– Водички бы.

– Есть жидкость для промывки стекол, но она тебя не устроит. Жди остановки у ближайшего магазина.

– Да мне, собственно, руки ополоснуть. До того липкие после винограда, что скулы сводит.

– В бардачке пластиковая упаковка с ароматизированными салфетками. Значит, ничего не надумала.

– Почему не надумала? Только то, что скажу, тебе не очень понравится. Нам надо украсть Шурика.

– В смысле, моего Альфреда?

– Пусть уж лучше он останется Шуриком. Хотя мы знаем, что зовут его Михаилом Петровичем Ельцовым. А настоящего Шурика – Кочнев Александр Витальевич. Или просто Саша.

– Вот уж, действительно, разговорилась! Нет, моя дорогая. Приедем в Вербную, сообщим обитателям дома номер десять, что Шурик в больнице и готовится к смерти. Но не самостоятельно. А они пусть дальше сами думают, куда им обращаться и как его называть.

Я смотрела на мелькающие за окном деревья. Многие еще храбрились, сопротивлялись осеннему призыву, всеми силами удерживая остатки зеленой молодости. Другие сменили окраску, подстраиваясь под грустное время года в надежде, что их за покладистость оставят в покое. А некоторые вообще сбросили всю листву, решив не сопротивляться судьбе. Вот так и люди. Есть твердые характером, волевые, их не согнут никакие обстоятельства. Есть приспособленцы – безвольные, просто плывущие по течению жизни, покорные обстоятельствам, находятся и откровенно трусоватые натуры.

– Мама дорогая! Ир, ты только посмотри, куда нам надо сворачивать!

Я мигом стряхнула с себя «осенние мотивы» и уставилась на приближающийся указатель: «Вербная, 25 км». Дорога уходила прямо в лес. Такое впечатление, что ей пользовались не чаще, чем два раза в год. И то случайные люди, заблудившиеся в потемках. Раз – по направлению «туда», второй – не задерживаясь, «обратно».

– Такого я даже в «Медвежьем углу» не видела.

«Ставрида» осторожно съехала на лесную дорогу. Зашуршали старые еловые и сосновые иголки, лежащие вперемешку с сухими листьями.

– Кажется, ям нет. Грибников тоже. Можно прибавить скорость.

Ельник кончился, стало просторнее и светлее. Все-таки береза – удивительное дерево! Я позволила себе авторитетно заявить, что места здесь и в самом деле грибные.

– И гиблые! – отрезала подруга. – Останавливаться и вылезать не будем. Пока наша телега не застрянет. Вот будет ужас! Нас всего только двое, из них я – всегда правая ведущая, ты – левая крайняя. По совместительству еще и нападающая. Тебе, в случае чего, и толкать, и от врагов отбиваться.

– Типун тебе на язык и два под язык! – разозлилась я. – Это же надо из обыкновенной поездки ужасняк сре-жессировать! Место замечательное. Да теперь таких днем с огнем не найдешь. Уверена, в деревеньке Вербной полно новых коттеджей. И вторая дорога имеется, асфальтированная. Просто у тебя карта старая, доперестроечная. Все давно уже носятся по асфальту, а этой, экзотической, не пользуются. Жми на газ, нет тут никаких ям!

– Ирка, не нервируй меня. Успокоила и ладно. Надо знать меру. Смотри-ка, впереди то ли поле, то ли поляна. Полянка! С цветочками. Блин, жалко, времени мало, не разгуляешься. Ир, ты высунись в окно, как я, и дыши глубже. Фитотерапия! Блин!!! А говорила, ям нет.

Послышался легкий треск, и нас ощутимо тряхнуло.

– Ну ты бы вообще по пояс из машины высунулась! Нанюхалась! Куст задавила. Сдай назад.

– Надо же, как наша «Таврия» ошалела! Давно не выезжала на природу. Захотелось быть к ней как можно ближе. Кустик поцеловала, – ворковала ничуть не раскаявшаяся подруга. – На обратном пути мы его проведаем. Надо будет водички набрать, заодно и польем.

Оставшиеся до деревни километры мы горланили песни вместе с «Авторадио», благо никто этого не слышал. Настроение было приподнятым. Неоконченная песня оборвалась прямо перед мостом через небольшую речушку. Пришлось остановиться. Обследование шаткого сооружения показало, что он не очень надежный.

