Флот защитников вышел из укрытий, в которых прятался. Его орудия сияли, как только что родившиеся звезды. Противник, все еще не принявший никаких мер к изменению курса или к снижению скорости, ответил на это таким обстрелом, что, казалось, само небо превратилось в смерть и разрушение. За десять минут сражения потери с каждой стороны составили, по крайней мере, по сто кораблей.

— При таком темпе они уничтожат нас в ближайшие тридцать минут, — мрачно констатировал Бэйли. — А нам, чтобы их уничтожить, требуется целых три часа. Боже мой, что там происходит на Лиффе?

Лифф в это время претворял в жизнь задумку Джона Харлена. Каждый луч Прессора, который только был на планете, направлял в космос непрерывный поток металлических цилиндров, разрывавшихся задолго до того, как достигал вражеского флота.

— Оборона до последней капли крови, — с гордостью прокомментировал адмирал Гарт. — Лифф либо будет жить, либо умрет сражаясь. — Он высморкался, покраснел, затем продолжил: — Сегодня Мать может гордиться своими сынами. Лиффанский народ всегда будет… Мать! Посмотрите вон туда!

Корабли противника один за другим растворялись в облаках желтого пламени.

— У нас на вооружении нет ничего, что могло бы произвести такой эффект, — возбужденно воскликнул Бэйли.

— У нас тоже, — прокричал Гарт.

Флот противника стремительно рвался вперед. При достижении орбиты Бедной Сестры каждый корабль превращался в пламя. Но все же флот не прекращал своего упорного движения. На протяжении восьми часов, пока защитники стояли и наблюдали, огромные корабли Мигрантов врезались в яркое желтое пламя, из которого ни одному из них не удалось вырваться.

— Это просто какое-то чудо, — прошептал Бэйли.

Адмирал Гарт объяснил все очень просто:

— Желтое — цвет Матери.

— Да, все было действительно очень просто, — объяснил Джон на следующий день. — Как только я понял, что большие корабли не предназначались для входа в атмосферу, то вспомнил, что произошло с кораблем, когда к нему внутрь попала атмосфера. Те цилиндры, которые мы направили навстречу пришельцам, были наполнены не чем иным, как сжатым воздухом, вот и все. Мы привязали к цилиндрам гранаты, и когда они взорвались, из цилиндров вырвался наружу чистейший воздух Лиффа. И когда корабли стали входить в это облако, они просто окислились. Все так просто.

— Да, но у вас не было никакой уверенности, что это сработает, — заметил Бэйли.

— Правильно, но не было и доказательств того, что оно не сработает; и, поскольку мы все равно проигрывали и терять нам было нечего, то имело смысл попробовать.

— Сейчас? — спросил кто-то Патриарха.

— Почему бы и нет? Сейчас самое время.

— Сразу же после битвы?

— Конечно. Все выглядит так, как будто сама Мать обещает нам успех.

Празднование победы длилось пять дней и ночей. Были проведены процессии и религиозные церемонии с довольно сложным сценарием, показательные выступления представителей обоих флотов, гала-концерты старинной и современной музыки, не говоря уже о грандиозных по размаху банкетах, во время которых все были пьяны; на улицах продолжались нескончаемые танцы; кругом царили смех и радость.

Самым грандиозным событием празднеств явился банкет в честь флота Федерации, который состоялся вечером пятого дня. Этот банкет, устроенный в амфитеатре Храма, привлек к себе буквально всех, кто только мог на нем присутствовать. Небольшая группка космофлотцев вынуждена была, правда, нести вахту, зато все остальные члены экипажей кораблей Федерации прибыли в громадный амфитеатр.

— Знаешь, что мне все это напоминает? — спросил Пиндар Смит, указывая на танцующих между столами маленьких сестер.

Доктор Джеллфт оторвался от кабионовой ноги, которую с наслаждением обгладывал, и сказал:

— Я еще закушу. Так что все это тебе напоминает?

— Римские оргии, вот что.

— Пожалуй, нет, — вмешался Джон. — Лифф является чересчур пуританским для этого. Посмотри на всех этих священников и их прислужников на балконах. Мать не одобрила бы римские оргии, и поэтому они не допустят ничего подобного.

