— Здорово. — я обратился к местному оперу, сидящему за столом, уткнувшись в уголовное дело: — Ты вашего начальника не видел?

— Не знаю, Паша, с утра не видел.

— Да, задрали уже. — я шагнул в кабинет, заметив еще одного посетителя, молодого парня, сидящего на диване: — Вчера вечером прибежал домой ко мне Наглый. Ну, помнишь же Наглого, что сейчас у нас в «наркоте»? И орет, мол, велели тебе, Громов, ровно в двенадцать дня быть в РОВД. А я бегаю по всему отделу, и никому, как оказалось, сто лет не нужен. Не отпуск, а какое-то хождение по мукам у меня получается.

— Так ты позвони Наглому в ваш кабинет и уточни, кто тебя искал. — опер подвинул в мою сторону телефонный аппарат.

— Ну ты же еще не уйдешь? Сейчас в бухгалтерии спрошу, когда зарплата ожидается, пока они не разбежались, и к тебе вернусь. — я вышел из кабинета, прикрыл дверь и повернулся к выходу. На мое внезапное решение тип в конце коридора среагировал с большим опозданием. Крик «Громов, стой!» и тяжелый топот я услышал, когда свернул за угол.

— Здорова. — я склонился к окошку дежурки, протянув руку знакомому помощнику: — Что, как? Когда зарплата?

— Да ни хрена хорошего. Про зарплату молчат. — знакомый сержант ответил на рукопожатие: — А тебя что не видно?

— Так я в отпуске, только без денег тошно, вот, зашел узнать насчет тугриков…

В это время за моей спиной кто-то пробежал на выход, громко хлопнув металлической дверью.

— Пойду, с парнями поздороваюсь. — я шагнул к двери дежурки.

Как меня искали эти два неизвестных мне типа, бегая вокруг крыльца РОВД и силясь понять, куда я мог испариться, было интересно наблюдать через окошко дежурной части. Вскоре к этим двум присоединился третий, который сначала наорал на упустивших меня коллег, а потом углядел мою ухмыляющуюся физиономию через окно.

Пока эти трое неизвестных забегали в здание РОВД, я успел выйти из помещения дежурной части и пойти в сторону кабинета бухгалтерии, возле которого меня и подхватили под руки.

Глава двадцать первая.

Сельская пастораль.

Январь 1995 года.

Дорожный РОВД.

— Руки убрали, пока я их не сломал. — я уперся на месте, застряв посреди коридора. Кто-то из догнавших меня типов попытался выкрутить мне руку, но у него ничего не вышло, после чего старший, тип в плохо сидящем костюме от фабрики «Полярница», бросив короткий взгляд по сторонам, коротко бросил: — Прекращай.

— Громов, мы коллеги из Миронычевского РОВД. — перед моим лицом мелькнуло раскрытое удостоверение, мелькнуло и пропало, на что я запротестовал.

— Верни «ксиву» на место, я ничего не видел.

— Да на, любуйся. — судя по удостоверению, группой моих интересантов руководил старший следователь в звании майора.

— И чем я вам могу помочь, товарищ майор?

— Ты скажи, ты куда бежать то вздумал?

— Вы что-то путаете, я в бухгалтерию шел, за премией.

— Не привезли сегодня твою премию, Громов, денег нет в кассе.

— Тогда, если вы не возражаете, товарищ майор, я пойду домой, отпуск свой отгуливать. — я недобро зыркнул на молодого парня, что попытался меня придержать, но сдержался в последний момент. Ну и правильно. Они здесь гости, а я свой, и если тут начнется драка, ребята могут и пострадать.

— Громов, у нас к тебе есть вопросы, поэтому тебе придется задержаться. — ровным голосом сообщил мне следователь: — С твоим руководством все согласовано.

— Ну, тогда вызывайте мое руководство и пошли разговаривать. — пожал плечами я: — Какой кабинет вам выделили?

Через двадцать минут в присутствии недовольного заместителя начальника уголовного розыска, я подписал протокол допроса, из которого следовало, что с родственниками подследственного Бубнова я не знаком, дома у них никогда не был и никаких денег от них не получал. На вопрос, знаком ли я с адвокатом Борисовым, я ответил, что видел его один раз, когда он приходил в отделение по борьбе с наркотиками и незаконно требовал, чтобы сотрудники отделения прекратили оперативную разработку гражданина Бубнова, а в подтверждение своих слов предъявил следователю визитку адвоката, врученную мне в процессе этого разговора.

