Коварный Мэйнмэн был, как всегда, прав, Славка работал корпоративы по необъятной стране и до пятнадцатого января график его выступлений был плотнее стен в египетской пирамиде. Тут даже ничего было выдумывать. Никакой авантюризм и преданная любовь стюардесс всех авиалиний не смогли бы вырвать его из этих жерновов ни на день. Вот так. Старый друг и новый возлюбленный не могли составить мне компанию в самом счастливом предприятии моей прекрасной молодой жизни. Я пораздумывала минуты три и позвонила Анке. А что? Она сама предлагала дружить! Меня немедленно пригласили в старинный московский дом, и вечером всенародного похмелья я стояла у подъезда под массивным эркером, нажимая на домофоне цифры «1» и «5».

– Лягушки – разновидность зелени – раздалось из домофона. – Ну?

– Что «ну?», – растерялась я.

– Отзыв. Пароль прозвучал. Говори отзыв.

– Я не знаю… Это я, Белка…

– Ладно… Отзыв – Жы-Шы, бродяжка! Вваливайся! – приветственно прогудел домофон, раздался тонкий писк, и дверь вздрогнула. Я вприпрыжку, как в детстве, взбежала по ступенькам на третий этаж и бросилась обнимать Анку, которая гостеприимно распахнула дверь. Я даже не предполагала, что так соскучилась, пока не увидела ее.

– А чего вы не в клубе тусуете? – с порога удивилась я.

– Нет желания оплачивать бесчеловечную аренду московской недвижимости, – отпарировала Анка, – платить за алкоголь и закуску в десять раз больше того, что они стоят… ради чего? Ради того, что квадратный метр арендуемой площади в этом городе-офисе стоит столько, сколько стоит? И вообще клубы – не актуально! Там больше нет веселья. Они давно превратились в тупые деньговыжималки для промоутеров. Хоум-пати рулят! Ух!

– Какие вы модные! Я от всех слышу про хоум-пати!

– Даже не вздумай проходить дальше прихожей, пока не расскажешь о своих подвигах! – Анка преградила мне путь, – в нашу последнюю встречу я тут со всеми забилась, что ты – настоящая героиня! На кону самое ценное – репутация ведьмы! Теперь будем отвечать вместе! Ой! А где твой выдающийся аксессуар? – она провела пальцем по моей шее, на которой давно уже не осталось следа от двух «инфэ-эрнальных царапин»…

– Да-да, девушка, я тоже видел у вас такие колдовские отметины, – в прихожую выглянул Никита в японской шапочке, украшенной елочным шариком, схватил меня за руки и прямо в обуви втащил в гостиную, – посмотрите, как она изменилась! Уже не девочка, но серьезный деятель отечественного шоубиза! И взгляд такой таинственный, с поволокой… Вы случайно не родственница Чайлд Гарольда?

– Какой, на фиг, Чайлд?! Мне уже двадцать, я давно взрослая! – их выходки по-прежнему смущали меня.

– Чудесно! Ваш возраст вовсе не отменяет обязательный повседневный героизм и ежеминутную готовность к подвигу! Не поверишь, в двадцать лет люди все еще способны на это! Так мы ждем увлекательного рассказа о подвигах!

– По-дви-ги! По-дви-ги! По-дви-ги! – гостиная моментально заполнилась нетрезвыми потомками литературных героев, разгоряченными праздником, предвкушением, своими фантазиями, планами… планами… дурными, отчаянными. Они обнимали меня, целовали, хлопали по спине… Здесь были все – Илона, Лютый, Сандро, Никита, Анка… Они показались мне такими великими в парах алкоголя и найденного смысла собственных жизней.

– А где Мик? – удивилась я отсутствию Великого Грабителя.

– Предал Родину, отступник! – проворчал Великий Скептик Лютый.

– Потащился в Гватемалу, к каким-то аутентичным индейцам, – пояснила Анка.

– Тропой волшебной Кастанеды… – начал Сандро.

– …Наш Мик свалил, напялив кеды! – закончила Илона.

– Да кактусы он жрать поехал! Под личиной духовного поиска…

– Не отвлекайся, мы тебя слушаем…

– Да-да, не уводи разговорчик…

– Я и не пытаюсь… Есть у меня один подвиг! – я сбросила в кресло шубейку и протанцевала на середину комнаты, – я спасаю двоих из вас от трудоемких будней литерных потомков. Два билета на концерт Рэдиохэд в Стокгольме! Пятое января. Кто со мной?

– Ой, Стокгольм мой, Стокгольм! Не мое отечество! – закричала Илона, – я еду! Чур, я! Мне нужно!

