Куст находился в большом деревянном ящике с землей, пустив корни примерно в центре. Он был не больше обычной герани и выглядел очень маленьким в такой огромной кадке. И совсем безобидным. Черт возьми, даже симпатичным!

Подрастая, они иногда вымахивают до высоты эвкалипта, только листва у них гуще – как у ивы. И напоминают они, как правило, неуклюже передвигающуюся ивовую рощицу – темный, наводящий ужас силуэт с торчащими пучками широких фиолетово-черных и темно-синих листьев. Их ветви исчерчены розовыми, белыми и кроваво-красными прожилками. Жуткое зрелище, особенно когда они стоят неподвижно.

Но этот казался глупеньким, с пушистыми розовыми листиками, словно завернутый в пышное боа из перьев. Маленькая герань забавляется, примеряя мамины меха и хрустальные туфельки.

Я видел волочащиеся кусты издалека. Видел взрыв их колонии, или роения, или что они там делают. И еще видел, что происходит с попавшими к ним людьми. Их останки попали в кадр.

А Джейсон хочет приручить волочащийся куст!

Для чего? Чтобы использовать его как оружие?

Впрочем, к чему лишние хлопоты? Если у тебя есть ручные черви, больше ничего не требуется.

Кроме того, как выдрессировать эти кусты?

А как они дрессируют червей?

Тем временем Лули болтала: – Джейсон думает, что куст вырастет высоким. Высокие лучше, они могут пройти задень целый километр. Но этот пока что малыш. У него даже нет хозяина. Джейсон говорит, что скоро мы переведем его на улицу. Не бойся, подойди поближе. Он тебя не тронет. Видишь? Его листочки скоро вырастут и потемнеют. Чем они больше, тем темнее. Однажды мы видели стадо волочащихся кустов, но Джейсон не разрешил нам подойти, потому что они не знали, кто мы такие.

– М-м, – промычал я и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть корни куста. Меня интересовало, как он сохраняет равновесие, ходит, поглощает питательные соки из почвы – в общем, все. Жаль, что нет видеокамеры. С помощью ускоренной съемки можно разобраться, как он передвигается.

Я вдруг позавидовал Лули, у которой такой зверинец – Джим! – позвала меня девочка.

Я повернул голову – и едва не выпрыгнул из собственной кожи. Она держала очень большую краснобрюхую тысяченожку. Тварь ползала по ней; по руке забралась на плечо, соскользнула на другую руку – и обратно…

– Э… Лули. – Я старался говорить как можно спокойнее, боясь испугать девочку или раздразнить тысяченожку.

– Не беспокойся, Джим. Он меня знает. Но ты не подходи. Еще рано. Ты еще пахнешь Землей. Может, через несколько недель, когда ты поешь щекочущих ягод, и мягкую кукурузу, и все остальное, ты будешь пахнуть как надо. Это Попрошайка. Мы зовем его так, потому что он всегда просит добавки. Джейсон сказал, что он поросенок-попрошайка, так мы его и назвали.

– А, понятно. Лули, ты меня нервируешь. Пожалуйста, положи его обратно.

– Ладно. – Она отправила Попрошайку в большую проволочную клетку, где сидело еще несколько тысяченожек. Просунув руку внутрь, девочка дала им обнюхать свои пальцы, потом по очереди погладила, называя по именам. – Они очень привязчивые, когда с ними познакомишься.

– Угу. – Я нервно кивнул. Ладно, штаны сменю попозже.

Внезапно из глубины помещения донесся шелест и похрюкивание; Лули пошла посмотреть.

– Ага! – сказала она. – Вот ты где мне попался! – И погрозила кому-то пальцем.

Я подошел и увидел тощую красную кроликособаку, оседлавшую Хулиганку и обрабатывавшую ее сзади почище сексуального маньяка. Ее – или его? – глаза остекленели.

