— Звони градоначальнику, — ещё раз напомнил я и пошёл к выходу. Остановился на мгновение. — Да, какую тачку я могу взять?

— Бери свою. Её уже восстановили, — негромко проговорил отец. — Будь осторожен, Миша.

— Класс! — я едва не подпрыгнул на месте, пропустив мимо ушей последние слова родного папани. — Вот спасибо! Вовремя подогнали!

И рванул вниз по лестнице, едва не сбив поднимающегося вверх Даниила. Тот ловко увернулся от летящего тела и заорал:

— С ума спятил, братец? Глаза-то открой! Куда летишь?

— По делам, Даня, по делам! — махнул я ему рукой. — Ты прости меня за всё, если что! Люблю вас всех!

— Идиот, — удивлённо пробормотал старший брат и заторопился к отцу, озадаченный моим поведением.

Я же припустил со всех ног к гаражу и влетел в распахнутые ворота. Очутившись в полумраке помещения, пахнущего железом, краской и бензином, я завертел головой. Увидев склонившегося над верстаком худого нескладного мужика в чёрной спецовке, крикнул ему в спину:

— Здорово, Борисыч! Опять карбюратор изучаешь?

Мужик развернулся и заулыбался, поправляя съехавшие к кончику носа очки в тонкой оправе.

— Надо же, Михаил вернулся! — он вытер чистой тряпицей руки и направился ко мне. — Батюшка с матушкой места себе не находят, а сынок знай себе где-то бегает…

— Ой, не причитай, Борисыч! — я запросто пожал руку старшему автослесарю. — Дело молодое, сам знаешь. Батя сказал, что мою тачку починили.

— Вчера вечером пригнали из сервиса, — кивнул в дальний угол Борисыч.

Я обернулся. В самом деле, там стоял мой «Аксай», блестя свежим лаком, целый и невредимый. Вместе со слесарем подошёл к нему, приложил руку к холодному капоту, и словно ощутил радостную дрожь машины, встретившей хозяина после долгой отлучки. Сделав круг, я убедился, что внешне «Аксай» идеален, если только не присматриваться к мелким вмятинам на левом крыле. Почему-то работнички упустили этот момент или не смогли идеально отрихтовать корпус. Ну да, удар был приличный, думал, там всё в гармошку сомнётся.

— Водительскую дверь пришлось менять, — подсказал Борисыч за моей спиной. — Самое интересное, тот внедорожник пострадал куда больше, чем «Аксай». Бронированный танк, а не машина!

Он ласково провёл по крыше заскорузлой ладонью.

— Ладно, Борисыч, у меня дела, — заторопился я. — Горючка залита?

— Всё готово, — подтвердил он. — Ключ в замке зажигания. Машина на ходу. Лично проверил. Только не гоняй, Миша, хорошо? Давай без оголтелости.

Меня умилило беспокойство слесаря. Я ещё раз пожал руку Борисыча и нырнул в прохладный салон, на мгновение замер и повернул ключ. Движок зарокотал непривычно, как-то глухо и осторожно, как будто сам себя проверял, на что способен.

— Ну что, поехали? — пробормотал я и надавил на педаль газа.

За десять минут до назначенного времени я подъехал к кованым воротам, за которыми раскинулся особняк графа Татищева, и остановил машину. Повертел головой, силясь рассмотреть невидимые глазу ловушки, но кроме скучающего охранника, сидящего на крыльце аккуратного кирпичного домика-сторожки, никого не заметил. Даже за забором стояла тишина. Желтеющий пустынный парк, пустые дорожки, засыпанные листвой, ярко цветущие клумбы с бархатцами, бегонией и настурцией, роскошный автомобиль возле парадного крыльца — вот и всё, что попалось мне на глаза.

Охранник, облачённый в тёмно-синюю униформу, поднялся, ленивым движением поправил на поясе кобуру с выглядывающей из неё ребристой рукоятью пистолета, и направился в мою сторону. Пожёвывая резинку, он остановился возле водительской двери и наклонился, разглядывая меня цепкими глазами.

— У меня встреча с графом, — без всяких предисловий пояснил я. Настроение не то, чтобы рассыпаться в любезностях. — Он ждёт.

— Дружинин? — зачем-то переспросил привратник.

— Он самый, — я постучал пальцем по циферблату наручных часов. — Время, любезный. Не хотелось бы огорчать его сиятельство.

