Из ворот стоянки с руганью вылетел сторож, и я вконец растерялась, не в силах понять, кого именно он кое-куда посылает. Если нас с Наташкой, то зря. Следить надо за своими помощниками по хозяйству, воспитывать. Впрочем, вся бандитская группировка барбосов, синхронно помахивая лихо закрученными бубликом хвостами, гавкала на нас уже вполне миролюбиво. Скорее всего, жалели, что развлекаловка так быстро кончилась. А может, предлагали побегать еще.

– С цепи сорвались?! – зло спросил подбежавший сторож опять-таки непонятно у кого. – А ну, брысь на место!!!

Он так страшно затопал ногами, что я невольно отлепилась от Наташки и стала задом отступать к металлическому забору стоянки. Подруга тут же прекратила блажить и вполне нормальным голосом заметила:

– Развелось тут собак, как сторожей нерезаных. Чумичка, ты мне пуговицу на брюках оторвала.

– Возьми мою, – все еще плохо соображая, виновато ответила я. Иногда Наталья ведет себя неадекватно. Даже не наорала.

– Не пойму, издеваешься ты или в одночасье сдурела?

Мне не нравились оба варианта. И я неопределенно пожала плечами, пускай сама выбирает.

– Булавка есть?

– Есть. И не одна. Только дома. – До меня, наконец, дошел весь трагизм положения. – Фига себе! Подожди, я сейчас мигом, до киоска и обратно.

Наташка, благословив меня кивком головы, попросила купить булавок про запас. Да кто бы возражал! Она права – мало ли в столице собак. Я расстаралась. Приобрела еще и безумную брошку в виде кривого на один глаз поросенка. Ее подруга и использовала вместо оторванной пуговицы. На мой взгляд, получилось даже лучше, чем было в оригинале.

– В разговоре с этой мурмышкой ты произнесла интересную фразу о том, что в пятницу вечером она общалась с твоим Ефимовым. Это когда же? – Наталья с интересом посмотрела в зеркало заднего вида на джип, исходящий нетерпением в бесплодных попытках обогнать нашу «Ставриду». – Эк, его корежит-то! А пусть думает, что я слепоглухонемая.

– Уступи джипу дорогу по-хорошему, пока он нашей «Таврии» по-плохому по морде не надавал. Ну, которая сзади. Багажник называется.

– Еще чего! Это не спецтранспорт. Ты не ответила на мой вопрос.

– Да в пятницу вечером. Когда Димка спас меня от падения на голову рабочего, вылезающего из канализационного колодца. Бедняга. Чуть своим задом не затмила ему свет в конце тоннеля.

– У него появился лишний повод выпить за удачную обратную дорогу наверх. Так тебе же тогда Майка звонила. Прекрасно слышала, как сначала ты, а потом и Ефимов с ней общались.

– До сегодняшнего дня тоже так считала. Понимаешь, толком-то я с ней тогда не поговорила. Некогда было вникать в ее голос. Сначала Димка пытался отнять телефон, потом мысленно ужасалась последствиям своего полета. Жуть! Прямо как наяву все видела. А на экране мобильника высветился Майкин номер, мне и в голову не пришло, что кто-то другой может надрываться: «Алло! Алло!..» Правда, на мой нервный вопрос, что было в пиджаке, Майка ответила каким-то не своим голосом – не знаю!

– Что значит «не своим»? Как раз «своим», наглым, Ксюшиным.

– Не перебивай! Словом, я подумала, как это Майка могла не знать, что в пиджаке? Шурик должен был сообщить ей хотя бы о пропаже денег. Может, не хотела акцентировать на этом внимание? Но позднее, когда она перезвонила тебе, Майке и в голову не пришло сомневаться в содержимом пиджаковских карманов. С налета заявила, деньги возьмите себе, билет спрячьте. Хотя, слово «билет» она, кажется, не упоминала. Велела убрать «все», что найдем. Кроме денег. Наверное, не могла говорить про билет открыто. Сегодня девушка Ксения уверенно требовала именно пиджак, поскольку из своего пятничного, пятничкового, короче, ты поняла, звонка, сделала правильный вывод. Сначала именно я ей сдуру о пиджачке поведала, потребовав сообщить, что в нем было, затем, перехватив мобильник, Димка с ходу проорал, что сдадим пиджак в прокуратуру. Так просто туда шмотки не носят, не барахолка. Она быстренько и сообразила – в пиджаке есть нечто интересное. Но что именно, ей не ведомо. Отсюда следует: Майкин телефон попал к Ксюше не на добровольных началах. Это раз! А во-вторых, девица в поисках. И надеется найти «это» в пиджаке. Кстати, Димка что-то говорил и про багажные ячейки на вокзале. О! Это наводит меня на одну очень интересную мыль.

