– А где же был туалет? – спросила Оля.

– Сейчас узнаешь.

И Леня продолжил рассказ:

– Спустившись вниз, мы получили всю необходимую информацию: воды в гостинице нет, душевая комната есть, одна, внизу, но она закрыта, потому что нет воды, туалеты на этажах закрыты по той же причине, а сам туалет есть. Туалет в виде деревянной замызганной будки находился во дворе, к нему вела дорожка из криво положенных досок, хлюпающих в зловонной жиже, заполняющей весь двор гостиницы. Вскоре вся наша возмущенная группа возвращалась трамваем в оргкомитет.

Какой-то распорядитель отнесся к нашим претензиям с пониманием и выдал новые направления в пансионат моряков, заверив нас, что это одно из самых чудесных мест в городе. Пансионат находился на вершине холма, и туда надо было добираться фуникулером. Вновь багаж в руки; потный и простуженный, тащусь на поиски нижней станции фуникулера. Станцию мы вскоре нашли, но… фуникулер не работал, и не только сегодня. Пришлось подниматься в гору пешком, в куртках, при жаре где-то около 20 градусов тепла. Подъем занял почти час. Мы оказались на вершине холма, в живописном месте, откуда открывался прекрасный вид на бухту и весь город. В пансионате, тоже, впрочем, безлюдном, нас встретили доброжелательно и сочувственно и сообщили, что у них чудесно, но вот беда – нет воды. Мы все в ярости скатились пешком, с багажом, с холма и вскоре вновь сидели в оргкомитете.

К этому моменту в оргкомитете яблоку негде было упасть. Прибыли почти все участники этой огромной конференции. Я нашел местечко, устроился, снял куртку и мечтал о туалете, душе, чае. На мое счастье, прибыл из Москвы один из знаменитых людей, член оргкомитета, профессор и заслуженный деятель и так далее, который и знал меня, и хорошо относился ко мне. Ответственные сотрудники оргкомитета увидели, что я свободно общаюсь с великим человеком, и вот несколько человек, в том числе и я, получили направление в гостиницу «Владивосток». Это была лучшая гостиница в городе, куда поселяли по направлениям обкома партии. Вскоре наша группа оказалась в большом, по-советски уютном холле с цветами в бочках, множеством столиков и кресел. Мы стояли в очереди к окошку администратора, имея в руках три направления на пятерых: два на двухместные номера и один – на одноместный. С общего согласия одноместный достался мне; никому не хотелось делить комнату с сильно кашляющей персоной.

И вот я в маленьком номере. Из крохотной прихожей вход в комнату с современной удобной и низкой кроватью, встроенным шкафом и столом с настольной лампой и другой вход – в туалет с душем. Я проверил, есть ли горячая вода, и удовлетворенный начал распаковываться в поисках свежей нижней рубашки. Все разложил в шкаф и, предвкушая использование унитаза и душа, сделал себе горячий чай с помощью кипятильника. Вот блаженство: сейчас попью чай, потом, после душа, полежу. А потом пойдем в буфет ужинать разными дальневосточными рыбными деликатесами. Но допить спокойно чай мне не удалось. Из коридора кто-то постучал. Я, как был в трусах, открыл дверь. Вошел мужик в спецовке с молотом в руке.

Тут Леня замолчал и приложился к пивной кружке. Оля нетерпеливо ждала продолжения, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– И вот этот мужик прошел прямо в душ и одним взмахом снес молотом унитаз. Потом вентилями в секунду перекрыл воду и, оставив молот в душевом поддоне, а осколки унитаза на полу, вышел, ответив на мой молчаливый вопрос: «Плановый ремонт».

Конференция продолжалась более недели. Я ходил умываться в комнату дежурной по коридору. И за это время никто, ни один человек, не приходил продолжать ремонт душевой комнаты в моем номере.

Оля хохотала. Она так смеялась, что Леня начал беспокоиться за нее.

– Ой, Леня, не могу больше, – рыдала Оля. – Ой, Леня, ты просто гений. Ну правда, Ленька. Мужик с молотом! Ой, не могу…

Леня заставил ее глотнуть воды, и Оля постепенно успокоилась. Однако видно было, что сцену сноса унитаза она представляет себе живо и реалистично. Но тут как раз принесли заказанные салаты и рыбу. Пришлось серьезно взяться за еду.