Судя п взглядам, которыми обменялись незваные гости, наличие у меня в бумажнике визитки адвоката им совсем не понравилось.

— Все, я могу идти? — отодвинув протокол, я поднялся со стула.

— Нет, Громов, нам еще предстоит провести опознание…

— Товарищ майор, подскажите, насколько законно проведение вами этих следственных действий, поскольку я сотрудник милиции? — я сел обратно на стул: — Не то, что вы мне неприятны, но есть законность, есть уголовно-процессуальный кодекс, в конце концов.

— К сожалению, прокуратура отказывается забирать у нас дело, пока не доказано, что в нем замешаны сотрудники милиции. — поморщился следователь.

— А, то есть, вы пытаетесь дело спихнуть в прокуратуру и поэтому меня сейчас привязать пытаетесь…

— Громов, прекратите. Мы пытаемся разобраться, поэтому отрабатываем всех, кто может быть причастен.

— Громов, давай, прекращай балаган. — скривился заместитель начальника «угла». Я его не знал, он пришел в РОВД недавно, поэтому от ответа ему я воздержался.

Потом была организационная суета, пока искали понятых и подсадных, апофеозом стал скандал с очками.

— Это что? — я отодвинул от себя тяжелые роговые очки с толстыми линзами.

— Громов, наденьте очки.

— И не подумаю. Я не знаю, откуда вы их взяли, может с дохлого БОМЖа.

— Это очки Аллы Григорьевны из следствия.

— Не буду я надевать очки после Аллы Григорьевны, уж извините. Если хотите меня в очках опознавать, несите очки Светочки из кадров.

Светочка была общепризнанной красавицей отдела, ее очки пахли лавандой, и были не настолько уродливые, поэтому эти очки я надел без скандала. Зато начал скандал один из статистов, солидный мужчина в дымчатых очках с элегантной тонкой оправой, который потребовал немедленно отпустить его, так как ему обещали, что все действо не продлится больше двадцати минут, а прошел почти час…

Кабинет уголовного розыска Дорожного РОВД.

Я даже не сомневался, что жена Бубнова, войдя в кабинет, сразу ткнет в меня пальцем.

— По каким признакам вы опознали этого гражданина? — следователь удовлетворенно улыбнулся.

— По очкам и чертам лица. — как по писанному отрапортовала гражданка потерпевшая.

— Очень хорошо. Подойдите, пожалуйста, гражданка Бубнова и распишитесь в протоколе. Все, кроме Громова, могут быть свободны…

— Стоять. — гаркнул я, что мои соседи — статисты вздрогнули: — Я хочу сделать заявление.

— Желаете в чем-то признаться? — ухмыльнулся майор: — Давайте, сейчас самое время.

— Я желаю признаться, что гражданка Бубнова соврала, в том, что до опознания видела меня только в своей квартире. Час назад она стояла возле двери кабинета номер восемь в присутствии вашего сотрудника и наблюдала за мной через щель, пока я шел по коридору. А когда я решил полюбопытствовать, кто это так мной заинтересовался, я зашел в кабинет и представился, сообщив, кто я такой и в каком отделе служу. И второе замечание на ваш процесс опознания. Когда в ряду стоят люди, а лишь у одного из них на носу женские очки, трудно согласится, что статисты похожи. Давайте мне бланк протокола, я свои замечания туда запишу.

— Гражданка Бубнова, это правда? Вам кто-то показывал этого сотрудника и говорил, что он Громов?

— Нет, это неправда. — Отчеканила дамочка, с ненавистью глядя мне в глаза:

— Я просто ждала в кабинете, дверь была закрыта, а этот сам зашел и сам назвал свою фамилию, мол, совсем замучили Громова, заставляют в отпуск на работу бегать или что-то вроде этого. Отдай деньги, сволочь, мне детей кормить нечем!

Я досадливо поморщился — ожидал, что она стушуется от моего заявления, но девица имела крепкие нервы.