– А мне нужнее!

– И я хочу!

– Самолет до Стокгольма, срочно!

– Да хоть на собаках!

– Не смей грубо думать о животных!

Илона говорит, что род ее происходит от Габриэля Беттереджа, дворецкого леди Джулии Вериндер. Старина Беттередж всю свою долгую и достойную жизнь служил верным хранителем дома, кудахчущей наседкой, внимательным опекуном благородного семейства. Кроме прочего, что входило в его обязанности, Беттередж неизменно становился поверенным в тайнах, многие из которых были раскрыты при его участии. Такова, к слову, история похищения в 1848 году легендарного алмаза из Индии, о котором позднее непревзойденный мастер «таинственного рассказа» Уилки Коллинз напишет в романе «Лунный камень».

– У меня только два билета! – остудила я их порывы.

– Кому ты это говоришь! – прервал меня Великий Экстремист Сандро, – перед тобой – литерные герои, не отбрасывающие теней! Нано-серферы, которых ты, кстати, накрыла в самый интимный момент их жизни…

– В интимно-бюрократический момент…

– Мы как раз сидели и планировали свои подвиги на Новый 2007 год!

– Тупо, как банковские клерки!

– Офисный планктон…

– Вырваться в Стокгольм, прорваться на концерт, поцеловаться с Рэдиохэд, ущипнуть Йорка за попку… Отличная разминка! – воскликнул Великий Гедонист Никита.

– Я уже чувствую, как в меня вселяется дух Зельды Фицджеральд! – подпрыгнула Илона.

– Мы тебе не рассказывали, как украсили своим появлением вечеринку-афтепати Открытия Московского Кинофестиваля в прошлом году? – спросила мисс Интуиция Анка.

У верного Беттереджа, как известно из романа, была дочь Пенелопа, девушка острого ума, привлекательной наружности да вдобавок обладавшая двумя наиглавнейшими достоинствами, которые отличали женщин той эпохи, на взгляд ее достопочтенного родителя. Она хорошо пережевывала пищу и имела твердую походку! Правда, поступь ее была слегка неровной, по причине понятного волнения, когда она шла под венец с Джефри Бирнсдейлом, стряпчим из Фризинголла, который покорил разборчивую Пенелопу добротой, красотой, умом, чуткостью, а еще этот славный малый в главном напоминал ей отца, которого она обожала. Джефри Бирнсдейл почти наизусть знал житие и философский опыт Робинзона Крузо, с которым Беттередж сверял каждый шаг своей жизни. Бракосочетание состоялось ранней весной 1850 года, вскоре после того, как окончательно прекратились поиски злополучного алмаза. Спустя два года у Пенелопы и Джефри родился очаровательный мальчуган, крестными родителями которому стала леди Рэчел и сэр Фрэнсис Блэк.

– Михалков, как всегда, забыл прислать приглашения. И нас там, естественно, никто не ждал. Сабантуй проходил в Нескучном саду на берегу реки, прямо под набережной…

– Мы с Анкой, – подхватила Илона, – отвлекали охранников, которые патрулировали вдоль набережной. Задача была несложной – сделать так, чтобы они секунд тридцать смотрели в нужном направлении…

– Это для того, чтобы они не смотрели в ненужном направлении. Мы долго показывали им пальцами на чей-то «Ягуар» в пролеске и спрашивали, не обидится ли кто, что мы припарковали там машину…

– А в это время парни прыгали прямо с набережной, – это, кстати, метра два в высоту от берега, – в шатер с кухней!

– Мик еще был с нами! – подхватил Никита, – мы друг за другом сиганули вниз, сунули офигевшему официанту тысячерублевку, схватили у него поднос и, будто так и нужно, вышли из кухни к гостям. Никто не обратил на нас внимания, даже поднос не пригодился.

По достижению совершеннолетия молодой Уильям, внук Беттереджа внезапно перестал являть собой совершенный образец послушания и покорности родительской воле. Этот шалопай попросту сбежал из дома. Да-да, скрылся, к ужасу своих родителей и удивлению деда, оставив записку, в которой объяснял свой поступок внезапно проснувшейся в нем страстью к морским путешествиям. Позднее семья узнала, что Уильям завербовался младшим матросом на «Баттерфляй», пассажирский пароход, курсировавший между Старым и Новым светом. К великой скорби, узнали они об этом из опубликованных в «Таймс» списков пассажиров и команды затонувшего в Атлантическом океане парохода. По сообщению корреспондентов, спасшихся в той загадочной и страшной катастрофе не было.