Еще два дня они пробыли в Цюрихе. Гуляли, катались на катере по морю, ездили в клинику, побывали в красивом ресторане на склоне какой-то горы в лесу. На утро заказали такси и выехали в аэропорт. Леня предварительно созвонился с Лукомскими, и, когда они прилетели в Москву, он смог понятно объяснить таксисту адрес на Профсоюзной улице. Приехали, выгрузили вещи у подъезда. Леня закурил, посмотрел внимательно на Олю и сказал:

– Я тебе уже говорил, что мы едем к моим знакомым. Я их предупредил, что приеду с молодой женщиной, на которую я имею виды.

– Правда? А ты действительно имеешь на меня виды? – улыбнулась Оля.

– Посмотрю, как будешь себя вести.

– Идеально, – с готовностью ответила Оля.

– Так вот. Может оказаться так, что ты будешь удивлена.

– Что такое? – встревожилась Оля.

– Ничего. Пошли.

Леня нажал на кнопки домофона, ему ответили, и дверь открылась. Они подхватили чемоданы и сумки и направились к лифту. Дверь квартиры была уже приоткрыта. Леня пропустил Олю вперед, вошел следом. В прихожей их ждали супруги Лукомские.

– Заходите, заходите. Мы вас давно ждем. Леня, как зовут твою милую спутницу?

Этот вопрос задала Мария Федоровна. В тот же момент она уставилась на Олю. Так же внимательно на Олю смотрел Лев Миронович. Оля выпустила из рук сумки и молча переводила взгляд с мужчины на женщину. Потом одновременно раздались два женских вскрика:

– Оля!

– Тетя Маша!

Они бросились друг к другу. Рядом топтался Лев Миронович, приговаривая:

– Оля, Оля, вот так фокус!

А у закрытой двери стоял Леня, с интересом наблюдая за этой сценой. Слезы текли ручьями. Кажется, даже у Льва Мироновича глаза начали подозрительно блестеть. Наконец он повернулся к Лене. Женщины тоже оторвались друг от друга и взглянули в его сторону.

– Ну, вы, Леня, проказник, – сказал Лев Миронович.

– Леня, вы самый хороший человек в мире, – сквозь слезы произнесла Мария Федоровна.

– Так это же Леня, – также сквозь слезы заявила Оля и снова зарыдала.

– Дорогой Лев Миронович, – спросил серьезно Леня, – не найдется ли у вас подходящего тазика? Нужен большой, маленький не годится. Здоровой молодой женщине требуется большой таз для слез.

– Конечно, найдется, – в тон Лене ответил хозяин. – Только давайте перейдем из прихожей в комнату.

– Тапочки дадите? – спросил Леня.

– Пожалуйста, пожалуйста.

Стол в гостиной был уже сервирован на четырех человек. Лев Миронович показал ванную комнату, куда Леня направился вместе с Олей. Она прикрыла дверь, прижалась к нему, посмотрела снизу красными от слез, припухшими глазами и прошептала:

– Леня. Ты знаешь… кто ты?.. Ты…

Обняла его и снова заплакала.

– Тазик? А глазки будут красные, некрасивые.

– Не буду, – тихо сказала Оля и шмыгнула носом.

– Мыть руки и в комнату. Нас ждут.

– Хорошо.

Леня давно уже не помнил такого веселья за столом. Они с хозяином сразу хлопнули по большой рюмке водки, затем выпили шампанского, уже вчетвером, причем Оля храбро глотнула из фужера. Затем Мария Федоровна махнула рукой и попросила и ей налить водки. Только потом перешли к закуске. Через некоторое время смех и разговоры прервались восклицанием тети Маши про мясо на плите. Она выскочила на кухню. Вместе с ней умчалась и Оля. А мужики спокойно нацепили на вилки по кусочку селедочки и со вкусом опрокинули еще по паре рюмок охлажденного напитка. Лев Миронович продолжал спрашивать разные тонкости и детали:

– Значит, ваш приятель Стас имеет большую фирму?

– Я уж и сам не знаю ее размер, думаю, он тоже без бумаг не сможет вам сказать, сколько у него торговых и иных точек.

– А врач Михаил тоже ваш приятель?

– Да, мы все трое дружим много лет.

– И вы вытащили девочку в Швейцарию, лечить! Надо же! И совсем ее не знали до этого! Как же так?