Сразу взгрустнулось. Сама деревня, вытянувшись в ленточку, хорошо просматривалась на расстоянии не меньше километра. Идти пешком не хотелось. Расставание с транспортным средством было равносильно расставанию с надеждой слинять из деревни в любую неблагоприятную минуту. С машиной под боком как-то надежнее.

– Эй, девки! Чё кумекаете? По мосту не ездите, провалится, – послышался с того берега речушки громкий голос. Самого его обладателя видно не было.

Я усиленно потерла руками лоб, внимательно вглядываясь в прибрежные кусты.

– Водяной! Вылез на солнышко, перегрелся и испарился. Из опознавательных знаков один голос остался.

– Хоть что-то, – обрадовалась Наташка. – Эй, дяденька Шаляпин! А как нам на тот берег переехать?

Кусты заколыхались. Явственно донеслось звяканье стеклянной тары.

– Направо в пяти километрах отсюдова новый мост, а можно и через брод. Метров триста по берегу, коли налево свернете. – Со всей очевидностью голос принадлежал другому человеку.

– Спасибо! – крикнула в ответ Наташка. – Ир, у них, наверное, в кустах слет юных водяных. Слышишь, бутылками звякают? Это чтобы не дать себе засохнуть. Поедем сначала к броду.

«Водяной» не обманул. Берег пошел на понижение и вскоре стал совсем пологим. На мелководье, помахивая хвостами отдыхало стадо коров. Основная часть с шумом втягивала в себя воду. Остальные равнодушно жевали жвачку и смотрели на нас большими, красивыми глазами. Пастуха видно не было.

– Неужели примкнул к составу водяных? – испугалась Наташка. Выйдя следом за мной из машины, она предпочла держаться за дверцу. – Посмотри, здесь быков нет? Хотя кто их тут разберет. На морду вроде все одинаковые. Только шубы разной расцветки. Ты не знаешь, часто коровы вообще бодают машины? И где этот местный ковбой шляется?

– Не знаю, – отмахнулась я, зачарованно переглядываясь с маленькой телочкой. Умопомрачительные глазищи «девушки» были опушены настоящими, густыми ресницами.

– Ир, ну что ты опять застыла? Стадный инстинкт сработал? Могу дать жвачку, встанешь на четвереньки, примкнешь к буренкам.

– Поехали. – Я развернулась и села в машину. – Только тихо, с коровьей скоростью. За своих сойдем. Жаль, нет багажника. Неплохо бы рога наставить.

Под колесами зашуршала галька. Наташка напряженно вглядывалась вперед, пытаясь угадать возможные ямы и промоины. Мне было велено «смотреть в оба» назад. Вдруг какой-нибудь бык опомнится и пойдет на обгон?

Переправа прошла довольно удачно, если не считать того, что мы едва не боднули небритого «ковбоя», замаскированного спецовкой под траву, как десантник, и мирно дрыхнувшего на поле. Возник он перед нами неожиданно, Наташка вовремя дала по тормозам, и я привычно ткнулась лбом в лобовое стекло, заметив, что и вправду, тише едешь, дальше будешь. От неприятностей. Минут пять продолжался обмен оскорблениями. Непроспавшийся ковбой в сердцах щелкнул кнутом и по округе пронесся звук настоящего выстрела.

– Фига себе! Так бы сразу и сказал, – проворковала Наташка, мгновенно срываясь с места. – Ну, если ему очень хочется, пусть считает, что последнее слово осталось за ним.

В общем-то, так и получилось. Измученный отдыхом ковбой проорал нам вслед, что за потраву колесами луговой травы нам еще предстоит ответить.

Деревня не ударила в грязь лицом, оказалась на редкость крепкой и радовала цветущими в палисадниках шапками георгинов. Ни одного покосившегося от старости дома! Некоторые реставрировались или перестраивались под небольшие коттеджи. Нам пришлось проехать в другой конец единственной улицы. Нумерация начиналась оттуда.

Десятый дом ничем особым не выделялся, если не считать того, что не был до конца докрашен насыщенно коричневой краской. То ли времени, то ли краски не хватило на половину застекленной терраски. На ступеньках крыльца сидела девочка лет пяти и увлеченно подстригала куклу. Реакция на наше появление была странная. Маленькая фигурка вздрогнула, ручки дернулись, и ножницы со стуком полетели вниз с крыльца. Следом упала кукла. Хорошенькое личико девочки, увенчанное завитушками льняных волос, испуганно перекосилось от непонятного нам ужаса.