— Как ты мог не сказать мне?

— Но вы не спрашивали, леди Бьюкенен.

— И не смей называть меня леди Бьюкенен! — взорвалась она, путаясь от негодования в словах.

— Разве вы не хотите принадлежать нашему клану, миледи? — удивился Роберт.

— Не желаю я вообще никому принадлежать!

— Почему же в таком случае вы вышли замуж за нашего лэрда? — вторил Лайам.

— Я не знала, что выхожу замуж!

— Зато мы знали! — жизнерадостно провозгласил Эрон.

— Мы просим вас остаться, миледи, — встрял Стивен. — Вы любите нашего лэрда. Мы слышали это из ваших уст!

— Вот именно, — поддакнул Роберт. — И вы теперь одна из нас, миледи.

Возможно, потому, что они дружно надвигались на нее и выглядели при этом такими обиженными и встревоженными, Джиллиан немного успокоилась. В конце концов она действительно любила Бродика и хотела быть с ним, отныне и вовеки. Господи Боже, они кого хочешь с ума сведут!

Отец Лагган грузно плюхнулся на скамью и оперся ладонями о колени.

— Тебе, пожалуй, лучше закрыться на засов, перед тем как ляжешь, — предложил он. — Надеюсь, ты все хорошо усвоила? И подходить к нему не смей!

— Джиллиан!

— Ну что тебе, Бродик?

— Мне нужно срочно поговорить с тобой. Сейчас.

И, не дав ей времени опомниться, схватил и повлек за собой к выходу.

Едва дверь за ними закрылась, в зале раздались радостные крики. Бриджид недоуменно пожала плечами. Что тут такого веселого? Отец Лагган, напрасно пытаясь подняться, сокрушенно покачал головой.

— Она, наверное, помешалась или не слышала, о чем я тут распинался. О Господи милостивый!

Рамзи поспешно предложил тост за молодых. Бриджид вытаращила глаза. И этот рехнулся? Не видит, что здесь творится?

— Лэрд, по-моему, нам следует подождать, пока Джиллиан и Бродик вернутся. И какой тут тост? Ведь отец Лагган пообещал завтра же… Почему вы смеетесь?

— Ах, Бриджид, я совсем забыл, как ты молода и наивна, — вздохнул Рамзи.

— Вовсе нет!

— Ну конечно, и при этом свято веришь, что Джиллиан вернется?

— И что тут такого?

— Да то, что они исчезли на всю ночь.

Священник продолжал трясти головой и бормотать слова молитвы.

— Попалась птичка в когти ястреба, — грустно заключил он.

Едва они оказались во дворе, как Бродик подхватил ее на руки и унес в темноту. Джиллиан обняла его за шею, спокойно ожидая, пока он объяснит, куда несет ее. В душе она уже примирилась с неизбежным. Она любила этого человека, любила всем сердцем, а остальное значения не имело.

Девушка провела пальцем по его щеке и прошептала:

— Бродик…

— И не смей со мной спорить! — безапелляционно изрек он. — Сегодня и все последующие ночи до конца жизни ты проводишь со мной, и только со мной. Ясно?

К его удивлению, она не вскрикнула, не стала протестовать, не набросилась на него. Несколько минут прошло в молчании. Наконец девушка заговорила.

— Ответь мне всего на один вопрос.

— Какой еще вопрос? — настороженно пробурчал Бродик.

— Что я скажу нашим детям?

Бродик от неожиданности споткнулся и замер.

— Что?!

— Что слышал. Что я скажу нашим детям? Я решительно отказываюсь признаться, что венчалась с их отцом, не слезая с коня. Может, и рожать мне прикажешь прямо в седле?

Взгляд Бродика был полон такой непривычной нежности, что у нее захватило дух.

— По-моему, нам сначала нужно сосредоточиться на том, как сотворить моего сына, прежде чем волноваться по таким пустякам.

— Это невозможно, — призналась она, целуя его в шею.

— Почему?

— В твоем присутствии я не могу сосредоточиться. У меня мысли разбегаются. Конечно, я сделаю все, что от меня зависит, но…

— Это все, о чем дано мечтать мужчине, — рассмеялся Бродик.

— И впредь не воображай, что тебе всегда удастся взять верх.

— Вот тут ты ошибаешься.

— В браке следует уступать друг другу.

