– Типичный потомок своих предков, – Анка кокетливо поводит плечами, подчеркивая, что все они в этой прекрасной компании – типичные потомки…

Никита говорит, что ведет свой род от добрейшего аббата Бузони, как бы кощунственно это ни прозвучало для иных сограждан, почитающих ортодоксальное христианство как единственно правильный метод миропознания. Само собой, аббат был связан обетом безбрачия до конца своих дней, но ведь этот милый иезуит звался Бузони, что в переводе с его внутреннего голоса означало «невозможного не существует». Александр Дюма-отец красочно описал в популярном романе «Граф Монте-Кристо» подход добрейшего аббата к любым вопросам бытия, которые требовалось перевести в категорию небытия. К примеру, если выяснялось, что некий заморский правитель отказывается с подобающим смирением чтить священное писание, аббат Бузони не клял его адским жаревом, не предавал анафеме, а всего-то навсего поливал слабым отваром мышьяка кочан капусты в своем огороде, на берегу того самого моря…

Анка разъясняет мне с терпением учительницы младших классов:

– Понимаешь, у Никитоса есть теория, согласно которой любой невозможный с чьей-то ограниченной точки зрения результат является лишь следствием правильно скомбинированных причин. То, перед чем люди падают ниц и в священном трепе восклицают: «О! Чудо!» – всего лишь верная комбинация правильных элементов. Плюс – неожиданный взгляд на ситуацию. Плюс – вовремя! Если в засушливом регионе крестьяне молят о дожде, можно, конечно, попробовать создать над этой территорией область низкого давления, а можно спровоцировать причины, которые заставят примчаться в регион колонну поливальных машин.

…Как известно из описанного Александром Дюма сюжета, щедро политый мышьяком кочан капусты в огороде добрейшего аббата Бузони привлекал кролика, который пожирал аппетитные листья и оставался лежать бездыханным здесь же на грядке. На тушку кролика сверху бросался хищный ястреб. Его пир был также недолог, однако ястреб успевал пролететь милю-другую, прежде чем, испытав непривычное головокружение, свалиться в морские волны. Ястребом немедленно лакомились рыбы, и одну из них удачливые рыболовы, выловив, продавали во дворец некоего правителя, который все еще отказывался с подобающим смирением чтить Священное Писание. Повара готовили рыбу, не жалея шафрана, базилика и чесночного соуса, лакеи подавали ее к столу, и перед скоропостижной кончиной от неожиданного недомогания и кишечных колик правитель вынужден был обратить свои мысли к Богу, почтительно цитируя Священное Писание.

Анка вещает, как адвокат, объясняющий незадачливому клиенту, что лучше признать свою вину и получить минимальный срок, чем отпираться до последнего и угодить в газовую камеру:

– Каждый должен делать то, что у него лучше всего получается.

Если на пути преграда, разрушить которую не под силу человеку, натрави на нее муравьев… или воду… или взбесившихся самок. Если женщина отказывает тебе, потому что не видит в тебе черты «своего принца», постарайся выяснить, «как она себе их представляет», и убедить ее, что в тебе они есть. А уж если вдруг она наотрез откажется их разглядеть, доведи до нее через источники, которым она доверяет, манящий образ иного, более прекрасного принца на более белоснежном коне. И у него, я имею в виду принца, а не коня, по странному стечению обстоятельств окажутся твои черты.

Вы спросите, как же мог появиться ребенок у давшего обет безбрачия священнослужителя? Это результат невинной попытки соединить обстоятельства, в чем добрейший аббат весьма преуспел на своем жизненном пути и в чем всегда видел мерцающие знаки Провидения. Однажды Бузони заночевал на маленьком постоялом дворе, где-то в окрестностях Прованса. В этом месте редко останавливались на ночлег степенные отцы семейств, даже странствующие менестрели обходили двор стороной. Все дело в том, что неподалеку располагался рудник, на котором отбывали наказание в виде исправительных работ женщины, осужденные за незначительные преступления. Отбыв наказание, как правило, два или три года, они покидали рудник и, по дороге к свободе и новой жизни, останавливались скоротать ночь на постоялом дворе. Женщины, лишенные в течение двух или трех лет мужской ласки, нередко набрасывались на постояльцев этой маленькой гостиницы, силой забирая то, что дается обычно по любви. Той ночью Бузони стал жертвой очередной неутоленной страсти. Впрочем, он не стал поднимать шум, как и велели ему обеты смирения и непротивления.

