Уважаемые читатели, приношу глубочайшие извинения за перерыв в выкладке прод, но поехал в Китай и заболел, стало сильно не до книг.

Глава шестнадцатая.

Закрытие гештальта.

Декабрь 1994 года.

Сердце Города.

Люди делятся на тех, кто в два часа ночи открывает входную дверь квартиры, когда кто-то орет из подъезда, что сосед его заливает, и тех, кто эту дверь не откроет низа что. Я бы эту чертову дверь не открыл, а инженер «Городэнерго» оказался из первой категории. Как я оказался у него под дверью? Не знаю, ноги сами привели. Как вы понимаете, пахнущий сгоревшим порохом и свежей кровью мужик, в окровавленной одежде, голосующий на дороге, не мог не вызвать подозрения, и его бы довезли бы либо до первого милицейского поста, либо запомнили бы на всю жизнь. Ни тот, ни другой вариант меня не устраивал, поэтому до границы Города и дальше, до его Сердца, я шел пешком, избегая центральных улиц и площадей. Достигнув Сердца Города, я понял, что идти дальше уже не могу, ног не чувствовал, передвигая их, как деревянные колодки, поэтому я заскочил в один из подъездов, погреться у теплой батареи. А то, что это оказался подъезд, где жил мой недруг из отдела подключения новых абонентов «Городэнерго» было либо перстом Судьбы, либо издержкой моего подсознания. Я целый час просидел на ребристой поверхности, еле теплой, чугунной батареи, пока не смог шевелить пальцами ног, дважды убегал на улицу и один раз на площадку пятого этажа, чтобы не встретиться с припозднившимися жильцами и те не вызвали милицию, убрать из подъезда подозрительного типа. К двум часам ночи меня окончательно вывели из себя запахи жаренного мяса, бубнеж телевизора и стоны удовлетворяемой кем-то женщины, которые доносились до меня из-за дверей засыпающих квартир, и я решительно двинулся к знакомой двери.

Заклеив клочками бесплатных газет глазки соседских квартир я решительно задолбил ладонью по филенке двери квартиры инженера.

— Аркашка, урод, открывай дверь! Ты нас опять заливаешь, а мы только что евроремонт сделали! Разоришься убытки оплачивать! — долбил я ладошкой по мутному глазку инженерской квартиры, стараясь держаться вне поля зрения.

Несколько минут ничего не происходило, потом клацнули замки дверь распахнулась и передо мной предстал хозяин квартиры, облаченный в знакомый халат, щурившийся со сна на свет мутной, подъездной, лампочки.

— Матвей Павлович, не кричите, ребенка разбудите…- хозяин, не открывая глаз, приглашающе махнул мне рукой и шагнул в сторону санузла: — Я вам который раз говорю, что у меня все сухо, это у вас где-то подтекает…

Щелкнув старым круглым выключателем, покрытым брызгами известки, инженер торжествующе обернулся, показывая на сухие керамические плитки пола ванной: — Как видите, у меня все сухо… Вы⁈

— Что так скромно живешь? — я радостно оскалился: — Такие взятки за подключения к сетям имеешь, а в квартире ремонт лет двадцать, как не делался?

— Убирайтесь отсюда, пока я милицию не вызвал! — глупо зашипел инженер, пафосно указывая мне на входную дверь.

— Аркашка, ты дурак? — я распахнул полу куртки и показал ему ствол автомата: — Ну приедут они и что? Твой труп опишут, так тебя, падлу, и не жалко, а у тебя там еще кто-то спит…

— Я…я…- инженер попытался оттолкнуть меня от входной двери, но не преуспел в этом. В короткой борьбе площадка на придверном коврике осталась за мной, а в качестве окончательного закрепления победы я запер входную дверь на ключ, торчащий из двери, а ключ сунул в карман.

— А что здесь происходит, Аркадий? — на границе света и тьмы, у входа в коридор требовательно замерла симпатичная женщина лет тридцати, сонно щурящаяся на свет и торопливо затягивающая поясок халатика.

— Мариночка, это не то, что ты подумала… — инженер замолчал, глупо хлопая глазами.

— И что я подумала, Аркадий? — в голосе женщины появился металл, очевидно, была в истории этой семьи какая-то двусмысленная ситуация, оставившая после себя глубокий след: — Что я должна подумать, Аркадий?

