– Ирка! – Муж сразу узнал ее голос. – Где же мне еще быть, в девятом-то часу.

– Слава Богу. Понимаешь, мне надо свою куртку взять, а то в пальто уже жарко.

– Бери. Или ты хочешь, чтобы я привез ее?

– Ну вот еще. Сейчас забегу. Не хотелось приходить, когда тебя нет. Выглядело бы это как-то так, нехорошо.

– Крадучись, – засмеялся Виталий.

– Ага, – согласилась Ира, – ладно, сейчас зайду.

Квартира была неподалеку от маминой, и Ира за несколько минут добралась до нее. Виталий, видимо, лихорадочно прибирался к ее приходу, рассовывая вещи по углам. Эта привычка раньше раздражала методичную Иру, сейчас, войдя в квартиру, она заметила это, но про себя улыбнулась. Ей стало тепло от сознания того, что она по-прежнему так много значит для мужа. Виталий обнял ее и поцеловал в щеку. Она неожиданно для себя ответила ему таким же поцелуем.

– Чаю со мной выпьешь? – спросил Виталий.

– С удовольствием.

Он поспешил на кухню, а Ира стянула сапоги и обнаружила свои тапочки, видимо, приготовленные мужем. Она повесила в шкаф пальто и убедилась, что куртка висит там же. Тогда она сняла ее с плечиков и перевесила на крючок вешалки. Чай уже был готов. Они сидели на кухне и весело беседовали, причем оба старались обходить какие-то моменты, которые могли быть связаны с нынешней Ириной жизнью.

– Что с работой? – спросила Ира.

– Нормально, ездил на сборы, теперь готовимся к российским.

– Опять уедешь?

– Нет, – ответил Виталий, – у нас проводятся, в городе. А у тебя как, нашла новую работу?

– Пока нет. Даю уроки.

– Мать говорила, что ты резко ушла с работы. А что там такое произошло?

– Ну, ты Наталью помнишь?

– Конечно.

– Ее перевели в головной офис, а на ее место взяли одного урода. А девки наши были в курсе, что я от тебя ушла. И конечно, растрепали. Он это на ус намотал и начал приставать. В открытую. Не стесняясь. Дошло до того, что зазвал меня в комнату отдыха и повалил на диван.

Виталий прямо сжался от гнева. Поставил кулаки на стол и, не отрываясь, слушал. Такая реакция была Ире приятна.

– А он хлипкий мужичонка, – продолжала Ира, – дала я ему пару раз. Наверное, до сих пор ходит с разбитой физиономией. Ну, пока он там кровь из носа останавливал, я заявление накатала и ему на стол. Из ящика выгребла свои цацки, помаду, духи и прочее и ушла. Дура я. Во всем дура.

– Нет, ты правильно его отделала.

– Отделала-то правильно.

– А что же ты себя ругаешь?

– Не надо было уходить. Потом Наталья мне звонила, спрашивала, что случилось. Но что я ей скажу, да еще по международному телефону? Вот. Ну пойду. Поздно уже. Спасибо, что пустил в дом.

– Да ты что, с ума сошла? Здесь все твое. Приходи когда хочешь.

Они помолчали. Ира прошла в прихожую, надела куртку, присела и застегнула сапоги. Виталий стоял рядом.

– Пойду я, – сказала Ира.

– Ира, у тебя там серьезно? – Виталию было тяжело спрашивать.

– Не знаю.

– Все равно я буду тебя ждать.

– Зачем, ну зачем ты мне душу рвешь? – заплакала Ира. – Ну зачем?

Муж обнял ее и прижал к себе. Так они и стояли. Ира всхлипывала, Виталий молчал. Только чувствовалось, как он дрожит. Наконец Ира высвободилась из его объятий, промокнула глаза, печально улыбнулась.

– Виталик! Дай мне еще немного времени разобраться. Ладно?

– Конечно. Только знай, что все здесь твое. Все.

Леня поднялся ни свет ни заря, сделал себе кофе, выпил лекарства. В тишине квартиры слышались звон чайной ложечки и поскрипывание паркета. Несколько раз щелкнул замок в двери туалета. Потом зажегся свет в комнате. Леня прикрыл дверь в спальню и включил ноутбук. Сквозь сон Ира слышала эти звуки, хотела подняться и узнать, а может быть, и помочь Лене, но сон был так сладок. Проснулась она в девятом часу, вышла в комнату и посмотрела на Леню заспанными глазами.

