. В этом и состоит разница между верой и реальностью. Ты сам увидишь. Достаточно один раз испытать личную ответственность – стать первопричиной всего происходящего с тобой, – и человек начинает требовать от себя многого. Потрясающе многого. Вот чем мы здесь занимаемся. Мы подняли для себя планку. Выбрали более крутой подъем. Сделали выбор труднее, чтобы удовлетворение от результатов было глубже. Когда ты начнешь понимать, что твои убеждения ничего не значат, что Вселенной наплевать на твою веру, тогда у тебя появится шанс отбросить все свои предрассудки и действительно начать жить, по-настоящему ощущая свое бытие. Понимаешь, вера во что бы то ни было – это ложь, устаревшая карта. Подчиняться своей вере как совокупности правил, которым надо неукоснительно следовать, – все равно что настаивать, будто карта верна, хотя отмеченной на ней дороги давно уже нет.

– А что, если дорога по-прежнему на месте? – спросил я.

Деландро улыбнулся.

– Ты сам знаешь ответ. Карта лишь бумага, а не местность, по которой едешь. – Он дружески похлопал меня по плечу. – У меня есть предложение. Каждый вечер мы собираемся в круг. Иногда устраиваем семинары – обсуждаем, чего добились. Иногда играем в игры или тренируемся, обучаемся приемам. Иногда делимся собой. Все эти собрания имеют только одну цель – поддерживать Племя на сверхуровне. Мне хотелось бы, чтобы ты присоединился к нам сегодня вечером; Совершенно естественной реакцией был бы отказ. Я ощущал, как плечо вдруг онемело под его ладонью. Джейсон, казалось, не замечал этого. Он продолжал сверлить меня взглядом. Ощущение было таким сильным, словно он занимался со мной любовью. Хотя я не удивился бы, если…

– Хочешь присоединиться к нам? – напрямую спросил он, Я колебался: – Мне немного страшно.

– Так. Ты боишься. Что кроется под твоим страхом?

– Не уверен, что могу доверять вам.

– Спасибо за откровенность. Что-нибудь еще?

Я мог бы сказать, что мне не нравится его реакция на мои слова: если не считать взгляда, он никак не реагировал, словно все инстинктивные отклики были у него отключены. Его манера сохранять неизменно доброжелательный вид казалась неодушевленной – почти механической. Это раздражало. И пугало.

– Вы слишком скользкий.

– Так. Хорошо. Спасибо и за это признание. Что еще?

– Я видел, что делают хторране.

– Дикие? – Да – Поэтому у тебя предубеждение против всех хторран, верно?

– Э… Да, верно. Я боюсь хторран и ненавижу их.

– Да, я знаю. Что-нибудь еще?

– Нет, пока, наверное, все.

– Хорошо. Спасибо. Ты присоединишься к нашему кругу сегодня?

– Мне казалось – я объяснил, почему не хочу этого делать.