Так как хозяин дома замер, как библейский соляной столб, я вынужден был взять инициативу на себя.

— Простите, Марина. — я вежливо поклонился: — Простите за наглейшее вторжение, но я попал в абсолютно безвыходную ситуацию. Я Павел Громов, одноклассник Аркадия…

Женщина недовольно сморщила носик и фыркнула:

— Скажите, а этот запах…

— Это кровь. Я ехал в машине и попал в ужасную аварию. Из всех пассажиров я каким-то чудом остался невредим, а это кровь моих попутчиков. Я весь перепачкался, пока вытаскивал их из салона и оказывал помощь…

— Какой ужас! — Марина прижала кулачок к губам, открыв красивые руки с гладкой кожей: — Но вам надо скорее либо в больницу, либо домой.

— Врачи меня осмотрели и отпустили, а дома у меня нет. Я, как раз по поводу дома собирался с Аркадием встретиться, вот и зашел к вам в неурочное время, в надежде, что не позволите мне замерзнуть на улице, как собаке. Я, кстати, два часа в подъезде просидел, надеясь до утра дотянут, но окна на площадках совсем все в щелях, а батарея еле греет, у меня спина стала, как деревянная, и я понял, что к утру заработаю пневмонию, поэтому и постучал в вашу дверь.

— И что у вас с домом случилось? — глаза Марины, несмотря на ночное время, были полны искреннего сочувствия.

— С домом все прекрасно. — грустно улыбнулся я: — Стоить новенькая коробка, вот только подключить его к электросетям и отоплению не могут, какие-то бюрократические неувязки. Вот Аркадий и помог мне с этим вопросом, обещал утром принести подписанные бумаги на подключение дома. А то я через два дня опять на несколько месяцев уезжаю. Представляете Марина, там, в промороженной кирпичной коробке без отопления, воды и канализации, сейчас несколько семей живет, потому что люди продали свои старые квартиры и жить им больше негде и не на что, а готовый дом стоит не подключенный к коммуникациям. Говорят, что кто-то бумаги припрятал и теперь взятку вымогает. Вот, только на Аркадия надежда и осталась.

— Аркадий вам обязательно поможет, да, Аркаша? — с нажимом произнесла женщина.

— Да, дорогая. — прохрипел хозяин.

— Он завтра с утра, как придет на работу, займется вашим вопросом, и сразу вам документы принесет.А пока раздевайтесь и проходите на кухню — я вам поесть накрою и чаю налью, или могу чего-то покрепче достать, у Аркаши и коньяк, и водочка в холодильнике есть.

— Ой, нет, что вы, мне неудобно, да и одежда у меня вся в крови я все у вас запачкаю. Давайте я до утра здесь, в коридорчике посижу, а утром уйду…

— И куда вы в таком виде пойдете, до первого милиционера? –женщина ухватила меня за куртку и ойкнула: — Что это у вас такое?

— Это автомат, я же геолог, золото в тайге ищу. Нам положено оружие, от медведя там отбиться, или от лихих людей.

— Ну ладно, все равно раздевайтесь, я почищу и постираю, что смогу…

Через десять минут я сидел на небольшой, но уютной кухне, опершись промерзшей спиной к обжигающей батарее, облаченный в трусы и олимпийку Аркадия, пил горячий чай из большой кружки, заедая его бутербродом из черного хлеба и сала с мясными прожилками, смазанного суровой русской горчицей, слушал, как в комнате, ругаясь, пыхтит инженер, наполняя воздухом надувной матрас для меня, а в ванной комнате, негромко что-то напевая, возится с моим окровавленным барахлом хозяйка и не понимал, как я оказался в такой ситуации. Я думал, что будут крики, плач ребенка, ненавидящие взгляды, угроза оружия, а тут… Ну да, некрасиво врываться в чужой дом и угрожать жене и ребенку, но этот взяточник сам виноват во всем, и, вероятно, виноват во вчерашней ситуации, ведь, если бы у меня была квартира, то жизнь пошла бы совсем по-другому…

— Павел, проходите в зал, я вам там постелила, всем надо немного поспать. — на кухню заглянула Марина и настойчиво помахала мне рукой: — Только тихонько, пожалуйста, а то, если ребенок проснется, мы все долго не уснем.