— Ни за что.

Джиллиан чувствительно прикусила мочку его уха.

— И ничего не изменилось, так и знай. Я вернусь в Англию, чтобы докончить начатое.

— Все изменилось, милая…

Следуя указаниям Рамзи, Бродик свернул с тропинки и начал спускаться вниз. Домик из серого камня, окруженный высокими соснами, стоял у самого подножия, в стороне от других домов. Бродик распахнул дверь, перенес невесту через порог и, прислонившись к стене, облегченно вздохнул.

Внутри было тепло и уютно и пахло свежесрубленным деревом. В очаге трещали дрова, оранжевые отблески плясали на потолке. Бродик поставил Джиллиан на ноги и принялся зажигать свечи. Джиллиан нерешительно переминалась у входа, нервно поглядывая на покрытую пледом кровать. Комната казалась достаточно просторной, пока Бродик не начал двигаться и не занял при этом почти все свободное пространство. Остальное занимала кровать.

Джиллиан заметила свою торбу на полу рядом с маленьким столиком, в самом углу. Она решилась было вытащить ночную сорочку, но как же переодеваться в присутствии Бродика, когда здесь даже ширмы нет?! Нет, ни за что!

Стены, казалось, смыкались над ней, потолок становился все ниже. Девушка отступала, пока не прижалась к двери, завела руку за спину и нащупала засов, но тут же приказала себе успокоиться. Грудь ее часто вздымалась, но, как ни странно, она все сильнее задыхалась, словно в комнате совсем не осталось воздуха, а на горле лежала чья-то тяжелая рука.

Бродику достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться: Джиллиан обезумела от паники. И конечно, всему виной он — не дал ей времени подумать, ничего не объяснил.

Он подошел к Джиллиан, приподнял ее подбородок и осторожно оторвал руку от засова. Девушка, казалось, вот-вот лишится чувств.

— Немного не по себе, сердце мое? — весело осведомился он.

Девушка раздраженно поморщилась.

— Я дышать не могу! — выдавила она. — Мог бы и посочувствовать!

Но Бродик рассмеялся ей в лицо. Пораженная таким бесчувствием, Джиллиан забыла о страхе.

— Вижу, тебя это забавляет, Бродик?

— Да, но ты ведь все равно меня любишь, верно?.

Его ладони легли на ее талию. Притянув Джиллиан к себе, он ошеломил ее властным поцелуем. Сначала Джиллиан была неподатливой, скованной, но Бродик не торопился и, вдоволь насладившись вкусом ее губ, почувствовал, как она немного расслабилась.

Он жаждал выразить все, что накопилось в его душе, осыпать похвалами и нежными словами, объяснить, что она значит для него, но не знал, что сказать, ибо всю свою жизнь провел в схватках, сражениях и поединках и не ведал любви. Настоящий свирепый воин, язычник и дикарь, как верно выразился отец Лагган, он впервые в жизни жалел, что, подобно Рамзи, не умеет нести всякую поэтическую чепуху.

Но он многим жертвовал ради этой женщины. До сих пор он не заботился о том, что испытывают в такие моменты его случайные любовницы, но теперь опасался спешить, ибо она была невинной и, как все девственницы, страшилась неведомого.

Он сводил ее с ума искусными ласками и сладостными поцелуями. Отстранившись, девушка потребовала, чтобы он перестал ее мучить. Она даже дернула его за волосы, приникла к губам и была достойно вознаграждена за свое нетерпение. С тихим рычанием, смешанным со смехом, он дал ей все, что она хотела, целовал свирепо и жадно; язык его ласкал и соблазнял, и тело Джиллиан словно кололи сотни мелких иголочек. Сердце глухо колотилось, внутренности сжимались, и она вцепилась в его плечи, чтобы не упасть.

Господи, уж он-то умел целоваться!

Джиллиан неустанно металась, стонала, готовая в эту минуту на все, и даже не заметила, как ее одежда словно растаяла в его руках. Она даже не сознавала, что делает, пока предметы ее туалета один за другим не оказались на полу. Джиллиан попыталась оттолкнуть его, попросить подождать, пока она не окажется под одеялом, но Бродик сводил ее с ума поцелуями и, не успев перевести дух, она осталась обнаженной. И так и не поняла, каким образом он ухитрился незаметно стащить с нее чулки и башмаки.