«Пусть один учитель не обучает более, чем десять учеников одновременно. Хотя наши мудрецы установили, что число учеников на одного учителя должно составлять двадцать пять, это справедливо только для Палестины, где климат благоприятствует расцвету ума и где еврейский народ был независимым, ибо свободный человек – сильный, умный и смелый, он легче обучается, чем угнетенный человек. Дух угнетенного человека слаб, бесплоден и находится в зависимости от жестоких и заносчивых князей. Постоянно и тяжело работая, он становится скромным и пугливым, а обиды гасят его порывы. По этой причине нужно предостеречь учителей, чтобы они не принимали больше десяти учеников одновременно…»
Недоверие и враждебность евреев по отношению к внешнему миру вытекают из некоторых положений «Книги праведников» («Сефер Хасидим»), знаменитого сборника предписаний, составленного раби Йегудой Хасидом в конце XIII века. «Спаси меня… от руки сынов иноплеменных, уста которых говорят суетное и десница которых – десница лжи». Эти слова 144 псалма (в Септуагинте – псалом 143, – прим. ред.) подробно прокомментированы в «Книге праведников», которая дает такие советы:
«Мудрецы сказали: еврей не должен оставаться наедине с неевреем».
«Не следует переводить на еврейский церковные гимны и петь их в
синагогах».
«Не следует убаюкивать маленьких детей христианскими мелодиями».
«Стены дома, забрызганные кровью мучеников, никогда не следует
белить, чтобы кровь могла взвывать к небу».
Конечно, содержание «Книги праведников» этим не ограничивается, и некоторые ее изречения заслуживают, чтобы их читали и запоминали и в наши дни:
«Ты можешь сожалеть о своих словах, но ты никогда не сможешь сожалеть о своем молчании: пока ты не заговорил, ты хозяин своего слова, но затем твое слово становится твоим хозяином». «Если ты боишься, что будешь сожалеть о своем обещании, то лучше сказать «нет», чем «да», потому что нет ничего хуже, чем «да», за которым следует «нет».
Другие изречения, непосредственно посвященные отношениям между евреями и не-евреями, не менее содержательны:
«Поведение евреев в большинстве мест соответствует поведению христиан, если христиане какого-то города испорчены, то и евреи таковы». «Не следует предавать проклятию город, сеньор которого преследовал евреев или принуждал их к крещению силой, поскольку проклятие сохранит свое действие, даже если у города появится другой сеньор». «Как бы беден ни был еврей, лучше ему просить милостыню, но не красть деньги у христиан и затем спасаться бегством, ибо так он осквернит имя Бога, потому что христиане скажут, что все евреи воры и обманщики».
Понятно, какого рода практическую мудрость содержит это учение.
То, что терялось в эту эпоху еврейской культурой и ученостью по вертикали, выигрывалось по горизонтали. Если раньше раввины создавали ученые трактаты, то теперь их писания были доступны каждому верующему. Для того, чтобы оградить свою паству от возможных слабостей в эти смутные времена, они составляли простые пособия, как например, «Малая книга заповедей» раби Исаака из Корбейля, так что каждый еврей мог самостоятельно изучить свои обязанности и свои права. В результате учение, составляющее высшую ценность, оказывается всеобщим достоянием, а популяризация еврейской культуры станет отныне одной из отличительных черт еврейского учения.
Итак, в качестве ответной реакции на гонения, начинает формироваться совершенно особая еврейская ментальность, которая в сочетании с родом их занятий будет еще больше разжигать ненависть христиан. Отныне речь пойдет о настоящем порочном круге, который еще только начинал складываться в ту эпоху, о которой мы сейчас говорим. В той сложной игре взаимовлияний между страстями средневековых людей и их практическими интересами, эти последние еще преобладают. Евреи в тот момент играют в экономике полезную и даже необходимую роль, поэтому их не изолируют в полной мере и не окружают всеобщим презрением.
