Перепугалась я не на шутку. А посему вести себя устало и мужественно просто не могла, улыбка автоматически полиняла, трансформировавшись в гримасу ужаса. Мне и в самом деле похужело до потери сознания. Поэтому и не смогла сопротивляться атаке Галины Аркадьевны на расстоянии двух метров и, пока Наташка выталкивала любопытных из кабинета, пытаясь закрыть дверь, тут же сдалась врачихе без боя.

– Жуткая тахикардия, милочка! – Галина Аркадьевна, решительный окулист лет пятидесяти с хвостиком, отпустила мою руку и окунулась в данные ЭКГ. – Честно говоря, я не могу расшифровать.

– Вот и не надо! Отдайте сюда документ, – с ключом в руке, зажатым, как кинжал, прибежала мне на помощь Наташка. – Все уже расшифровано. Жить будет, но в условиях исключительного покоя.

– Вечного, что ли? – донельзя испуганный Макс пытался шутить.

– Временной изоляции! – сурово ответила ему подруга, дав понять, что веселиться не собирается. – Заберу ее с собой в клинику, пусть еще специалисты посмотрят и вынесут окончательный приговор. Максим Максимович, освободите выход из кабинета.

– А она идти может?

Шеф говорил так, как будто я заработала «ужасную тахикардию» путем бартерного обмена на слух и способность к речи.

– Пожалуй, я поторопилась с распылением лекарственного препарата, – бросив на меня наметанный взгляд, проворчала Наташка. – Но ничего, как-нибудь… Да, если будет звонить Ефимов, лучше ему ничего не говорить. Озвереет. В отличие от… Словом, любимая женщина у него одна. Скажите, что Ирина Александровна уехала на совещание. Если к вечеру ей полегчает, мы отправим ее домой. Полежит – очухается.

– Наталья, я тебе очень благодарен! – Макс подскочил ко мне. Запах валерианы тут же разбавился запахом дорогого парфюма. Еле сдержалась, чтобы не поинтересоваться, каким именно. Вовремя сообразила – не стоит, чтобы от моего мужа несло шефом. Дурное поветрие и всякое-разное.

Галина Аркадьевна ласково потрепала его по плечу.

– Доктор, простите, не знаю вашего имени-отчества… – обратилась она к Наташке.

– Кузнецова, – буркнула та, слегка смущенная повышением в звании.

– Доктор Кузнецова права. Максим Максимович, вы бы дали команду расчистить проход.

Шеф сострадательно чмокнул меня в лоб, велел «держаться и отлеживаться хоть до завтрашнего утра» и быстро вылетел из кабинета.

Я всегда говорила, что он не только замечательный аналитик, но и хороший организатор. К моменту моей загрузки в машину неотложной помощи на улице никого не было. Все толпились у окон своих и чужих кабинетов. Несколько минут стыда переросли в муки совести, особенно когда вспомнила о ряде неподготовленных документов, за проектами которых должны были заглянуть сегодня клиенты. Что-то сродни неоконченной повести у знаменитого Наташкиного писателя.

Звонить Максу Наталья мне не разрешила. Но я была ей искренне благодарна за то, что она сама, ничего не переврав, точно изложила ему мои просьбы и пожелания. В ответ он долго жаловался Наташке на сорванную трехдневную командировку в ближнее Подмосковье, где в дремучих лесопосадках располагался пансионат с романтическим названием «Перекресток».

– Налево пойдешь, семью потеряешь, направо пойдешь, в лоб получишь. От жены, – философствовала Наташка, сочувствуя Максу. – Потому как ей все равно, в какую сторону ты гуляешь. Рванешь прямо, наперекор судьбе в конце концов заработаешь рога на голове. А как же! Долг платежом красен. Да твоя милая женушка столько дурного от тебя нахваталась! Хочешь хороший совет? Твой путь лежит только назад, на дачу к жене и детям, которых ты никак не вывезешь в столицу. И то, если тебя не опередили. Что говоришь? Тоже в левом боку колет? Гм! Вот выхожу Ирину, приезжай, проверим тебя, сердешный. Извини, деньги кончаются!.. Терпение тоже, – проворчала Наташка, убирая мобильник в карман халата и доставая из него зеркальце.

