- Нет, я учился на строителя. Потом началась война, меня взяли в десантные войска. И вот в мае сорок первого, на Крите - осколок зенитного снаряда. С тех пор я калека, хотя снаружи ничего не видно. Пенсия по инвалидности. Какой из меня теперь строитель? Но только на одну пенсию не проживешь, сами понимаете. Вот почему я малость подрабатываю - когда здоровье позволяет. То одно, то другое, когда в саду, когда как обойщик или там машины - мелкий ремонт. Мне бы и половины хватило, но знакомые пристают прямо с ножом к горлу. Рабочей-то силы недостача, и, если можешь удружить людям, отчего ж не удружить. Лежать на боку и считать ворон я все равно не могу, хотя доктор скандалит и предсказывает, что я таким манером загнусь раньше положенного. А я себе говорю, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Я и на Крите мог сыграть в ящик. И если суждено мне прожить еще пару годков, я не хочу никому быть в тягость, даже сестре не хочу, а уж зятю и подавно. - Он покачал головой, и глаза его, при последних словах блеснувшие слезами, снова ясно глянули на мир. - Вы уж извините, я слишком много болтаю. Но человеку надо порой выговориться, если он почти всегда бывает один. Вы сами видите, как мне тут живется. Гостя сюда не позовешь. И барахло-то это почти все не мое, зависишь от чьей-то милости.

Кривиц говорил правду. Судя по всему, жилось ему не очень хорошо. Комнату и впрямь не назовешь уютной. Ни коврика, ни половика, на окне какой-то вылинявший кусок материи. Да и прочее убранство довольно скудное: в углу возле двери железная печка с перекошенной трубой, от печки за долгие годы жизни отломились почти все украшения; на опрокинутом ящике электроплитка на две конфорки. Единственной мало-мальски ценной вещью был большой новый транзистор, стоявший на тумбочке возле кровати.

Крейцер, отвлекаясь от гнетущих впечатлений, спросил:

- Вы знаете зеленую дачу неподалеку от вас?

Кривиц посмотрел на него с недоумением.

- Она принадлежит семейству Першке, заброшенная такая, - пояснил Крейцер.

Кривиц поскреб в затылке.

- Ах да, я понял, о чем вы. Это куда недавно наведывалась полиция. Какая-то кража со взломом - в магазине, кажется. Бруно, нет, не Бруно, а сестра мне, помнится, рассказывала об этом.

- Верно, - подтвердил Крейцер. - Вам известно что-нибудь про этих Першке?

- А я думал, там все ясно.

- Не до конца. Еще кое-что надо выяснить.

- Внук этих Першке, который и совершил кражу, он вроде сидит? Его ведь взяли в тот же день, а на даче нашли все добро. Чего ж тут неясного?

- Уже после того, как грабитель спрятал все на даче, оттуда бесследно исчезла пишущая машинка и фотоаппарат. Некто неизвестный изъял эти предметы для собственных нужд.

Кривиц поднял глаза.

- А я и не знал. Машинка и камера? Тогда вашему незнакомцу чертовски повезло, что он как раз в ту ночь, когда добыча была еще там, вздумал навестить дачу.

- Не думаю, что это везение. Скорей всего, он знал, что на даче можно поживиться.

- Это как же?

- А так: он следил за вором и потом взял себе, что ему приглянулось.

- Почему он тогда не взял себе все? Я слышал, там было много стоящих вещей и все уложено в два чемодана.

- Это нам неизвестно. Может, он был любителем и взял только то, что могло понадобиться лично ему. А идти на риск и сбывать остальное не решился.

Арнольд одобрительно кивнул и добавил с улыбкой:

- Вот когда мы его поймаем, надо будет об этом спросить.

Кривиц удивленно поглядел на Арнольда.

- Ах, вот вас что интересует! А я-то думал, вы расследуете дорожное происшествие под Филиппсталем! - Он поднялся с кровати, подошел к окну, выглянул на улицу. Потом повернулся и спросил задумчиво: - А зачем вы мне все это рассказываете? Я здесь ни при чем и, стало быть, не могу вам помочь.

- Просто так получилось, - сказал Крейцер. - Мы осматривали дачу, а потом случайно прошли мимо вашего дома. Мы так и так искали кого-нибудь из соседей, чтобы порасспросить, а раз мы с вами уже знакомы, я и подумал, что, может, стоит начать с вас.

- Понимаю, но какой от меня может быть прок?

- Такой, что вы просто ответите на некоторые интересующие нас вопросы и не будете при этом ломать голову. Итак: нет ли у вас каких-нибудь соображений насчет того, кто мог проникнуть в дачу?

- Только самые общие. В этих краях околачивается тьма-тьмущая подростков. Они-то, наверно, и взломали дачу.

- Вы сами видели?

Кривиц засмеялся.

- Видеть, само собой, не видел. Не то я бы их живо шуганул.

- Вы знаете Вольфганга Першке?

- Нет. Это кто?

- Тот самый молодой человек, который прятал награбленное на даче своего деда.

- Ах, этого… Постойте-ка, сдается мне, что он бывал у нас в мастерской. Дитер привозил его на своем мотоцикле.

- Какой еще Дитер?

- Дитер Николаи. Они с Вольфгангом Першке знакомы по мотоклубу. Бруно мне, помнится, что-то такое рассказывал.

- Это очень любопытно. Вы уверены, что Дитер знаком с Вольфгангом?

- Уверен. А разве это так важно?

Крейцер пропустил его слова мимо ушей.

- Еще нам было бы интересно услышать, какого вы мнения о Дитере Николаи. Вы ведь его хорошо знаете.

- Ну, хорошо знаю - это слишком сильно сказано. Я иногда встречал его, когда они с Бруно возились в мастерской либо когда я сам делал что-нибудь в доме его отца.

- Ну и как вы его находите?

Кривиц сунул руки в карманы, опустил голову, подошел к своей кровати и сел на нее.

- Это не так-то просто, - заговорил он, - я и обманывать вас не хочу, но, с другой стороны, не хочу порочить человека только потому, что он мне не очень по душе. Понимаете, тут всякого может занести.

Он вытряхнул на тумбочку сигарету из пачки и закурил.

- Об этом вы не тревожьтесь, господин Кривиц, - успокоил его Крейцер. - Нас интересует только ваше мнение, и, разумеется, это останется между нами. А уж мы будем делать выводы.

- Ну хорошо, будь по-вашему. Но ничего приятного я рассказать не могу. Думается, у Дитера бывает слишком много денег. Он ведет легкомысленный образ жизни. А уж отсюда все беды, как говорит народная мудрость.

- Деньги у него откуда?

- Как откуда? Небось отец дает.

- Почему вам кажется, что Дитер ведет легкомысленный образ жизни?