– Знаешь, я тоже сделала правильный вывод. На всякий случай еще раз проверь карманы пиджака, прощупай подкладку, вдруг внутри что-то спрятано?

Мысленно я разделила пиджак на квадраты, потом исследовала буквально по сантиметру. Только зря время потеряла.

– Ну и замечательно! – порадовалась Наташка. – Отдадим госпоже Горшковой пустой пиджак, пусть радуется. Пожалуй, ты права. Во всяком случае, дружеских чувств к Кочневым она испытывать не может. Шурик обскакал ее с наследством. Теперь девица любыми путями хочет это наследство вернуть. Компромат нарывает. Не удивлюсь, если она пошла на кражу мобильника. К-какая радость!

Джипу наконец удалось обойти нас. Едва не потеряв зеркало, мы стояли перед светофором в ожидании зеленого сигнала, слушали, кем, по сути, являемся вместе со своим моторизованным «тараканом», но делали вид, что не слышим.

Патлатый владелец внедорожника открыл пошире окно двери со стороны пассажирского сиденья и утроил усилия по оскорбительным выпадам. Наташка, не долго думая, шепнула:

– Значит так: загорится зеленый, дашь мне легкий подзатыльник. – Затем, не сводя взгляда с облюбованной точки небосвода, принялась на ощупь лазить по приборной панели.

Водитель джипа выдал замысловатую тираду удивления и захлебнулся. Ибо в этот момент дали зеленый, я, как было велено, треснула Наташку по затылку, подруга, по-прежнему не отрывая глаз от тучки небесной, нащупала ручку коробки передач, и мы тронулись с места, оставляя позади недовольный гудеж части автовладельцев. А кому нравится, когда кто-то слишком «тормозит» на светофоре? Даже если он сидит за рулем джипа.

К Цветному бульвару прибыли на полчаса раньше намеченного срока. И я поделилась с Наташкой стратегическими планами на предстоящую встречу. Не могу сказать, что она приняла их с радостью. Недовольно ворча, подруга продвинулась немного вперед. Я шею свернула, внимательно отслеживая все прибывающие машины, включая маршрутное такси, и выходящих из них пассажиров. Можно было порадоваться преимуществу – худо-бедно, но Ксению мы уже видели, была надежда ее узнать и выделить из толпы людей. Но девушка оказалась не дурнее нас. Как и когда она появилась на ступеньках у центрального входа в цирк, осталось без ответа. Зато стало ясно, почему мы ее проглядели: Ксения нацепила на голову парик и с его помощью превратилась в блондинку с длинными волосами, а блондинок мы не ждали.

Вопреки своему плану, я едва не выскочила из машины, да еще без пакета, в который Наташка успела положить аккуратно сложенный кожаный пиджак.

– Сидеть! – рявкнула подруга со своей особой, непередаваемой интонацией, от которой всем, кто слышит эту команду, непременно хочется ее выполнить. Мысли о целесообразности сразу в голову не приходят.

Мы дали круг по бульвару и остановились в неположенном месте, под носом у троллейбуса, не доезжая до входа в метрополитен. Там я и вывалилась из машины вместе с пакетом, едва не оставшись без каблука. Наташка поехала на старое место парковки, а я, смешавшись с толпой «выходцев» со станции метро «Цветной бульвар», потрусила к зданию цирка.

Угораздило же нас назначить встречу на время, близкое к началу дневного представления! В оживленной толпе обилеченных людей я несколько раз теряла Ксению из виду и буквально впадала в панику. Еле стряхнула с себя назойливую тетку, уговаривающую купить у нее два билета «почти задаром». Потом какой-то пенсионер не первой свежести упорно обзывая меня Ниночкой Петровноч-кой, пытался всучить мне взлохмаченный букет астр. Как оказалось, именно такой, какая есть, он меня и представлял. Несмотря на мое стойкое сопротивление, ему все-таки удалось подхватить меня под руку и увлечь за собой на пару ступенек вверх. С виду достаточно щупленький, а хватка железная. Впрочем, как и его довод – через семь минут начнется представление, мы можем не успеть в буфет. Я уже собиралась огреть пенсионера сумкой с пиджаком, но он ее достаточно ловко перехватил, извинившись, что не сделал этого раньше. И тут я услышала над ухом спасительный женский голос: