— Ко мне? Зачем?

— Любопытство. Сбор компромата. Кто ты, чья протеже, сколько стоишь.

— И что мне отвечать?

— Что угодно, главное, тумана напусти побольше. Ври, недоговаривай, улыбайся. Пусть сами строят теории, не мешай им ошибаться.

Мы сделали еще круг, пройдя опасно близко к эстраде. Музыканты, квартет бледных девиц. Взгляды у них были стеклянные: морок или легкая некромантия, чтобы не отвлекались. Мы развернулись обратно к центру, и я наконец увидел того, кого искал.

— Глянь через мое плечо, — шепнул я. — Видишь лощеного типа в темно-синем костюме с иголочки? Болтает с тем клоуном в красном.

— Мм… да, вижу. Кто это?

— Сергей. Наша главная заноза в заднице. Голос Совета.

— Тот, что звонил?

— Он самый.

Мы сделали еще один оборот.

— Ты пойдешь к нему? — спросила Леся.

— Пусть помаринуется. — Я заметил, как Сергей бросает на нас раздраженные взгляды. Ему не нравилось ждать.

Музыка стихла. Я с улыбкой отпустил Лесю и отвесил ей легкий, полушутливый поклон. Вокруг раздались вежливые, редкие хлопки.

— Это было… — Леся замялась. Она выглядела иначе, раскрасневшаяся вся. Впервые за всё время, что я её знал, она не казалась жертвой. — Я никогда…

— Знаю.

Я взял её под руку и повел с паркета, пока оркестр не грянул что-то бравурное. Торопиться не стал. Я знал, что Сергей сам нас перехватит.

Он материализовался из толпы, как черт из табакерки, прежде чем мы успели дойти до буфета.

— Максим! — Сергей изобразил радостное удивление, достойное «Оскара». — Какая встреча. Рад, что ты всё-таки выбрался из своей норы.

— Здравствуй, Сергей. Спасибо за приглашение.

— Не стоит. — Его взгляд скользнул по Лесе, цепкий и оценивающий. — Кажется, мы не представлены?

— Надеюсь, ты не пытаешься её увести, Сережа? — усмехнулся я, слегка сжав локоть Леси. — Это Сергей, мой старый… знакомый. Мы с ним много чего пережили.

Сергей поклонился ей с безупречной светской грацией.

— Честь имею. — Он выпрямился, и улыбка стала чуть холоднее. — Максим, если дама позволит, мне нужно украсть тебя на пару слов. Тет-а-тет. Борис, будь добр, развлеки сударыню.

Мужчина, тенью стоявший за спиной Сергея, шагнул вперед. Типичный чинуша из аппарата: серый костюм, серое лицо, глаза-буравчики.

— Прошу прощения, — сказал я Лесе. — Я скоро вернусь. Никуда не уходи.

— Всё в порядке, — сказала она и улыбнулась Сергею загадочной улыбкой, которой я её учил. — Приятно познакомиться.

Сергей снова поклонился, развернулся на каблуках и двинулся сквозь толпу. Я пошел следом. За спиной я слышал, как Борис начал что-то бубнить про архитектуру зала.

— «Скоро вернусь»? — пробормотал Сергей, не оборачиваясь, когда мы отошли достаточно далеко. — Ты так и не научился не давать обещаний, которые не можешь сдержать, Макс.

— Не будь таким самоуверенным.

Люди расступались перед Сергеем, провожая нас взглядами. Сергей был здесь фигурой, я — темной лошадкой в слишком хорошем костюме.

— Я согласился только послушать, Сережа.

— Думаешь, выторгуешь условия получше?

Я лениво усмехнулся.

— О, ты удивишься, сколько народу нынче интересуется вашим каменным истуканом. Конкуренция на рынке бешеная.

Сергей резко глянул на меня через плечо, его лицо дернулось, но он промолчал.

Мы миновали толпу у столов с икрой, где сновали слуги в белых ливреях и непроницаемых масках (чтобы не подслушивали), и поднялись по винтовой лестнице на галерею "второго" яруса.

Здесь было тише. Музыка и гул голосов остались внизу, приглушенные магией и расстоянием. Коридор был пуст, стены обшиты дубовыми панелями. Слева через арочные окна открывался вид на главный зал — муравейник в золоте и шелке.

Коридор упирался в массивную дверь. Приемная.