– Ленни! – закричала Лули. – Ты отвратителен. Ты свинья! Немедленно прекрати! – Она взглянула на меня и раздраженно махнула рукой. – Ленни делает это со всеми, кто ему попадается..

– Может, он готовится в адвокаты? – предположил я.

– Какие адвокаты? – удивилась Лули.

– Не обращай внимания. Они большие, отвратительные и мерзкие. И у них не бывает друзей.

Гм, может, еще мягко сказано? Но Лули не обратила на это внимания.

– Ленни, ты прекратишь или нет? – Она топнула ногой. – Ленни! Ты помнишь, что случилось с Казановой?

Но Ленни ничего не слышал – он получал наслаждение. Либбит тоже не переживал, Лули громко вздохнула.

– Хорошо, я все расскажу Джейсону. Пусть он решает. – Как поступить с Ленни?

Не удивлюсь, если Ленни вскорости изберут Президентом.

– Нет, что делать с Хулиганкой. – Лули показала на либбита. – Мы должны решить: повязать ее снова, чтобы она родила маленьких кроликособак, или держать в загоне, пока у нее не появятся либбиты.

– Что?

Лули рассердила моя непонятливость.

– Ты хоть что-нибудь знаешь? Кроликособаки любят спариваться друг с другом, но некоторые из них вырастают в кроликочеловеков, и тогда они любят спариваться с либбитами. От этого появляются дети-либбиты.

Я все еще собирался закрыть отвисшую челюсть, когда Лули добавила: – Нет, это не совсем правильно. Джейсон говорит, чтобы я училась правильно выражать свои мысли. Если один кроликочеловек спарится с либбитом, то родится либбит, а если с ней спарятся два кроликочеловека, то детеныши получатся кроликособаками.

– О…

Это было единственное, что мне удалось выдавить.

Ужасно хотелось очутиться в Денвере. Или в Окленде. Встретиться прямо сейчас с доктором Флетчер и сообщить о том, что рассказала Лули.

Какие же мы глупцы!

Мы содержали их в отдельных клетках. Неудивительно, что они не размножались. Ведь Кроликособаки, кроликолюди и либбиты – один и тот же вид!

Либбиты были самками, а кроликолюди – самцами. Такие разные, что этого нельзя было даже предположить, они тем не менее были одним и тем же!

Как Джейсону удалось это обнаружить?

Что еще известно этим людям?

И как поступить, чтобы они поделились своими знаниями со мной?

А самое главное – как выбраться отсюда, чтобы передать информацию тем, кто в ней нуждается?

Рей сообщил мне, что в пределах лагеря я свободен. Могу ходить куда захочу и смотреть что хочу.

Единственное ограничение было простым и безотказным. Фальстаф, хторранин, сидевший под дверью, был моим постоянным спутником. Жирный и дряблый даже для червя, он имел раздражающую манеру в задумчивости бормотать себе под нос и издавать вопросительные трели. Он сопровождал меня всюду, кряхтя и отдуваясь, с шелестом моргая и шумно пуская ветры; он был целой симфонией, передвижным торжеством темных кишечных звуков и невероятных пурпурных запахов. Я молил Бога, чтобы это не оказалось его языком. От некоторых ароматов волосы вставали дыбом.

Тем не менее Фальстаф, к его чести, был поразительно терпеливым чудовищем. Он таскался за мной весь день до обеда, пока я рыскал по лагерю.

Моя разведка носила далеко не случайный характер. Я пытался оценить, сколько здесь человек, сколько машин, сколько оружия и какого. Результаты наблюдений мне не понравились. Это была очень хорошо организованная банда. И слишком многое указывало на то, что они имеют другие оперативные базы и замаскированные склады продовольствия и вооружения.

По моим подсчетам, здесь находилось от тридцати до сорока взрослых и, наверное, вполовину меньше детей. Сколько кроликособак? Тут уверенности не было. Я наблюдал по крайней мере три десятка. И не меньше дюжины кроликолюдей. Машины? Наверняка еще два джи-па, пара грузовиков и автобус.