В разговоре Ира поинтересовалась у новых знакомых, имеются ли у них дети. Мария Федоровна грустно ответила:

– Увы, нет. Из всех родных осталась только племянница, которую я никак не могу отыскать. Кстати, несколько лет назад она жила в вашем городе.

– Как же так, – переспросила Ира, – вы, что, не знаете ее фамилию?

– Конечно, знаю. Степанова. Это моя девичья фамилия. И фамилия моего младшего брата. А у него была прелестная девочка. Уже более пяти лет как он умер. А мы с мужем в это время работали по контракту в Замбии. Целых два года, без отпуска. Когда вернулись, нас ждало старое письмо от его жены. Мы бросились звонить, но в квартире брата уже жили другие люди, которые ничего не знали о прежних жильцах, но твердо убеждали нас, что меняли квартиру не со Степановым или Степановой, а с совершенно другим человеком.

– Маше было тяжело, – продолжил рассказ Лев Миронович. – И в ваш город поехал я. Действительно, в квартире жили люди, ничего не знающие о прежних жильцах. Пришлось поговорить с соседями. Да толку мало. Жена Машиного брата была женщиной простой, не очень общительной. Так что выяснить почти ничего не удалось. Узнал, правда, что она вышла замуж вторично и вскоре умерла. Этого мужа мне найти не удалось, он куда-то завербовался и уехал. Видимо, с девочкой.

– Вот те на! – изумился Стас. – Зашли бы в милицию и узнали.

– Зашел. Написал заявление. Сказали, в месячный срок. Потом, уже из Москвы, звонили десятки раз. Все без толку.

– А знаете что, – сказал Леня, – я знаком с одной из сотрудниц нашего райотдела. Она капитан или уже майор. Позвоню-ка я ей и попрошу разрешения дать вам ее телефон. Вот вы все и попробуете решить.

Лукомские обменялись с Леней номерами телефонов. Тема была исчерпана, и вновь перешли к обсуждению качества текилы. Затем кто-то предложил поиграть в бильярд после ужина. Прихватив бутылку, направились к столовой. Стас сел за их стол, придвинув свободный стул. Быстро справились с ужином и перешли в бильярдную. Женщины вскоре ушли погулять, а мужчины сражались до позднего вечера.

Когда Стас и Леня вернулись в номер, Ира уже спала. Они тихо разделись и улеглись. Стасу уже было постелено на диване. А утром, до завтрака, отдали ключи директору и уехали. Кроме ключей, Леня отдал «Абсолют», мерло и недопитую бутылку текилы, повелев спрятать все это для него и никому, ни единой душе эти напитки не давать.

Леня должен был побриться и привести себя в порядок. Он стоял в какой-то комнате перед раковиной. Текла непрерывной струйкой холодная вода. «Как же я буду бриться?» – подумал Леня.

– Брейся скорее, – сказала Оля, – меня всю сжимает.

Он посмотрел, откуда раздается голос, и увидел Олю, лежащую на полу возле двери в комнату. Она была закована в корсет, который немилосердно сжимал ее с головы до ног.

– Ослабить тебе корсет? – спросил Леня.

– Нет, пока не надо. Я должна помучиться еще немного. Ты брейся скорее, потом расстегнешь меня.

И Леня начал бриться, а щетина вновь появлялась на щеках и скулах.

«Что-то быстро отрастает», – мелькнуло у него в голове.

Рядом с собой он обнаружил Мишку, который вытирал неопрятной тряпкой блестящий металлический штырь.

«Зачем это?» – хотел спросить Леня.

Но Мишка убежал куда-то вниз по лестнице. Леня выглянул из двери и уперся взглядом в большую стеклянную вывеску с золотыми буквами. Сзади играла музыка. Леня оглянулся, но ничего не увидел. А музыка была все назойливее.

Леня открыл глаза, потянулся за телефонной трубкой и одновременно попытался посмотреть на часы, висящие на стене. В темноте стрелок совсем не было видно.

– Леня, я тебя разбудила? Извини.

– Нет, нет, ничего. Как мама?

– Температура страшная. Я прямо замоталась. Она сейчас уснула, я решила позвонить тебе и, уже когда набирала номер, посмотрела на часы – почти двенадцать.

– Да ничего страшного. Помочь чем-нибудь я смогу?