Временные итоги
Теперь нам следует приступить к рассмотрению той смутной и одновременно решающей эпохи, в ходе которой евреи постепенно уходят на задний план с авансцены средневековья, но при этом их образ становится наваждением для христианских душ во все большей степени (разумеется, можно найти некую взаимосвязь между этими двумя на первый взгляд противоречивыми процессами). Но перед этим бросим последний взгляд на их положение в XIII веке, который во многих отношениях является вершиной цивилизации средних веков.
Мы уже неоднократно старались показать, до какой степени евреи были интегрированы в окружающее общество, или, если воспользоваться современной терминологией, какова была степень их «ассимиляции». Мы видели, что если оставить в стороне литургию и священные тексты, они говорили на том же языке, что и христиане, и что под своим круглым знаком они носили те же одежды. Более того, из различных законодательных установлений следует, что иногда они еще сохраняли право на ношение оружия и что подобно полноправным и свободным христианам они подлежали ордалиям (средневековый «суд Божий» через испытание огнем, водой и т. п.,- прим. ред.). Лишь позднее они были освобождены от этого наряду с детьми и стариками в качестве особой привилегии. Иными словами, их рассматривали как людей, подобных всем остальным, но при этом как нечестивцев или даже закоренелых грешников, которые прекрасно понимают истинность христианства, но, побуждаемые злобой, притворяются, что не верят в нее. Это последнее соображение принадлежит историку Сесилу Роту.
Со своей стороны евреи были очень далеки от того, чтобы герметически изолироваться от окружающего мира, и продолжали принимать активное участие в его делах. Даже в области интеллектуальной деятельности, как мы видели, некоторые еврейские мыслители испытывали христианские влияния. Параллельно немецкому мистицизму XIII века в Рейнской области возник еврейский мистицизм, нашедший свое выражение в сочинениях Йегуды Хасида. Его ученики, и особенно Элеазар из Вормса, разработали методику, состоявшую в определении эзотерического смысла в числовом значении священных текстов. В эту эпоху и евреи, и христиане с одинаковой страстью, но с сильно различающимися результатами предавались символическим и аллегорическим толкованиям Библии.
Воздействие шло и в противоположную сторону – еврейское влияние существенным образом сказалось на христианской мысли. Если первые аристотелианцы опирались на Маймонида, то Никола де Лира был последователем школы Раши. Недаром говорится: «Si Lyranus non lyrasset, Lutherus non saltasset» (Каламбур на средневековой латыни: «Если бы Лира не сыграл на лире, Лютер не скакал бы»,- прим. ред.), и эти контакты между христианами и евреями в XII и XIII веках были существенно важны для того движения идей, которое через три столетия приведет к Реформации. По сути дела можно даже сказать, что, несмотря на постоянно возраставшее напряжение между евреями и христианами, они еще составляли часть одного и того же общества, одной и той же цивилизации.
Подобное положение отражено во многих характерных текстах. Так, знаменитый трувер Рютбеф, в главных произведениях которого, например, в «Чуде Теофила», предстает уже ставший традиционным зловещий образ еврея – верного приспешника дьявола, в своих малых произведениях развлекает читателя образом своего друга еврея Шарло, жонглера и такого же представителя богемы, как и он сам. Конечно, в глазах Рютбефа быть евреем значит что-то очень порочное, хуже, чем быть сифилитиком, и «у Шарло нет ни веры, ни религии, как у собаки, обгладывающей падаль», но каким бы порочным он ни был, этот Шарло принимается поэтом как равный. Хотя он и отличается от христиан своей порочностью, заключающейся именно в его еврействе, он не отличается от них своей сутью. Мы ничего не знаем об этом Шарло, который безусловно был реальной исторической личностью, кроме того, что о нем рассказал Рютбеф. Но в ту же эпоху во Фландрии жил другой еврейский трувер, Майе Гентский по прозвищу Еврей, который принял христианство по той же самой причине, по которой происходит большинство обращений в наши дни: ему нужно было понравиться даме, в которую он был страстно влюблен. Он честно выразил это в своих стихах:
