- Покрутись.

Делаю быстрый оборот вокруг своей оси.

- Спортом занимаешься? - спрашивает он, когда я возвращаюсь в исходную позицию.

- Немного, - увиливаю от прямого ответа.

- Каким? - интересуется он, продолжая разглядывать мои ноги. Я ими, конечно, горжусь, но предпочитаю, чтобы собеседник смотрел мне в глаза. А на его вопрос отвечать не спешу, боюсь, что правда ему не понравится.

- В детстве ходила на самбо, - эта информация есть в моей анкете, поэтому смело об этом говорю. На такой должности всякое может произойти, а свои навыки я способна применить неосознанно, что вызовет кучу ненужных вопросов и проверок. - Сейчас просто поддерживаю форму в зале, - продолжаю я, не уточняю, в каком зале и как именно поддерживаю форму.

- На самбо, значит… - задумчиво тянет. Делает шаг и хватает за грудь. Как же сложно не поддаться инстинкту и не врезать ему! Мое тело становится деревянным, но Давид этого не замечает, продолжает взвешивать правую грудь в своей ладони. Ощупывает ее, словно врач маммолог. - Упругая, высокая грудь, а главное - своя, - констатирует он. - Года три спокойно ещё можешь работать по самому высокому ценнику, - звучит новое предложение. Проверка? Или он действительно ждет, что я соглашусь? Первый раз мне удалось проигнорировать его предложение, но сейчас придется отвечать. Заложив руки в карманы брюк, он стоит передо мной и ждет.

- Могу и в эскорт, - изображаю ухмылку. - Деньги мне нужны, но, думаю, мои мозги дороже тела, - уверенно глядя ему в глаза. - Я опытный администратор и совсем неопытная… проститутка, - решаю, что могу говорить прямо. Нахрен все эти завуалированные обозначения. Каким бы красивым словом ни назвать проституцию, суть-то не меняется.

- Деньги всем нужны. Тебе зачем? - продолжая нависать надо мной, спрашивает он.

- Новый город… новое жилье… машина, - перечисляю я. - Пришлось потратить почти все, что накопила. Расходов стало больше, а дохода нет, - не спрашивая разрешения, тянусь к своей одежде и принимаюсь одеваться. После десятиминутной обнаженки мы почти как родственники, не стесняясь, застегиваю внизу крючки. Под его пристальным взглядом стараюсь элегантно натянуть брюки.

- А не легче завести мужика, который будет оплачивать все хотелки? - интересуется на полном серьёзе. Надеюсь, не станет предлагать свою кандидатуру.

- Я жила с мужиками, которые меня содержали, - ухмыляюсь я. И ведь почти не вру. Олег тянул все наши расходы, пока я училась. Баловал подарками, делал сюрпризы и ничего не требовал взамен. Просто любил… Любил так, как умеют единицы.

- Не понравилось? - спрашивает Давид, правильно улавливая интонацию.

- Не понравилось, что у них с каждым днем хотелок становилось все больше, и я сейчас не про секс, - импровизирую на ходу. - Так получается, что, если женщина материально зависит от мужчины, свободы у нее становится все меньше, а обязанностей все больше, - усмехаясь. - За тебя решают, куда пойти, с кем общаться, что носить, сколько раз в неделю звонить маме и по сколько минут разговаривать… - выдумываю ограничения, с которыми лично никогда не сталкивалась.

- Ясно, - не дослушав, обрывает Давид. А я только разошлась, так сказать, почувствовала вкус. - Я подумаю насчет твоей кандидатуры, - возвращаясь за стол, сообщает он. - Можешь идти, - отсылает, притягивая к себе мою папку. Поднимает со стола и бросает в верхний ящик.

«Твою… дивизию!» - я не ожидала. Хорошо вроде общались. Я совсем не против сбежать отсюда, мне здесь не нравится, но мне нужен результат. Хоть какой-то намек, что я произвела нужное впечатление. Максимально странное собеседование, на котором мне пришлось раздеться, позволить себя облапать, а потом посреди разговора меня деликатно выставили за дверь…

И что мне сказать Гранову?...

Олеся

Дойдя до припаркованного автомобиля, замечаю, что меня бьет дрожь. Заметно так бьет, открыть замок на сумке я смогла только с третьей попытки. Осмотрелась аккуратно, вроде никто за мной не наблюдает, хотя ощущение чужого взгляда на коже продолжает преследовать.

Сев в машину, достаю открытую бутылочку с водой. Пить не хочется, просто нужно как-то успокоиться. Сделав несколько глотков, убираю бутылку на соседнее сиденье. По-хорошему, отсюда нужно убираться, на здании установлено несколько камер, если Виктор решит просмотреть записи, с его военным прошлым наверняка заметит мое расшатанное состояние, а нам это не надо.

Завожу двигатель, еду не знаю куда. Не выбираю направление, не слежу за дорогой. Просто хочу убраться отсюда как можно дальше. Руки до сих пор дрожат. Удивительно, когда я нажимаю на курок, дышу ровно, я собрана и хладнокровна, а тут…

На себя злюсь, что так отреагировала на «собеседование». Я давно похоронила в себе ранимую девочку, а оказывается, она всё ещё жива. Чем больше времени проходит, тем сильнее меня накрывает омерзение.

Свернув на тихую улочку, паркуюсь под деревом. Мне бы поехать домой, налить себе бокал вина и забыть о Давиде. Выпить второй бокал, чтобы не вспоминать, как его руки прикасались ко мне, как я раздевалась перед левым мужиком, как он смотрел на меня! Ненавижу! Если бы можно было отмотать время назад, не согласилась бы на это задание.

Звонок от Гранова застает меня в тот момент, когда я собираюсь звонить ему сама, чтобы отчитаться. Не могу сказать, что я успокоилась, но руки дрожать перестали, а на место омерзения пришла злость.

- Объяснишь, что ты полчаса делаешь на Композиторской? - с наездом спрашивает Гранов, переключая мою злость на себя. На языке вертится пара цветистых фраз, но я соблюдаю субординацию, будто она помогает мне выстроить барьер от полковника.

- За мной следят? - задаю вопрос вместо того, чтобы ответить.

- Оставайся на месте, я сейчас подъеду, - командует полковник. Обрывает разговор, тоже не ответив на мой вопрос.

Оставаясь в машине, слежу в зеркало заднего вида за тем, что происходит у меня за спиной. Проходит, наверное, не более двух минут, когда знакомый автомобиль паркуется в свободной зоне в нескольких метрах от меня. Гранов выходит из машины. Я замечаю, что он отдает отмашку. Кому? Я не смогла разглядеть, но почти сразу с противоположной стороны улицы отъезжает неприметный белый автомобиль. Всё-таки следят…

Успеваю взглянуть на себя в зеркало, чтобы убедиться, мое состояние не выдает ни одна деталь. Хоть я и не плакала, но глаза немного покраснели, что легко можно списать на постоянные недосыпания.

Гранов быстро оказывается рядом, открыв пассажирскую дверь, садится рядом, забрав в руки мою бутылку с водой.

- Что он сделал? - глядя перед собой, спрашивает он.

- Ничего, - откинувшись на сиденье, негромко отвечаю. Я отвыкла жаловаться, разучилась быть слабой девушкой, за которую должен заступиться мужчина.

«Гранов не мой мужчина!» - зло напоминаю себе.

- Олеся, сейчас не лучший момент, чтобы отмалчиваться, - продолжает таким же убийственно-спокойным голосом, но при этом я чувствую его напряжение. Бутылка в руках Гранова сминается. Заметив, что выместил на ней свои эмоции, он ставит ее в подстаканник. - Что произошло? - требует Гранов.

- Все, как вы предполагали, - бесцветным голосом. Гранов давит взглядом, требует продолжать, а мне совсем не хочется пересказывать подробности. - Давид пригласил меня в свой кабинет, - стараюсь говорить ровно, но голос начинает дрожать. - Посмотрел анкету, задал несколько вопросов, пробовал дозвониться Лейле… - веду плечами, Гранов и так знает, что бывшему администратору дозвониться Давид не смог.

- Дальше, Олеся, - поторапливает Гранов. Первую часть рассказа он слушал без особого интереса, хотя, по сути, она является важной.

- В конце собеседования… -. голос срывается. Я ненавижу себя за то, что он звучит так тихо и неуверенно.

- Что было в конце собеседования? - спрашивает он. В салоне становится на несколько градусов холоднее, будто в машине включился кондиционер. Взгляд Гранова цепляет мой взгляд и не отпускает, словно я на допросе. Напряжение растет очень быстро, по телу будто тонкими нитями пробегаются разряды тока. Не хотела бы я попасть к Гранову на настоящий допрос.