— Я же сказал, что подвезу! Она покорно села в машину.

— Ты же пил, — робко напомнила она, когда он усаживался за руль.

— Не больше, чем ты, — пожал он плечами.

Они благополучно доехали до дома на Пятницкой улице. Окно спальни было освещено. Эдик, похоже, еще не спал.

— Ты, наверное, решила, что тебе больше не стоит со мной встречаться? — спросил Борис Петров.

— Я замужем, — сказала Маша, подразумевая именно это.

— Я уже в курсе.

— И тебе не все равно… быть со мной?

— А что тут такого? Разве нам было плохо?

Какие он вынес впечатления из их общения — об этом она судить не могла. Но что касается ее, то и теперь слабые электрические заряды то тут, то там мучительно-сладко зудели в ее теле.

— Значит, увидимся? — подмигнул он ей и, притянув к себе ее голову, нежно поцеловал в губы.

Больше его ничего не интересовало.

— Конечно, — вздохнула она и, вылезая из машины, оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на этого красивого и счастливого мужчину, с которым, вне всяких сомнений, еще неоднократно будет заниматься любовью, ничуть не смущаясь тем, что ему-то эта ситуация видится несколько под другим углом, а именно: «Как славно лишний раз перепихнуться с замужней телкой с телевидения, часом, не еврейкой ли…»

Это было написано на его красивом нагловатом лице, и все-таки, повинуясь неискоренимой женской потребности, Маша искательно заглядывала ему в глаза и старалась найти в них признаки настоящего ответного чувства. «Он тоже в меня влюбился! — убежденно говорила она себе. — Но не скажет об этом, потому что эти глупые слова для него пустой звук…»

И, надо сказать, она была недалека от истины. Он конечно ее любил. Он вообще любил хороших людей. А плохих не любил. Как всякий нормальный человек… Это ведь у нее было не все в порядке с мозгами.

— Я тебе позвоню, — бросила Маша на прощание.

— Годится, — ответил он и добавил: — Но будешь молчать больше двадцати четырех часов, придется вызывать тебя повесткой. Я ж не железный.

Значит, все-таки будет скучать, обрадовалась она.

— Но если снова будешь небритым, — пошутила она, — больше не увидимся. Разве я могу показываться в эфире с таким подбородком. Зрители подумают Бог знает что…

— Подбородок чепуха! — не замедлил усмехнуться Борис. — Ты лучше на свои локти и коленки полюбуйся!

Взглянув вниз, Маша в ужасе всплеснула руками.

— Тебе смешно!..

Поднимаясь в лифте, она подумала: семь бед один ответ. Давно пора объясниться с Эдиком. Входя в квартиру, она призвала на помощь всю свою решительность. Она прошла прямо в спальню — как ей показалось, уверенной и даже развязной походкой.

Эдик и правда не спал. Он лежал животом поперек их царской кровати из голубого гарнитура и в руках у него был калькулятор. Погруженный в какие-то расчеты, он время от времени делал пометки в записной книжке.

— Эдик… — начала Маша.

— Погоди, — нетерпеливо отмахнулся он. Маше пришлось ждать.

— Эдик, — снова начала она, чувствуя, что падает духом, — на похоронах я сломала каблук, а потом…

— Секундочку, — попросил Эдик. Она переминалась с ноги на ногу.

— Готово! — воскликнул Эдик, откладывая калькулятор.

— Теперь ты меня можешь выслушать? — спросила Маша.

— Давай, — нетерпеливо кивнул он, продолжая смотреть в записную книжку, — рассказывай быстрее. Что там с твоим каблуком?

— Я сломала каблук, а потом познакомилась с милиционером.

— Что дальше?

— Он подвез меня в магазин, и я купила новые туфли…

— Могла бы и старые подбить! — проворчал Эдик. — Что еще?

Не в силах продолжать, Маша молча указала на свой подбородок.

— Это аллергия, — уверенно констатировал он.

— Ты думаешь? — вздохнула она и показала ему свои локти.

— Ты пьешь слишком много кофе на своем телевидении.

— Ты думаешь? — повторила она и, приподняв юбку, показала колени.

— Надо намазать каким-нибудь кремом, — посоветовал Эдик со знающим видом.