Охранник выпрямился, махнул кому-то рукой, и массивные ворота с лёгкостью распахнулись, пригасив инерцию с помощью демпферов.

— Проезжай, там тебя встретят, — работая челюстями, сказал он и потерял ко мне интерес.

— Надо было оставить машину возле ворот, — прозвучал голос Субботина. — А так её могут спрятать где-нибудь на задворках, потом ищи-свищи.

— С таким же успехом они её и отсюда куда-нибудь угонят, — возразил я. — Не паникуй, тёзка. Лучше продумай, как мы прорываться будем вместе с Лизой.

— Да ты оптимист, — восхитился майор. — Вообще-то я хочу глянуть на этого графа. Никогда в жизни не видел аристократов.

— У вас их нет? — хмыкнул я.

— Представляешь, нет. Кого вырезали во время революции, кто покинул Россию, а тех, кто остался, в большинстве своём шлёпнули в подвалах Чека.

— Что за «чека»? — мне стало любопытно.

— Чрезвычайная комиссия, врагов трудового народа отлавливала и уничтожала.

— Боже, что вы там творили?

— А вот, Мишенька, и такое бывает, если о народе не думать, — с язвинкой произнёс Субботин. — Ишь, чего удумали: дворяне, аристократы, да ещё с магическими способностями, богатеи, лакеи, слуги… Я удивляюсь, почему здесь не полыхнуло.

— Ты не наговаривай, — почему-то обиделся я. — О народе император думает. Есть социальные программы, которые позволяют простолюдинам подниматься по служебной лестнице. Они могут работать в государственных учреждениях или заниматься торговлей, никто не мешает. Детские сады, школы, гимназии, училища, университеты — пожалуйста, всё есть. Кстати, именно угроза народного бунта и сподвигла Романовых заняться всеобщей реформой.

— Ладно-ладно, убедил, — засмеялся Субботин. — Вижу, что здесь чуть лучше в плане межсословных отношений. Не перебили друг друга, и то хлеб.

— За такую крамолу тебя давно бы на каторгу упекли, — злорадно откликнулся я, останавливаясь возле крыльца. Откуда-то появились двое крепких парней в такой же униформе с гербом рода Татищевых и молча уставились на меня, словно ожидали, что я тут же начну орать и кулаками махать, требуя освободить девушку.

Мне осталось лишь вылезти из машины, аккуратно закрыть дверцу и оскалиться в улыбке:

— Здорово, воины! У меня аудиенция с графом намечается. Может, проводите?

— Его сиятельство ждёт, — пошевелил челюстями крепыш с короткой стрижкой. Он демонстративно положил руку на кобуру. — Пошли, только без глупостей.

— Да какие глупости, — хмыкнул я, сдерживая в себе жуткую дрожь. Думаете, не боялся? До усрачки боялся! И самое печальное, был поставлен в самые невыгодные рамки, потому что оставить Лизу у Татищева я просто не мог. Такой вариант даже не рассматривался мной. Это папаня готов был вычеркнуть её из списков живых, лишь бы я голову свою не совал в капкан. А ещё меня покоробило, что он не сделал ни одной попытки задержать меня, связать, посадить под охрану, и ни в коем случае не отпускать на встречу с Татищевым. Я тоже в размен пошёл? Испугался за семью? Пожертвовать пешкой куда легче, чем более старшей фигурой.

Второй охранник без всяких затей охлопал меня сверху донизу, кивнул напарнику. Осмотр закончен, можно двигаться.

В полном молчании мы пересекли несколько комнат с богато обставленной мебелью, не встретив ни одного слуги или горничной. Один из охранников шёл впереди, второй контролировал меня со спины, словно я куда-то сбегу.

Перед кабинетом меня попросили сдать оружие, если есть, и телефон.

— Оружие не ношу, — я демонстративно похлопал себя по карманам. — А телефон — хрен вам, не отдам.

— В таком случае отключите, — не стал спорить первый сопровождающий.

Он внимательно следил за тем, как я выключаю свой аппарат. Потом удовлетворённо кивнул и открыл дверь, приглашая меня войти внутрь.

Граф находился в своём кабинете, довольно просторном и обставленном разнообразными предметами старины. На стене висели жуткие африканские маски, на полу стояли древние фарфоровые вазы, покрытые сеточками трещин на потускневших росписях в виде цветов и фигурок людей. Неужели настоящие, а не новодел?