Высыпаю горсть конфет у памятника, беру одну, разворачиваю и кладу в рот. Небо и язык обжигает мятный вкус. Он и меня на них подсадил. Я всегда в командировку беру с собой целый пакет, а на задании всегда в кармане вот такая вот горсть. Они перебивают голод, но не спасают от жажды. Лежишь в засаде часами, не отводя взгляда от прицела, и катаешь во рту леденец.

Мне не стыдно, что я пришла к нему без цветов. Мы похоронили много товарищей, пока смерть не забрала Олега. Он всегда говорил, чтоб ему на могилу мусор не приносили, а я обижалась и злилась. В такие моменты в душу заползал страх. Боялась, что он чувствует свою смерть…

Плакать не хотелось, хотя обычно слезы сами льются из моих глаз, когда я прихожу сюда. Наверное, за прошедшие напряженные сутки все во мне выгорело.

- Прости меня, родной! - поглаживая холодный камень, произношу негромко. - Я нарушила клятву, которую дала тебе в день похорон. Мы всегда были честны друг с другом, - прислушиваюсь к тишине, будто она может мне ответить. - Сама не знаю, что на меня нашло. Я не пытаюсь оправдаться, Олег. Я правда не знаю, - делаю длительную паузу. Кручу в руках фантик от леденца, смотрю на его портрет, с которого Олег мне улыбается.

На его лице нет явной улыбки, просто я всегда, глядя на этот портрет, видела, что он мне улыбается. Вот и сейчас не злится, а мне сложно сказать о том, о чем я даже думать себе запрещаю….

- И я не знаю, Олег, что будет дальше, - спустя, наверное, пять минут произношу едва слышно. - Твои братья не пускают меня на опасные задания, не дают перевестись в другой отряд. Я не могу прийти к тебе, - всхлипнув, продолжаю: - А тебя так долго нет рядом… - всё-таки несколько слезинок срываются с глаз и бегут по щекам. - Наверное, я просто устала от одиночества, - стирая пальцами влажные дорожки со щек, сумбурно объясняюсь. - Я даже не знаю, слышишь ты меня или нет… - устало вздыхаю.

Вертится в голове мысль дать обещание Олегу, что этого больше не повторится, что я не позволю Гранову к себе приблизиться, но честной нужно быть и с самой собой. Я не уверена, что устою…

Последние крошки мятного леденца тают на языке. Спрятав фантик в кармашке сумки, поднимаюсь с камня. Прощаюсь и обещаю прийти. Это обещание я смогу сдержать.

Медленно бреду к воротам. Телефон остался в машине, я не могу узнать время, но уверена, что в запасе почти час. На работу я успею вовремя. Кладбище провожает меня безмолвной тишиной. Поднимаю взгляд на калитку, до которой осталось метров пятьдесят. Через ровные металлические прутья вижу, что моя машина не единственная у ворот. Черный внедорожник узнаю сразу, но до последнего отказываюсь верить, что это Гранов.

«Зачем он сюда приехал?» - темная волна неконтролируемой ярости накрывает с головой. Медленно дышу, вспоминаю, что не ответила на его звонок, а значит, сама виновата. Знала ведь, что за мной следят.

Немного успокаиваюсь, когда выхожу к парковке. Дверь внедорожника открывается, Гранов оказывается на земле и в считаные секунды преодолевает разделяющее нас пространство.

- Зачем ты здесь? - перехожу вновь на «ты», всё-таки не до конца успокоилась, поэтому вопрос звучит резко.

- Я не дам тебе похоронить себя вместе с ним…

Олеся

Его слова вызывают новую вспышку злости. Как не реагировать на вмешательство в личную жизнь? Я забываю про устав, забываю, что передо мной полковник. В данный момент мне хочется выцарапать ему глаза. Я никому не показывала, насколько уязвима, насколько глубоко во мне живет боль от потери любимого мужчины, который был для меня целым миром. Мы столько всего планировали… Но не успели! А он стоит тут…

- Ты отпустишь его! - выдает с холодной яростью в голосе. Подходит вплотную, не оставляя между нами пространства. Принципиально не отступая, я повыше задираю голову и выказываю ему протест взглядом. Хочется высказать все, что крутится на языке, но я себе не могу позволить произнести это вслух. - Думаешь, он там счастлив, что ты поставила крест на своей жизни? - схватив за плечи, встряхивает меня. - Он был мужиком, Олеся! - он продолжает на меня кричать, а внутри меня рвутся тонкие нитки, на которых держится контроль. - Ни один настоящий мужик не примет такой жертвы! Она и не нужна…

