И в этот момент Энни, повинуясь кивку Бродика, плеснула жидкость на открытую рану. Боль пронзила Джиллиан, всепожирающая, мучительная, острая. Руку словно опустили в расплавленное железо. Кожа горела, языки пламени проникали до самых костей. Тошнота подкатила к горлу, голова закружилась, а глаза затянуло пеленой. Она вскочила бы, если бы Дилан и Бродик не держали ее. Господи милостивый, она не вынесет! После того как отпустила первая, самая ужасная судорога, рана начала пульсировать, словно под кожу запустили горящие уголья. Она тяжело дышала, выгнув спину, стиснув веки, чтобы сдержать слезы, сжав челюсти из опасения вскрикнуть и вцепившись ногтями в руку Бродика.

Выкажи он хоть крупицу сочувствия, она непременно разрыдалась бы как ребенок, но когда она взглядом попросила у него помощи, увидела лишь бесстрастные непроницаемые глаза и сумела овладеть собой. Но не могла заставить себя отпустить ладонь Бродика, хотя, видит Бог, старалась.

И когда была уверена, что больше не выдержит ни секунды эту пытку, стало чуть полегче.

— Худшее позади, девушка, — прошептала Энни таким голосом, словно сама вот-вот расплачется. — Теперь я положу мазь и забинтую. Боль уже ослабела?

Джиллиан пыталась заговорить, но так и не смогла, поэтому едва заметно кивнула. Она смотрела куда-то поверх плеча Бродика, на трещину в стене, молясь лишь о том, чтобы не лишиться чувств. Энни проворно работала пальцами, и уже через несколько минут рана была покрыта толстым слоем белого бальзама и завернута в тряпки от локтя до запястья. Энни пришлось нелегко, поскольку Джиллиан все еще отказывалась отпустить Бродика. Теперь, немного опомнившись, она осознала, что он потирает ее ладонь большим пальцем. Выражение лица не изменилось, но эта скромная ласка произвела на нее целительное действие, словно он обнял ее и утешает.

Едва Энни завязала узелок, Джиллиан набрала в грудь воздуха, постаралась успокоиться и освободила Бродика.

— Ну вот, — облегченно улыбнулась Энни. — Завтра все пройдет. Только постарайтесь не мочить рану дня два.

Джиллиан снова кивнула и, хрипло выговаривая слова, поблагодарила женщину за помощь.

— Прошу извинить меня, — начала она, медленно вставая. Дилан поддержал ее под локоть. Она на миг прислонилась к нему, с трудом выпрямилась и склонила голову перед Энни, прежде чем выйти. Воины молча кланялись, когда она проходила мимо. Джиллиан была уверена, что за ней наблюдают, и поэтому не поддалась порыву бежать под прикрытие деревьев. Алек босиком бродил в ручье под присмотром Роберта. К счастью, мальчик не заметил, что она мчится в противоположном направлении, и не услышал, когда из груди девушки вырвалось рыдание.

Лайам сокрушенно покачал головой, глядя вслед девушке, и обернулся к Энни:

— У тебя еще остался этот самый огонь?

— Да, несколько капель.

Лайам подошел к столу, вытащил кинжал и надрезал кожу на запястье. Все друзья знали, что за этим последует, ибо Лайам считался Фомой неверующим, которого вечно обуревали сомнения, и к тому же любопытство его не знало границ.

Желая понять, что почувствовала Джиллиан, Лайам протянул руку над расстеленной на столе тканью, и приказал:

— Лей! Я сам хочу убедиться, что это такое.

Если Энни это требование и показалось безумным, у нее хватило сообразительности промолчать. Она будто попала в яму с разъяренными медведями. Эти люди считались самыми свирепыми воинами во всем нагорье, не терпевшими ни малейших обид и отвечавшими ударом на удар. Да, грознее врагов не сыскать. И друзей вернее. Энни могла считать себя счастливицей и гордиться родством с Бьюкененами, хоть и весьма отдаленным, поскольку это означало, что ни она, ни муж никогда не станут жертвами других, пусть и менее воинственных кланов.

— Твой жалкий порез ничто по сравнению с раной миледи, — проворчала она, выступая вперед, чтобы выполнить его просьбу. — Так что пощиплет немного и все.

