— Ну что, едем? — упомянутый индифферентный Михалыч взялся за ключ зажигания.

— Не едем. — доктор чертыхнулся и полез из машины.

— Слушай, Паша, а ты что так за Севу впрягался? Тебе что, его жалко?

— Глупости не говори. — огрызнулся я: — Сева, как человек, полнейшее дерьмище и, в будущем, из него ничего хорошего не выйдет. Но, если бы мы врачей не напрягли, он бы сдох в подъезде или в квартире, а так, если не откачают, то помрет в больничке, не на нашей территории. А если вскрытие покажет, что причина смерти «передоз», то возбудят «тёмное» дело по сбыту наркотиков, которое изначально, будет вечным «висяком». А оно нам надо? А так за час потраченного времени минус труп и минус один «сбыт»…

— А? — протянул Тимофей: — Ну ты прошаренный…

Соврал ли я Тимофею? Соврал. Мне людей жалко. А то, что время сейчас такое, что отмороженные циники котируются выше, так в том моей вины нет. Да и признайся я Тимофею, что мне этих больных наркоманов жалко, он будет постоянно ныть, выпрашивая у меня очередную дозу.

Дорожный район.

Новый жилой массив.

Входная дверь в квартиру Батона была не заперта, что было неудивительно. Квартира была настолько неприглядна и разорена, что я бы просто побрезговал что-то здесь взять…

Ан, нет, опять поторопился и сам себе соврал. На вешалке выделялась новенькая куртка «пилот», с белым овчинным воротником, не протертой меховой опушкой, что было ясно на девяносто девять процентов что здоровила-наркоман ее у кого-то «отжал».

— Надевай. — я кинул куртку Тимофею: — Если в розыске не числится, возьмешь себе в замену шапки.

Пока агент рассматривал обновку, я шагнул к Батону. А я не сказал, что Батон здесь же присутствовал? Ну, значит запамятовал, так мне его, Батона, жалко стало. Батон, абсолютно голый, воняющий ядреным потом, сидел посреди единственной комнаты, обхватив себя за плечи, мерно раскачивался и заунывно скулил, как маленькая собачка. Судя по приклеившемуся к его пыльной спине раздавленному бычку и конфетной обертке, перед нашим приходом страдалец еще и катался, а белые разводы на губах свидетельствовали, что Батон не сдавался, а пытался, с помощью домашней химии или лекарственной эрзац –терапии, заглушить абстинентную «ломку». Воспаленные язвы наркоманских «дорог», протянувшиеся по рукам, ногам и паху ясно говорили, что все попытки наркомана заглушить мучения были бесполезны. Судя по всему, одной дозы в сутки парню было уже недостаточно.

— Братан, что с тобой случилось? — я присел рядом с Батоном.

— Сева? — залитые гноем глаза невидяще уставились на меня: — Есть что? Братан, я в натуре, сейчас сдохну…Метнись к Лепехе, может он уже привез? Там я знатный «клифт» у «лоха» на вокзале отжал, ты «клифт» Лепехе отдай. Только, меньше трех доз не уступай, я отвечаю, он таких денег стоит…

— Сейчас братан, метнусь, ты не помирай, сейчас все будет. — я вскочил и начал выталкивать Тимофея из квартиры, пока у Батона зрение или сознание не прояснилось.

Лифт уже закрывал двери, когда из квартиры донесся звериный вопль Батона: — Сева, сука!

— Да чтоб тебя! — у нажал на закопчённую красную кнопку «стоп» и побежал обратно в квартиру, надеясь, что Батон скажет что-то ценное, например, пароль на эту неделю…

— Что кричишь? — Я замер в коридоре, не заходя в комнату.

— Братан… — Батон с трудом оторвал голову от рваного линолеума: — Ну, я же тебя просил быстрее к Лепехе метнуться!

— Да тьфу на тебя, братан! Я же до низа доехал, а тебя услышал — вернулся. Давай, тихо лежи, а то, не дай Боже, менты наскочут…

— Все братан, я тебя понял… — Батон вновь свернулся калачиком и тонко заскулил.

Дорожный район.

Новый жилой массив.

— Ты куртку то надень на себя… — толкнул я в плечо Тимофея: — А то, кто обратит на тебя внимание, ментов вызовут…

— И что? Ну вызовут? Ты что, не «отмажешь»?