У одного из столов возникло какое-то замешательство. Слышались грубый мужской голос, девичий крик.

— Вот пожалуйста — кто-то еще считает, что находится на римской оргии, — прокомментировал Ансгар.

— Он слишком пьян, чтобы вообще что-либо считать, — возразил Джон.

— Похоже, он положил глаз на эту танцовщицу, — добавил Смит.

— А вот и священник — тут как тут! — с триумфом в голосе объявил друзьям Джон. — Оргий на Лиффе просто не бывает. Мать их не одобряет.

Банкет грозил затянуться до бесконечности. Одно только угощение длилось больше трех часов — с тостами, речами и выступлениями артистов в перерывах между подачей бесчисленных блюд. А после этого началась самая настоящая попойка с соответствующими речами. Всем желающим была предоставлена возможность выступить с речью, а тех, кто не желал выступать — капитан Бэйли и Джон Харлен, например, — просто вынуждали. Даже пьяный матрос, который до этого приставал к танцовщице, и тот выступил с речью.

Бэйли начал свою речь так:

— Как вы все знаете, этот банкет является одновременно как праздничным, так и прощальным. Завтра после обеда мы возвращаемся на Терру. — (Шум голосов) — Наша миссия завершена и даже более чем завершена. Мы прибыли сюда, чтобы обследовать один корабль противника, а остались, чтобы уничтожить весь флот. А теперь самое время лететь домой.

Последнюю речь произнес премьер-министр Лиффа, Хард Гар-Олнин Саарлип. Это была самая краткая речь за весь вечер:

— Мне хотелось бы привлечь ваше внимание, уважаемые господа, — начал он, — к тому факту, что на балконах сейчас находятся Первый и Второй дивизионы Гвардии Матери, а двери заблокированы Третьим и Четвертым дивизионами. В соответствии с указом Короля Осгарда Гар-Осгардниена Осгарда и во имя Сокровенного Имени Матери я подвергаю вас аресту. С вами будут хорошо обращаться, но любые попытки сопротивления будут безжалостно подавляться.

Сделав такое объявление и избегая встречаться взглядом с Джоном Харленом, Хард покинул амфитеатр.

У караула, охранявшего в тот вечер корабли флота Федерации, настроение было прескверное. Огни амфитеатра, где происходил банкет, были хорошо видны с загородного холма, на котором размещался флот. К тому же, время от времени, порывы ветра доносили звуки веселья, что было особенно невыносимо.

Один из сержантов чувствовал себя особенно подавленным:

— Как это так, — выражал он свое возмущение вахтенному офицеру, молодому лейтенанту Флота. — Почему они не сменяют нас, ведь мы уже отдежурили свои положенные шесть часов? Пусть бы мои ребята хоть к концу банкета успели.

Лейтенант пожал плечами:

— Давайте смотреть на вещи трезво, сержант. После шести часов зарядки, которая происходит там, — он показал рукой в сторону амфитеатра, — вряд ли найдется хоть один, кто вспомнит о нас.

— Но есть еще и другое, — возразил сержант. — Какого черта мы вообще охраняем эти проклятые корабли, да и от кого?

— Вы неправы, сержант. — Лицо лейтенанта приняло строгое выражение. — Мы охраняем эти корабли на Терре, мы охраняем их даже на Лунной базе, поэтому нет никаких причин, чтобы отказаться от их охраны здесь, на Лиффе.

Их дискуссию, которая могла длиться до бесконечности, прервал внезапный стук в дверь. Когда сержант отворил ее, в караульное помещение игриво впорхнула стайка маленьких сестер.

— Нас направил сюда премьер-министр Хард, — заявила одна из девиц, — позаботиться о том, чтобы вы, мальчики, не скучали здесь в одиночестве, — с чарующей улыбкой закончила фразу другая.

Со стороны можно было заметить, если бы только нашелся кто-то желающий следить за происходящим, — что когда после очередного обхода стартовых позиций ракет караульный заходил для десятиминутного отдыха в караульное помещение, то обратно на пост уже не возвращался. Можно было заметить также, что звуки, доносившиеся из караульного помещения, становились все громче и оживленнее. И в конце концов, на постах вообще не осталось ни одного караульного — все весело проводили время в караулке.