- Откуда тебе знать?! - срываюсь, отступив на шаг, толкаю изо всех сил Гранова в грудь. Это с виду я хрупкая тростинка, а внутри меня жесткий стержень и школа подготовки спецназа. Я вкладываюсь в удар, но он не сдвигается даже на сантиметр. - Ты знал Олега лично? - теперь я кричу на него. - Что ты вообще знаешь? - продолжаю бить его кулаками в грудь. - Кто тебя просил лезть ко мне с советами? Засунь свои советы знаешь куда? - у меня уже болят руки, а он даже не морщится, позволяет мне выплескивать на себя эмоции. И они выплескиваются, катятся крупными слезами по щекам.

- Я тоже терял, Олеся, - встряхивает, заставляет смотреть ему в лицо. - Многих терял. Порой мне тоже не хотелось жить. Я готов был сдаться, все бросить, - тихо и проникновенно, но при этом жестко и яростно. - Казалось, там, за гранью, намного лучше, там спокойно и нет боли, - его слова достигают цели, проникают в сердце, дробя его в фарш. Он словно залез в мою голову и покопался там! - Но это позиция трусов, а ты боец, Олеся!

- Я предательница… - рвано, на всхлипе.

- Предаешь ты только себя, но я уже сказал, что не позволю тебе себя похоронить, - говорит намного спокойнее, а в следующую секунду дергает меня на себя и прижимает к груди.

У меня не осталось сил бороться с ним, только поэтому я позволяю его теплу окутать меня. Нос забит, я не чувствую запаха полковника, но и так знаю, что пахнет от него офигенно. И этот мужской запах в данный момент проникает не только в мои поры, но и садится шлейфом на мою одежду, а мне ещё на работу ехать. Остается надеяться, что нос у Виктора и Давида не улавливает тонкие остаточные ароматы.

- Я дала клятву, - неожиданно даже для самой себя проговариваю я. Жаль, что нельзя вернуть слова обратно.

- Он тебя о ней не просил, - резко отвечает полковник. - Ты бы его при жизни попросила, чтобы он тебе мозги вправил, - не сбавляя резкости в голосе.

- Я не могу так просто взять и отпустить, - вскидываюсь я, но меня держат крепко и не отпускают.

- Я помогу, - уверенно заявляет, вновь поднимая во мне бурю. Так и хочется сказать, что я о помощи не просила, но вместо этого напоминаю:

- Мне пора ехать на работу, не хочу опаздывать в первый день, - отодвигаюсь от Гранова, он нехотя освобождает меня из объятий. Мне нужно успеть привести себя в порядок, наверняка придется смыть макияж и накраситься заново, но эту информацию я опускаю.

- Я заказал для тебя кольцо, - совершенно неожиданно делится со мной полковник.

Теряю дар речи, не зная, как на это реагировать. Ко всем комплектам мы подобрали украшения, зачем мне ещё одно кольцо? Если он, конечно, не решил сделать мне предложение руки и сердца. Того самого сердца, которое откликается на необоснованное умозаключение.

«Какое предложение, Олеся? С ума сошла? - разумная моя часть насмехается над глупой мыслью. Я вообще не понимаю, как могла даже подумать о таком. Я и Гранов? Да никогда в жизни! - Не зарекайся!» - тут же звучит голос в голове, от которого я отмахиваюсь, словно от надоедливой мухи.

- Что я должна сделать с этим кольцом? - мысленно себе аплодирую, вовремя успела включить профессионализм.

- Носить, Олеся. Носить, - задумчиво произносит Гранов. - Дай мне свой телефон, - протягивает руку, а я на автомате лезу в сумочку, но потом вспоминаю, что трубка осталась в машине.

- Зачем вам мой телефон? - спрашиваю полковника, двигаясь к машине.

- Ты заметила, что, когда злишься на меня, переходишь на «ты»? Давай на этой версии уже остановимся, - звучит почти как приказ.

Открыв дверь автомобиля, забираю телефон, но прежде, чем передать его Гранову, повторяю вопрос:

- Зачем вам… тебе мой телефон? - всё-таки перехожу на «ты». Мне совсем не хочется сближаться с полковником, субординация позволяла держать дистанцию. Гранов отбирает телефон, открывает экран и вопросительно смотрит, ожидая, когда я назову пароль.