– Нет. Ничего не надо. Только питье. Леня, я останусь тут, не беспокойся.

– Хорошо, хорошо, Ирочка, звони мне в любое время.

– Спи, дорогой. Извини еще раз, что разбудила.

– Чепуха. Звони, мой хороший.

Вчера, как только они приехали и Леня быстренько собирался на биржу, позвонила Ирина мама и попросила Иру к телефону. Оказалось, что она заболела. Еще вчера вечером почувствовала себя неважно, а утром совсем расклеилась. Думает, что у нее этот самый сиднейский грипп. Ира немедленно сорвалась, вышла вместе с Леней из квартиры и помчалась к маме. Днем она перезвонила Лене и сообщила, что у мамы самый настоящий грипп, врача она вызвала, так что пока побудет рядом с матерью. Грипп был действительно противный. Уже много знакомых им переболели: вначале три-четыре дня высоченная температура, а потом пару недель жуткая слабость.

Леня покрутился в постели. Он заснул совсем недавно, и после звонка Иры спать совсем не хотелось. Встал, пошел на кухню, заварил растворимый кофе, с чашкой прошагал обратно в спальню, поставил ее на столик у кровати, снова встал, поискал сигареты, нашел, закурил, прилег в кровать с чашкой и сигаретой.

«Оля в Швейцарии, одна, – думал он, – процедуры болезненные. Из помойки – прямо в клинику. Фактически бросили ее. Вот и сны безумные мне снятся. Поделом. Написать ей? Надо было научить ее пользоваться электронной почтой. Значит, компьютер нужен. Или он есть в клинике? Надо узнать, можно ли пользоваться больным. Надо ехать туда».

Леня вдруг так остро захотел увидеть Олю.

«Сны, – подумал он, – мной властвует подсознание».

Он решил включить компьютер и немного поработать. Но выпитая чашка кофе дала странный эффект – глаза слипались. Леня растянулся в кровати, прикрыл глаза.

«Смотри-ка ты, засыпаю», – подумал он и заснул.

Утром перед работой ему позвонила Ира, вечером тоже был звонок от нее. Мама все температурила. Леня сказал, чтобы она сама побереглась, и как в воду смотрел. На четвертый день, когда у мамы температура спала, затемпературила Ира. Леня в панике стал звонить Аде Семеновне и просить выручить старую подругу. Та, конечно же, сразу согласилась. Так что бюллетень о состоянии здоровья Иры Леня стал получать ежедневно от Ады Семеновны. Ира болела еще тяжелее, чем мать. Лене почему-то было неудобно заходить в квартиру ее мамы, и он посылал с Адой Семеновной разные соки, красное вино, фрукты. Ира звонила и уговаривала не посылать ничего, все у них есть, мама уже чувствует себя лучше, слабость уменьшается. Ей было неловко говорить, что все эти дни, когда она сидела с мамой, ей помогал Виталий. А когда она свалилась, он несколько дней почти не отходил от нее.

Леня в эти дни был очень занят. Надо было уладить все дела перед поездкой в Швейцарию, распорядиться пакетами, натаскать помощника, дать необходимые инструкции. Несколько раз он пересекался со Стасом, но так, по касательной. То завез ему свой паспорт для получения визы, то заскочил за аккумуляторами для ноутбука. С Мишкой только перезванивался по телефону; тот вовсю овладевал компьютером и измучил вечерними звонками с вопросами типа: что делать, если пропала эта стрелочка?

– Какая стрелочка? – ледяным голосом осведомлялся Леня, в третий раз за вечер оторванный Мишкой от работы. – Курсор, что ли?

– Ну да, курсор, – исправлялся Мишка, – пропал, собака, и все. И мышка не фурычит. Нажимаю на кнопки – ноль внимания.

– Опять завис, – констатировал Леня, – уже второй раз. И как тебе это удается?

– Не знаю.

– Ладно. Помнишь три клавиши?

– Да, я их записал.

– Нажимай, перегружайся и больше мне голову не морочь.

Потом он снова позвонил. Оказалось, что текст отпрыгнул, а обратно не хочет. Леня посоветовал затащить в ординаторскую сестру помоложе, а что с ней делать, он должен знать. Это не текст, это проще.

– Ну, в натуре, скажи, что делать? – канючил Мишка.

– Сестру тащи, – убеждал Леня.