Спустя несколько месяцев кто-то подкинул на постоялый двор очаровательного розовощекого младенца в плетеной ивовой корзинке. По случайному стечению обстоятельств в те же дни добрейший аббат вновь гостил в тех краях. Узнав о подкидыше, он выразил желание забрать малыша, чтобы заботиться о нем и воспитывать в духе истинной веры.

Анка не дает опомниться, продолжая разить мое воображение описанием стратегий и приемов, которыми пользуются в маленькой, но чертовски ловкой фирме «Чудеса и волшебство»:

– А представь такую ситуацию. Ты летишь из Москвы в маленький уральский городок для того лишь, чтобы взглянуть на завещание одного важного для тебя человека. А управляющий нотариальной конторой отказывает тебе в праве даже одним глазком глянуть на этот документ. Когда к Никите обращались с подобными проблемами, он всегда разъяснял, что бессмысленно лететь обратно в Москву, давить на начальство этого управляющего. Как он говорит – «неэргономично» упрашивать и заносить. Не проще ли узнать о несговорчивом нотариусе нечто такое, что заставит его открыть дверь и любезно положить на стол завещание. Про каждого из нас можно узнать нечто такое.

Кем мог стать в середине девятнадцатого столетия младенец, воспитанный в духе истинной веры? Его приемный отец мечтал видеть свое чадо будущим Папой Римским. Учитывая талант Бузони ловко манипулировать людьми и обстоятельствами, можно сказать, мечты его были недалеки от реальности. Так и происходило до поры. За каких-то двадцать восемь лет Франциск, так окрестили мальчика, прошел путь от послушника до епископа. Через три года, по всем предположениям своего отца, он должен был стать самым молодым кардиналом в истории Франции. Но судьба иногда вносит коррективы даже в самые продуманные планы. Добрейший аббат Бузони отошел в мир иной, так и не успев насладиться видом своего пасынка в красной кардинальской шапочке. По иронии все той же судьбы, причиной смерти священника стала… рыба. Аббат подавился рыбной костью, которая неудачно перекрыла доступ воздуха в легкие.

Всегда подозревал, что женщины знают толк в коварстве. Но Анка, по степени осведомленности, похоже – самая коварная… После Клеопатры? После Марии Медичи? После Маргарет Тэтчер? Она не унимается:

– Еще очень важно использовать оружие противника против него. Восточные люди всегда понимали это. Их боевые искусства, в которых они не нападают, а лишь используют агрессивную энергию противника против него самого, – метафора их мировоззрения, уклада жизни. Не рви сухожилия, не пытайся работать генератором, которому надо накормить электричеством целый мегаполис. Просто используй энергию течения, занимаясь лишь тем, чтобы направить ее в нужное тебе русло. Это понимали еще в некоторых античных обществах. К примеру, когда безоружный спартанец выходил один на один с противником, в руках у которого был меч, нож или копье, он подставлял для удара ту часть своего тела, поражение которой было неопасно для жизни. Подставлял как ловушку. Затем он выхватывал из раны копье или нож и немедленно убивал противника его собственным оружием. Очень полезная, мудрая и гуманная тактика.

– А в чем гуманизм?

– В том, что ты – не агрессор. Ты не нападаешь первым и не наносишь первый удар. Ты лишь поворачиваешь энергию нападения против нападающего. Он получит ровно столько, сколько сам вложил. А ты – ни при чем, не портишь карму…

Молодой Франциск, несмотря на имя, которое должно было определить его духовный путь, никогда, говоря по совести, не имел склонности к церковной службе. Пока был жив Бузони, он, как послушный сын, следовал приказам отца, воплощая в своей жизни то, чего не суждено было пережить родителю. Но как только Бузони не стало, Франциск попросту сбежал из своего богатого епископского двора. Если говорить совсем откровенно, в глубине души он презирал христианство. Ему казалось несправедливым, что каждый невинный ребенок в католической Европе с молоком матери впитывает комплекс вины за то, что около двух тысяч лет назад Некто принял мученическую смерть за его еще несостоявшиеся грехи. От заезжих англичан он слышал рассказы про их сказочную колонию, где святые сидят в воде, люди искренне радуются жизни, несмотря на нищету, по улицам бродят диковинные животные, у которых хвост растет спереди, все поют, танцуют, и круглый год – лето. Говорят, через пару лет его уже видели в окрестностях Сиама. Спустя еще сто пятьдесят лет деяние, совершенное молодым епископом, войдет в моду. Таких людей станут называть «дауншифтеры» и относиться к ним уважительно.