– Нас утро встречает прохладой, – пропел Леня и сделал страшную гримасу. – А также головной болью, которую не способны снять даже рекламируемые таблетки. Рассол – мое спасение. Ты не знаешь, выращивает ли кто-нибудь рассол в домашних условиях?

– Бедненький, – сказала Ира и проследовала в туалет. На обратном пути она спросила: – Все болит?

– А ты как думаешь! Вчера смешали два сорта виски и водку. Безобразие. Куда смотрела общественность в твоем лице?

– Общественность тоже что-то выпила за компанию. Давай попьем чаю. Я пойду приготовлю.

Когда Ира приготовила и разлила в чашки чай, Лени в комнате не оказалось. Он был в спальне, на кровати с компьютером на животе и телефоном в руках. Разговор, вероятно, шел с помощником:

– Если вверх пойдет, не жадничай, продай весь пакет… Ну, тогда сиди в бумагах. А, чаек. Нет, это не тебе. Я же объяснил, что вчера перебрал. Оклемаюсь и приду. Звони мне, если что.

Ира подошла к кровати.

– Иди, – подвинулся Леня, – приляг рядом, но имей в виду: каждое движение отдается в голове.

– Страдания, – Ира легла рядом, – возвышают душу.

– Черствая и бессердечная женщина.

– Миленький, – взмолилась Ира, – ну давай я с тобой буду вместе стенать.

– Давай, – согласился Леня. – А может, еще чашечку чаю? А?

– Я сделаю.

– Иди, я сейчас приползу на кухню.

Леня убрал компьютер. Охая, спустил ноги, нащупал тапочки, поднялся и обратился к себе самому с короткой речью:

– Никогда не смешивай напитки. Никогда. Самое страшное преступление в истории человечества – это смешивание напитков. Подозреваю, что все конфликты, битвы и войны, природные явления и катаклизмы, несварение желудка и телевидение – все происходило из-за смешивания напитков. Поэтому, Леня, ты должен дать себе слово никогда не смешивать напитки. Запомни это: никогда!

И пошел в кухню. По пути заглянул в туалет, постоял там просто так, вышел и, наконец, плюхнулся на стул в кухне.

– Похмелиться бы сейчас! – Леня задумался. – Вот дилемма. Если выпить – пройдет голова, но на биржу показываться нельзя. Не поймут. Если не выпить – на биржу идти не стоит, так как толку никакого не будет. Значит, и так и так на биржу не попадаю.

– Какой отсюда вывод? – спросила Ира.

– Да, какой? – повторил Леня. – А не плюнуть ли нам на все и не поехать ли нам на природу?

– Как это плюнуть? – удивилась Ира.

– А слюной, рыбка моя, слюной. Притащи, если не трудно, телефонную трубку.

– Рыбка! – Ира изобразила крайнее неудовольствие. – Рыбка. Уже поплыла.

Вскоре Леня говорил со Стасом. Он прихлебывал чай и произносил:

– Карету нам, карету. Поедем в пансионат. Какая работа, нет, ты мне объясни, какая работа?.. Я? Пью чай. Ирочка, солнышко, собственными ручками поднесла. Нормально, а сам приедешь? Ну смотри. Ладно. Мы сейчас выходим.

– Как это сейчас? – удивилась Ира. – А душ, а боевая раскраска?

– Под шамаханскую царицу? – поинтересовался Леня.

– Ну!

– Все там, куда я тебя повезу. Счастья своего не знаешь! Одевайся быстрее. Там примем душ и все остальное. Туда пути чуть более получаса.

Ира быстренько собралась, думая, кто еще, кроме Лени, мог бы так энергично распоряжаться ею. Было приятно и необычно, что размеренный ритм сменяется какой-то гонкой, а потом вдруг все возвращается к мерному течению. Ира иногда чувствовала себя игрушкой. Так было недавно, когда Леня специально назначил ей днем встречу в одном из центральных магазинов и неожиданно предложил купить что-нибудь для души. И она выбрала очаровательные коралловые бусы. И вот сейчас он уже поторапливает ее на лестнице, приговаривая, что машина ждет их с утра, и что эта дылда такая копуша, и что надо бы еще заскочить в Никольский и купить для нее чего-нибудь съедобного, например, щуку.

– Почему щуку? – удивилась Ира.

– Давай, давай, лезь в машину, – торопил ее Леня. – Щуку, какую щуку? Зачем тебе щука?

– Но ты же сам сказал – щука.

– Я?!

– Ты. Мне что, послышалось?