Она опрокинула сковороду и вылила оставшуюся жидкость. Лайам не пошевелился, но, очевидно удовлетворив любопытство, кивнул Энни и вышел. За ним потянулись Бродик и остальные. Окружив Лайама, они терпеливо выжидали. Наконец тот прокаркал, как простуженная ворона:

— Чертовски гнусная штука! Хуже пытки! Не знаю, как девушка это снесла!

В этот момент подошел Роберт, перекинувший через плечо Алека, как мешок с зерном. Мальчишка визжал от восторга, пока не заметил, что Джиллиан нет. С исказившимся от ужаса лицом он спрыгнул на землю и принялся что было сил кричать, призывая Джиллиан. Роберту пришлось заткнуть ему рот.

— Она пошла в рощу, Алек. Сейчас вернется. Прекрати визжать.

Мальчик бросился к своему защитнику, не вытирая катившихся по щекам слез. Бродик подхватил его и неуклюже похлопал по спине.

— Совсем забыл, что ты еще малыш, — пробурчал он. — Джиллиан никуда не денется.

Пристыженный столь неприличным проявлением слабости, Алек спрятал лицо на плече Бродика.

— Я думал, что она ушла, — промямлил он.

— С тех пор как вы встретились, она когда-нибудь не сдержала слова?

— Нет… но иногда мне страшно становилось, — признался Алек. — Раньше я ничего не боялся. А теперь…

— Все будет хорошо, — уверил Бродик и со вздохом добавил: — Отныне ты в безопасности. Я никому не позволю тебя обидеть.

— Так и Джиллиан твердит, — вспомнил мальчик. — Она защитит меня. Ты должен позаботиться о ней, потому что она совсем хилая и тщедушная.

— Вот уж не заметил, — рассмеялся Бродик.

— Ну и напрасно. Она иногда плачет, если думает, что я сплю. Я говорил, что она в тебе нуждается. Не хочу, чтобы кто-то ее бил!

— Больше ни один негодяй не посмеет пальцем ее тронуть. А теперь перестань зря тревожиться и пойди помоги Роберту привести лошадь. Как только Джиллиан вернется, мы уезжаем.

Джиллиан появилась только минут через десять с покрасневшими припухшими глазами. Бродик терпеливо дождался, пока она поблагодарит Энни, поднял девушку на скакуна и сам вскочил в седло. Она так измучилась, что немедленно обмякла, голова бессильно повисла. Жажда оберегать ее от любого зла охватила Бродика с такой силой, что он поразился себе. Да что это с ним?

Он осторожно усадил ее перед собой, обнял за плечи и привлек к себе. Джиллиан мерно задышала, очевидно, уснув. Бродик послал жеребца вперед, стараясь не обращать внимания на то, что распустившиеся волосы девушки щекочут его бедро. Настоящий ангел!

Он нежно провел ладонью по щеке девушки и, поддавшись желанию, терзавшему его едва ли не с первой минуты их встречи, наклонился и поцеловал мягкие губы.

Девушка сморщила нос и вздохнула, по-прежнему не открывая глаз. Бродик улыбнулся.

Рассудок приказывал ему не поддаваться ее чарам. Она англичанка, а он, видит Бог, не выносит ничего английского. Слишком хорошо Бродик усвоил жестокий урок, полученный во время путешествия в ненавистную страну. Тогда он был молод и глуп. И мечтал найти такую же преданную жену, как у Йена Мейтленда, но ему не повезло. Наверное, Йен отыскал единственное сокровище, которым могла похвастаться Англия.

По крайней мере Бродик был в этом уверен, пока не увидел Джиллиан. Теперь же его обуревали сомнения.

— Ты отважная девочка, — прошептал он, — нужно отдать тебе в этом должное.

В этом, и только в этом.

Прежде всего следовало позаботиться об Алеке, и как бы ни рвался Бродик получить ответы на терзавшие его с самого утра вопросы, все же решил подождать, пока мальчик не утолит голод. На землю давно уже спустились сумерки, и в небе ярко сияла луна. Женщина и ребенок с ног валились. Бьюкенены разбили лагерь у подножия Карнит-Ридж, в узкой уединенной лощине, загороженной с трех сторон высокими соснами. Поляна спускалась к поросшему травой берегу Бич-Лейк, небольшого озерца с водой до того прозрачной, что сквозь нее были видны камешки на дне и резвящаяся пятнистая форель.

Эрон расстелил плед на земле у огня, разведенного Лайамом, который первым заметил, что девушка дрожит. Она поблагодарила воина улыбкой, от которой тот вспыхнул, словно мальчишка.