— Да «отмажу» конечно, ты об этом даже голову «не грей». Только представь, мы стоим, с ментами братаемся, а тут Лепеха подъезжает… Я бы на его месте, при такой картине, даже из машины не вылез. А завтра, мы к нему на порог с этой курткой придем, типа, давай меняться, братан. Так что думай, что говоришь?

Я был очень зол, так как на стук в дверь квартиры гражданина Лепехина нам никто не открыл, и сейчас мы стояли у подъезда и гадали, то ли хитрый барыга нам не открывает, похихикивая, расфасовывая свежую партию дури на индивидуальные порции, то ли он еще не приехал и у нас есть все шансы, при толике везения, прихватить барыгу на подходе к дому с товарной партией наркотиков, без проведения утомительного процесса закупки.

Я осознал себя, когда почувствовал, что Тимофей, с силой, дергает меня за рукав.

— Что тебе, я сказал…- обозлился я.

— Шапка…- трагическим шепотом произнес Тимофей, делая «страшные глаза» куда-то мне за спину.

— Что шапка? — замер я.

— У парня моя шапка, падлой буду.

Я максимально незаметно скосил глаза и увидел в торце длинного дома серую «волгу» с шашечками на боку и желтой магнитной нашлепкой на крыше, с аналогичной символикой. Возле машины топтался парень со спортивной сумкой, на голове которого, действительно, красовалась, похожая на Тимофеевскую, норковая ушанка цвета «орех». Спутник парня, здоровенный мужик в новенькой кожанке с меховым капюшоном, склонился к водительской двери, или о чем-то договариваясь, или рассчитываясь.

У меня в столе лежала плохая ксерокопия «формы номер один» из паспортного стола, на которой фотография гражданина Лепехина плохо различалась, но сердце екнуло в груди я решил, что это наш фигурант.

— давай в подъезд быстро, Тима…- я почти втолкнул агента в тамбур, надеясь, что наше исчезновение не насторожило искомую парочку.

— На, надевай. — я протянул Тимофею свою вязаную шапку с дырками для глаз, которую за сегодня так и не размотал на лицо: — твоя дубинка при тебе?

— Ну да, а…

— Одень перчатки и протри ее всю от своих отпечатков. Там, похоже, Лепеха и его охранник. Они сейчас в подъезд зайдут, а мы типа «гоп-стоп, стоять, бояться!». Мне надо, чтобы эта дубинка оказалась в руках у этого мужика…

— Паша, ты дебил⁈ Мужик и так здоровый, как лось! Он нас и без дубинки размотает, а с дубинкой просто убьет. Ей, если правильно ударить…

— Я тебе сказал, а ты сделаешь…- я в ярости притянул Тимофея к себе. Эти двое каждую секунду могли войти, а этот тут начинает…пререкаться.

— Не тоя тебе раньше прибью. Как у него дубинка окажется, вали куда хочешь, желательно подальше, только милицию вызови сюда…- я дважды прошептал номер дома и номер подъезда, после чего потащил Тимофея к лифту.

Внизу противно заскрипела, растягивая большую пружину, входная дверь.

Глава одиннадцатая.

Не опять, а снова.

Дорожный район.

Новый жилой массив.

Подъезд Лепехина.

Охранник, а этот здоровый мужик мог быть только охранником наркобарыги — оптовика, свое дело знал туго. Увидев, появившегося на лестничной площадке, заробевшего, Тимофея, которого мне пришлось выпихивать из-за лифтовой кабины, бодигард придержал Лепеху за плечо и шагнул вперед:

— Слышь, наркуша! Свалил бегом отсюда, и чтобы я тебя больше никогда не видел…

Тимофей неловко вытащил из-за спины свою дубинку и что-то, еле слышно, просипел, мол, люди добрые, отдавайте свое добро по-хорошему.

— Сука, ну ты смешной и тупой, в натуре! — мужик ощерился нехорошей улыбкой, после чего, картинно воздел вверх руки и заревел диким зверем.

От неожиданности Тимофей уронил дубинку и побежал вверх по лестнице, матерясь и спотыкаясь.

— От, какая интересная дура. — Здоровяк подобрал с бетонного пола дубинку и нанес ей пару чрезвычайно резких и мощных ударов по воображаемой голове невидимого противника. Удовлетворенно кивнув сам себе, мужчина сунул дубинку в карман куртки и обернулся к, замершему у входной двери, Лепехе: — Ну что, ты идешь или зимовать здесь, в подъезде, останешься?