Но это продолжалось недолго. Один из бандитов с густой рыжей бородой и свирепо сверкающими золотисто-карими глазами сбил Йена с ног. Йен несколько раз неглубоко и лихорадочно вдохнул воздух и с потемневшими от ярости глазами плюнул бандиту в лицо.

От неожиданности тот вздрогнул и отпустил Йена, чтобы утереть с лица плевок. Этого времени хватило Йену, чтобы ударом отбросить того в сторону. Йен вскочил на ноги, но тут же остановился, когда отчетливо ощутил, как ему в спину уткнулся ствол винтовки.

– Для этого утра, думаю, развлечений достаточно, – сказал Пол, усмехаясь за спиной Йена. – Возможно, когда вернемся после того, как прикончим твоего дружка Беркута, ты сможешь повторить свое представление для нас… А пока, Йен, убирайся в лачугу, к Талии!

Йен крепко сжал руки в кулаки и, еще раз взглянув на мать, и видя ее беспомощность, почувствовал, как медленно умирает его душа.

– Хэтуэй, ты заплатишь за это, – грозно зарычал он. – Заплатишь!

– Я до смерти напуган, – язвительно усмехнулся Пол, неторопливо обходя Йена, чтобы встать к нему лицом. – Но, как видишь, сынок, приходится расплачиваться тебе, а не мне!

– Это мы еще посмотрим, – процедил сквозь зубы Йен. – Как только до Аделаиды дойдет весть о твоих делах, за твою голову дадут большое вознаграждение. И тогда кто-нибудь доставит тебя властям и получит свои деньги.

Пол откинул назад голову и рассмеялся, потом самодовольно посмотрел на Йена.

– А ты не настолько умен, как тебе кажется, – сказал он. – Тебе бы следовало вернуться в Америку и еще немного получиться. Понимаешь, Йен, любому человеку, которому кажется, что он такой умный, как ты, уже давно следовало сообразить, что у меня есть много друзей там, наверху. Они поручатся за меня и представят меня как благопорядочного, уважаемого человека. Я хорошо плачу своим друзьям за их молчание и сотрудничество, Поэтому я спокойно могу ездить везде со своей бандой. И только ты был единственной угрозой. Из-за тебя мне все время приходилось оглядываться.

Пол кивнул, поправляя на переносице очки.

– Да, сынок, я бы сказал, что несмотря на все твое образование, я перещеголял тебя во многих важных вещах, – бахвалился он. – Ты всегда был угрозой для мня, потому что довольно ловко орудовал в буше. Но теперь наша игра закончилась, и я выиграл.

Пол винтовкой указал в сторону лачуги.

– Возвращайся в лачугу к Талии, – ровным голосом сказал он. И потом, сощурив глаза и скривив в улыбке губы, посмотрел на Йена. – Тебе бы следовало поблагодарить меня, Йен. Я предоставил вам отдельную лачугу, так что вы с Талией можете коротать часы в объятиях друг друга. Ты ведь даже и просить не мог об этом, не так ли? Ну, разве не благородно это с моей стороны?

Йен споткнулся, когда один из людей Пола подошел к нему и ударами в спину погнал в хижину. Йен упал на Талию: она поддержала его, и они прильнули друг к другу, когда в лачугу вошел Пол и обдал свирепым взглядом сначала Йена, потом Талию.

– Талия, недавно я сказал вещи, о которых уже сожалею, – ледяным голосом сказал Пол. – По правде, ты просто разочаровала меня, и ничего больше. Ты ничем не лучше остальных девушек из «Одам Хауз», которым я разрешил работать у себя на ранчо. Когда они видели, что я делал с рабами, они тут же убегали в буш, и для меня было огромным удовольствием разыскивать их и убивать… – Его глаза под стеклами очков зажглись яростью, и он угрожающе зашипел. – Я ненавижу всех женщин. Белых и темнокожих. Цвет кожи не имеет для меня никакого значения. Теперь умрешь не только ты, но и твоя сестра. Теперь уже Вайда на борту корабля, следующего в Австралию.

Рассмеявшись, Пол развернулся на пятках, чтобы выйти, но быстро обернулся и опять встал перед Йеном и Талией.

– Я со своими людьми уезжаю открывать охоту на аборигенов, – хвастливо сказал он. – Я знаю, где можно найти лебединые яйца в больших количествах – на полуострове, который всего в полмили шириной. Не составит труда выставить кордон на их пути и отрезать аборигенов от полуострова. Я с удовольствием поймаю их и убью!

Он опять повернулся к двери, но, как и прежде, опять остановился и, сверкая глазами, еще более угрожающим голосом произнес:

– Я намерен доставить в лагерь много трофеев… Изуродованных, конечно, – сказал он сиплым голосом. – Я выставлю их сначала на показ, а потом – кто знает?.. Может быть, вас постигнет та же участь, когда я решу покончить с вами.

На этот раз он развернулся и наконец-то вышел из лачуги. Талия дрожала, угрозы Пола насчет аборигенов и Вайды терзали ее душу. Она прильнула к Йену, из глаз катились слезы.

– Это похоже на один из моих ночных кошмаров, которые я видела недавно, – сказала она, прижавшись щекой к груди Йена. Она чувствовала, как сильно колотится его сердце и знала, это от того, что Йен чувствует себя загнанным в угол и неспособным предотвратить ни смерть своей матери – а, может быть, она уже мертва? – ни гибель своих друзей, аборигенов.

Сердце Талии билось так же громко и больше всего из-за страха за сестру.

Если Пол добрался до Вайды – что с ней будет? Какая участь ей уготована?

– Закончится это когда-нибудь? – сквозь слезы, всхлипывая, сказала Талия.

Йен крепче прижал к себе Талию и зарылся лицом в ее волосы. И тут перед ними пронеслись воспоминания об их сладострастных, сказочных мгновениях у озера, когда они пылко любили друг друга. Теперь казалось, что с того момента прошла целая вечность!

– Мы не должны отчаиваться, – прошептал Йен. – Уверен, мои друзья не долго ждали у моего убежища, когда сообразили, что мы не собираемся объявляться. Они отыщут нас, Талия. – Он тяжело глотнул. – И уверен, что очень скоро. – Освободившись от Талии, Йен, как тигр в клетке, опять принялся метаться по лачуге. – Как только подумаю, что Беркут ведет своих людей прямо в ловушку – мне делается дурно! – сказал он и поморщился от боли, пронзившей голову. – Их так быстро можно догнать, Беркута, Хонору – всех этих прекрасных невинных людей!

Талия услышала стук копыт удаляющихся от лагеря лошадей, и ее дыхание стало прерывистым, плечи опустились, она присела у костра. Йен все еще метался… судорожно мерил шагами лачугу…

Минуты тянулись бесконечно долго. Талия с Йеном, уже лежавшие друг подле друга и с тоской смотрящие в огонь, вдруг вскочили на ноги, услышав снаружи выстрел. Йен отдернул шкуру, прикрывающую вход в лачугу и увидел вокруг яростную битву. Он широко улыбнулся, когда понял, что пришли его люди и быстро разделывались с охраной, оставленной в лагере.

Вдруг сердце Йена заледенело, когда он увидел, как один из бушрейнджеров, как раз у двери лачуги, поднял пистолет и прицелился в одного из его старинных друзей. Тот скакал галопом на лошади и стрелял в тех бушрейнджеров, которых еще не убили.

– Нет! – закричал Йен, бросаясь на бандита и одним ударом сбивая его с ног. Они катались по земле, пытаясь схватиться за упавший пистолет. Талия, застыв от ужаса, стояла у двери. Она знала, что в любую секунду пистолет может выстрелить, и Йен может быть убит.

Она лихорадочно оглядывалась вокруг, пытаясь найти что-нибудь, чем можно ударить бандита по голове. Ее сердце дрогнуло. Совсем рядом, стоило только протянуть руку, к стене лачуги было прислонено ружье. Она схватила его и, когда мужчина прижал Йена к земле, прицелилась в бандита. Она почувствовала слабость в коленях, когда приготовилась нажать на спуск и остановилась как раз в тот момент, когда Йен вдруг оказался сверху бандита. Он пригвоздил его к земле и теперь ему удалось отбросить пистолет подальше.

– Йен, я держу его на прицеле! – закричала Талия, подходя ближе.

Йен улыбнулся Талии, когда начал подниматься, но опять застыл на месте. Краем глаза он заметил, как бушрейнджер предпринял отчаянный бросок к пистолету.

Сердце Талии отчаянно забилось. Она быстро отскочила от Йена и нажала спусковой крючок. Бушрейнджер вскрикнул и схватился за спину, потом повалился на живот и затих.