Поднимать юбку выше у Маши уже не хватило духа.

— Но сначала иди сюда, — продолжал супруг, — я тебе кое-что покажу! Знаешь, что это такое?

Она присела на кровать и тупо взглянула на его цифры. Потом пожала плечами.

— Я рассчитал твой менструальный цикл на три месяца вперед, — просияв, сообщил Эдик. — Я вычислил все дни, когда ты наиболее склонна к зачатию.

— И зачем, спрашивается?

— Как это зачем? Чтобы быть уверенным, что ты забеременеешь. Предупреждаю тебя, я полон решимости довести это дело до конца. Я нашел твою проклятую диафрагму и спустил ее в унитаз!

Эдик храбрился. В его голосе слышалась явная неуверенность. Он не знал, как может отреагировать жена на его смелую инициативу. Он ожидал бурной реакции с ее стороны и даже подготовил некоторые упредительные меры. Поэтому его удивило, когда Маша лишь вяло замотала головой, словно не понимая, о чем речь.

— Ты меня поняла? — поинтересовался он. — Я буду копить силы и спать с тобой только в строго определённые дни. Тогда уж я буду стараться, обещаю тебе. Кроме того, тебе нужно будет пользоваться специальным термометром. Я все узнал. — Он потянулся к ночному столику и показал ей новоприобретенное приспособление. — Анальное измерение температуры требует большой точности. Мы будем рисовать соответствующий график…

Ему и в голову не могло прийти, что еще три месяца тому назад она порешила прибегнуть к собственным упредительным мерам и свести его шансы к нулю. Она начала принимать новейшие и надежнейшие противозачаточные пилюли, которые хранила, конечно, не дома, а в сейфе на работе.

В настоящий момент ее волновало совсем другое.

— Прекрасно, — милостиво кивнула она. — Не забудь только, пожалуйста, и меня предупредить, когда у нас с тобой очередное ответственное мероприятие…

— Как раз сегодня! — торжественно сообщил Эдик. — Только сначала, любовь моя, нужно измерить температуру… — добавил он, взяв ее за руку с намерением тут же и приступить к делу.

Несколько секунд она находилась в столбнячном состоянии от изумления, а придя в себя, процедила ледяным тоном:

— Сам засунь его себе в…

Было ясно, ее речевой центр все еще находился под воздействием известных факторов.

— Наблюдая за твоей «семейной» жизнью, я иногда испытывала ужас, — призналась Рита, закуривая. — Мне казалось, что ты вообще никогда не бросишь Эдика, Это могло тянуться вечно…

— Нет, что ты! — поежилась Маша. — Рано или поздно я бы от него ушла. Просто мне нужно было поднабраться уверенности в себе. Почувствовать себя профессионалом.

— А по-моему, ты всегда верила в свою звезду, чтобы опасаться, что развод или другие личные дрязги как-то отразятся на твоей работе.

— Это так только со стороны кажется, — вздохнула Маша. — А впрочем…

— Интересно, — вдруг сказала Рита, — этот твой полковник Волк возбуждает в тебе те же чувства, что и Борис?

Маша немного помедлила, а потом задумчиво проговорила:

— Нет, с ним все по-другому… Но в Бориса я тоже была влюблена. Определенно. Если ты именно это имеешь в виду. Ведь он открыл мне то, о чем я и понятия не имела… Как будто с самого начала я знала, что сама этого добиваюсь. Можно сказать, я вела себя чисто по-мужски. Ведь это для мужчин постель — главная награда за труды. Для женщин — это нечто такое, без чего, как многие из них считают, можно и перебиться. Женщины стремятся к таким вещам, как любовь, уважение и замужество. Причем, если им предлагают руку, они почему-то считают это основным признаком хорошего к себе отношения… А Борис, он мне открыл…

— Интересно, — снова сказала Рита, — что такого он сподобился тебе открыть, кроме оргазма?

— Господи, Рита! — покраснев, улыбнулась Маша. — Для тебя нет ничего святого!

— Если оргазм — это святое, то прошу прощения… — усмехнулась Рита. — Тогда мне тебя просто жаль.

— Допустим, ты права, но… — вздохнула Маша.