Машина активно гремела, бренчала и звякала всеми своими составляющими. Скорее всего, в процессе капитального ремонта были использованы запчасти, так сказать, «с чужого плеча», далеко не новые, а сам ремонт проходил по принципу «и так сойдет!». Наташка насторожилась:

– Рома, обращаю твое особое внимание, что мы едем на Абельмановскую, адрес ты знаешь. Отвлекаться на травмопункты, а тем более разные реанимационные отделения нам некогда. Слышишь меня? – Подруга попыталась взглянуть на себя со стороны и полюбоваться на свое отражение в зеркальце, но решила сначала закончить свою главную мысль: – О крайних вариантах вообще говорить не стоит. Поэтому едем не торопясь и исключительно по правилам. Блин!!!

Ромик резко вильнул влево, обходя вальяжную «Ауди», Наташкино зеркальце взмыло вверх, я айкнула и удачно его перехватила.

– Все нормально, командир, по левому ряду поедем, – весело объявил Ромик, ухитряясь вертеть головой в разные стороны не хуже филина. – А машину после капремонта надо хорошо обкатать, чтобы все дефекты повылезали. Вот как сейчас у вас глаза. О! Да они у вас синие!

Офис фирмы «Реверс» возник неожиданно. Почти как в детском стихотворении про метро: «Только что отъехали, а уже приехали». Переговорить на тему предстоящего визита в фирму по дороге нам с Натальей не удалось. Все внимание было приковано к обнаружению возможных дефектов капремонта, досрочно вылезающих из своих временных и ненадежных укрытий.

– Так, Ромка, – медленно приходя в себя, объявила Наташка. – Обратно я с тобой не поеду. И кардиограф с тобой не пущу. Приятельницу – тем более. Она у меня три дня назад пакет молока занимала, долг еще не вернула. Встретимся с тобой у главврача.

– Да ладно, командир. Я же аккуратно, просто по машине соскучился. Ну что, тащим аппарат в эту фирму? – кивнул он головой в сторону парадных зеленых дверей «Реверса», стараясь увернуться от неприятной темы.

– Ир, определи мне мои задачи, – безжизненным голосом попросила подруга. – Что-то ничего кроме задач построения коммунизма в голову не лезет. Видишь, козел, как меня растрясло? Все архивные данные наружу повылезали. И это вместо твоих дефектов. Не знаешь, что лучше.

– Будем считать, что построение коммунизма – тоже своеобразный дефект, только нашего общего развития, – с трудом распрямляясь, попыталась я разрядить обстановку. – Тебе лучше прикрыть голову шапочкой.

– Тебе тоже.

– Меня в машине не видно. А ты все-таки идешь к людям. Честно говоря, не знаю, как будешь объясняться. Именно ты у нас мастерица экспромтов. Нам надо ухитриться выяснить общую обстановку в фирме и что думают сотрудники по поводу отсутствия на рабочем месте Горшкова, его заместителя, Кочневых, а также статус Ксении Горшковой. Ну и, разумеется, их краткие характеристики. Начну соображать как следует, позвоню. Если попадешься на глаза девушке Ксюше, не вздумай здороваться. В отличие от меня, она с тобой не очень знакома, но наверняка запомнила, как ты скакала перед плюшками, пирожками и просто булочками.

– Ясен пень, туманна перспектива, – вздохнула Наташка. – Давай, индивидуальный дефект развития нашего общества, вылезай из машины, бери кардиограф и следуй за мной. Ромка, между прочим, к тебе обращаюсь! О! Смотри-ка, девушка Ксюша!

Вышедшая из фирмы Ксения, общалась с кем-то по мобильнику. Лицо было хмурое и сосредоточенное. Не прекращая разговора, она села в припаркованную рядом иномарку и быстро отъехала. Дождавшись, пока машина скроется за поворотом, Наташка с короткой командой «За мной!» выскочила из машины. Сгибаясь под тяжестью аппарата, за ней семенил Ромка. Я плотнее вжалась в спинку потрепанного сиденья и постаралась сосредоточиться на каждом участнике событий, пытаясь определить роль каждого из них в этом запутанном деле. Общим для всех являлось одно – никто не хотел обращаться в правоохранительные органы.

Мои невеселые размышления прервала Наташка, на мой взгляд, слишком быстро выкатившаяся из офиса.