Мы вошли. Я сразу же просканировал пространство, проверяя фигуры, ждавшие внутри.

Перед массивными створками внутренней двери, преграждая путь, застыли два истукана.

Это были не люди и не звери. Это были Волоты — гиганты из забытых легенд, выкованные из черненого серебра и золота. Ростом они были сажени в полторы, плечи шириной с дверной проем. Их тела напоминали древние латы, сросшиеся с плотью, а лица были скрыты глухими личинами, стилизованными под лики языческих идолов, безэмоциональные, жестокие маски с прорезями для глаз.

В четырехпалых металлических ручищах они сжимали огромные секиры-бердыши, лезвия которых гудели от напряжения, а за спинами угадывались контуры каких-то сложных механизмов, напоминающих свернутые крылья или орудийные стволы. Их головы медленно повернулись в нашу сторону, и в глазницах вспыхнул холодный, граненый свет топазов.

Присутствие этих стражей означало одно: за дверью сидит Боярин Совета. Сергей не шутил.

— Сергей Воронцов, — бросил мой спутник, даже не замедляя шага. Он небрежно махнул рукой в мою сторону. — Он со мной.

Сергей подошел к двери и остановился, оглянувшись на меня с легким раздражением.

— Шевелись, Максим. У нас мало времени.

Серебряные Волоты не сдвинулись ни на дюйм, но их топазовые глаза следили за каждым моим движением, непроницаемые и мертвые. Сергей стоял в тени их огромных тел с небрежностью хозяина. Я знал, что он рисуется, и понимал, что мне ничего не грозит, пока я с ним. Но я слишком долго выживал благодаря паранойе, чтобы чувствовать себя уютно, проходя под этими занесенными секирами.

От одной мысли, что эта гора зачарованного металла может ожить и превратить меня в фарш, по спине пробежал мороз.

Я глубоко вдохнул и шагнул вперед. Один из идолов чуть склонил голову, провожая меня взглядом. Не видел стыков в его броне; он выглядел как монолит, вырезанный из единого куска руды.

Скользнул взглядом по его будущему. Там не было развилок, не было выбора. Сплошная, прямая линия. Волоты — это куклы без воли, запрограммированные на абсолютное подчинение Совету. Ходили слухи, что их невозможно уничтожить, только расплавить. Я никогда не видел, чтобы этот слух проверяли на практике, и не горел желанием стать испытателем.

Сергей толкнул тяжелую створку, и мы вошли.

Комната внутри была погружена в полумрак. Высокие сводчатые потолки терялись в тени, а пространство было заставлено дюжиной тяжелых кресел, обитых бархатом. Вся левая стена представляла собой гигантское окно — прозрачную панель, выходящую прямо в Золотой зал.

Внизу кипела жизнь: кружились пары, сверкали магические дуэли, слуги разносили подносы. Это была идеальная ложа — видеть всех и оставаться невидимым. Я помнил, что снизу эта стена выглядела как глухая малахитовая кладка или огромное зеркало. Односторонний обзор. Мы видели их грехи, они видели только свое отражение.

В комнате сидели пятеро, но мой взгляд сразу прикипел к мужчине в центре.

Ему было около шестидесяти. Благородная седина, лицо, покрытое морщинами власти, и глаза — глубокие, темные омуты, в которых утонуло немало надежд. Я видел его портреты в хрониках, но вживую встретил впервые. Мне потребовалась секунда, чтобы соотнести лицо с легендой.

Это был Боярин Левашов. Один из столпов Совета, серый кардинал внешней политики.

Он поднял тяжелый взгляд, когда мы вошли.

— Господин Курганов. Рад, что вы нашли время почтить нас своим присутствием.

Он лениво махнул рукой остальным присутствующим, безликим клеркам и адъютантам.

— Оставьте нас.

Они повиновались беспрекословно, тенями скользнув к выходу и бросая на меня косые, любопытные взгляды. Сергей замешкался в дверях.

— Ваше сиятельство?

— Спасибо, Сергей. Ты свободен.

Сергей метнул на меня острый взгляд, полный предупреждения, и вышел, плотно притворив за собой дверь. Раздался мягкий, маслянистый щелчок замка.

Мы с Левашовым остались одни.

Хотя я видел бурлящий зал внизу, в комнате повисла тишина. Абсолютная звукоизоляция. Снаружи нас не могли ни видеть, ни слышать. Мы были в аквариуме, отрезанном от мира.