Леся всё еще стояла в кругу людей, улыбаясь кому-то. Но угроза исходила не оттуда.

Я начал сканировать толпу, ища источник «холода».

Три фигуры. Они двигались сквозь пеструю толпу гостей. Раздельно, но синхронно.

Твою мать…

Я развернулся на каблуках и рванул к ближайшей лестнице, наплевав на этикет.

— Господин Курганов! — резко окликнул Бельский.

— В очередь! — рявкнул я через плечо, не сбавляя хода. — Это подождет!

Я несся по галерее, едва не сбивая с ног вальяжных гостей. Спринт по мраморным ступеням вниз. Какая-то парочка, интимно шептавшаяся на площадке пролета, шарахнулась в стороны, вжимаясь в перила, когда я пролетел мимо черным вихрем. Двадцать секунд.

Едва коснувшись паркета Золотого зала, я заставил себя сбавить темп, переходя на быстрый, скользящий шаг. Бегущий человек привлекает внимание охраны, а мне нужно было стать невидимкой. Я знал, где стоит Леся, и мне нужно было успеть раньше, чем захлопнется капкан.

Я не успел.

Когда я увидел её, кольцо уже сомкнулось.

Троица окружили её. Те светские дамы и господа, с которыми Леся мило беседовала минуту назад, испарились. Московская элита обладает чутьем на неприятности: едва к ней приблизился Горелый со своей аурой скотобойни, вокруг Леси мгновенно образовалась «зона отчуждения».

Гул сотен голосов и звон бокалов глушили слова, но мне не нужно было включать магическое зрение, чтобы понять: ситуация критическая.

Я на ходу просканировал будущее, выискивая узкую тропку вероятности, где меня не заметят до последнего момента. Нашел. Нырнул в слепую зону за спинами гостей.

Женщина, стоявшая перед Лесей, была хозяйкой ночи из Планетария и подземного гаража. На ней было платье цвета глубокой королевской лазури, расшитое кристаллами, которые вспыхивали под люстрами холодным огнем. Лицо по-прежнему скрывала изящная венецианская маска, закрывающая верхнюю половину лица. Она стояла, положив одну руку на бедро — поза королевы, отчитывающей нерадивую служанку.

Горелый нависал рядом с ней, его смокинг казался тесным для той тьмы, что распирала его изнутри. Хазад маячил чуть поодаль, перекрывая пути отхода.

— Леся, — произнесла женщина.

Я был уже в пяти шагах, скрытый спиной какого-то толстого генерала. Её голос был чистым, мелодичным, с идеальной дикцией. И снова, как удар током: этот тембр, эти интонации… Звон разбитого стекла в моей памяти. Я знал этот голос. Я слышал его в другой жизни.

— У тебя есть кое-что, — продолжила она мягко, но с угрозой, — что по праву принадлежит мне.

Леся перевела взгляд с женщины на массивную тушу Горелого. Если она и узнала в них охотников из подземного гаража, то ни один мускул на её лице не дрогнул. Школа Изольды давала плоды.

— Мы знакомы? — спросила она наконец.

— Нет.

Женщина сделала шаг вперед, нарушая личное пространство. Она была выше Леси, статная, с короткой стрижкой пепельного блонда, которая делала её похожей на холодную снежную королеву.

— Если у тебя есть хоть капля инстинкта самосохранения, мы оставим всё как есть, — тихо произнесла она. — Где куб?

— Простите? — Леся приподняла бровь.

— Не играй со мной, девочка. — Голос женщины стал грубым. — Думаешь, эта толпа тебя защитит? Оглянись. Им плевать. Они будут пить свое шампанское и обсуждать погоду, даже если я начну снимать с тебя кожу прямо здесь. Отдай мне то, что я хочу. Или я заберу это сама.

Леся замерла. Она стояла прямо, не шелохнувшись. Звуки праздника вокруг словно выключили рубильником, оставив их в вакууме противостояния.

Когда Леся наконец заговорила, я едва не споткнулся на ровном месте. В её голосе прорезались нотки, которых я никогда раньше не слышал. Это была не забитая девочка-сталкер. Это говорила женщина, одетая в туман и лунный свет древней богини.

— Знаете, — произнесла она громко и отчетливо, глядя прямо в прорези маски, — мне совершенно не нравится ваш тон. В приличном обществе, если вы чего-то хотите, принято просить вежливо. А не лаять.

Даже стоя под прицелом, я почувствовал гордость.

Леся не сломалась. Даже под прессом, глядя в глаза чудовищам, она раскусила их суть и сделала единственно верную вещь: оскалилась в ответ. Все то время, что я вбивал в нее правила выживания, она слушала. И не просто слушала, а мотала на ус. В этот момент я понял: плевать, что она не маг и что у нас нет официального договора. Я действительно считал ее своей ученицей. И, черт возьми, я гордился ею.

Конечно, ее новообретенная дерзость не помешала бы им скрутить ее и утащить в портал ровно через пятнадцать секунд. Но тут в уравнение вступал я.

— Ты, милочка, только что подписала себе приговор, — произнесла женщина после долгой паузы.

Она сделала едва заметный жест двумя пальцами — команду «фас».

— Давай посмотрим, из чего ты сделана, когда кричишь.

Пока она говорила, отвлекая внимание, Хазад скользнул за спину Леси. Первые три раза, когда я видел этого упыря, он напоминал мне стервятника, но сейчас он двигался с текучей, бесшумной грацией гадюки. В его руке тускло блеснула длинная костяная игла, кончик которой был смазан чем-то темным и вязким. Он занес руку, целясь в обнаженную кожу шеи Леси.

Удар так и не достиг цели.

Когда Хазад начал движение, начал и я. Я знал траекторию его удара еще до того, как его нейроны сформировали импульс. Я шагнул из слепой зоны, материализуясь рядом с ним.

Моя правая рука стальным капканчиком сомкнулась на его тонком, жилистом запястье. Используя инерцию его собственного выпада, я крутанул его руку, перенаправляя вектор атаки.

Игла со свистом вошла в его собственное предплечье.

Раздался сухой треск разряда — сработал парализующий заговор на игле. Голова Хазада дернулась, глаза закатились от шока, когда его собственная магия ударила по нервной системе.

Леся, Горелый и женщина в маске синхронно повернулись ко мне.

Глаза Леси вспыхнули облегчением. Глаза Горелого налились кровью и тьмой.

— Ты! — выдохнул он, и в этом слове было обещание долгой и мучительной смерти.

— Салют, Горелый. Не скучал? — Я перевел взгляд на женщину в маске, позволив себе самую наглую и обаятельную из своих улыбок. — Тебе же русским языком сказали: надо быть вежливее. Девочка предупреждала.

Женщина застыла, потеряв дар речи. Её спокойствие дало трещину, и я увидел, как за маской мелькнула растерянность. Я повернулся к Лесе, галантно предлагая ей свободную левую руку (правая всё еще держала вывернутую кисть некроманта).

— Извини, задержался. Дела государственной важности. Прогуляемся?

Леся метнула быстрый взгляд на Горелого, у которого на бычьей шее вздулись вены от бешенства, потом на женщину, и без малейших колебаний вцепилась в мой локоть.

Двое хищников остались стоять, провожая нас взглядами, полными бессильной злобы, пока мы удалялись, буксируя их третьего подельника.

— Это было… — выдохнула Леся, когда мы отошли на безопасное расстояние и музыка снова стала громче. — Это было охренеть как круто.

Вся её дрожь, вся «забитость» исчезли без следа. Сейчас она сияла, накачанная адреналином, и глаза её горели тем же диким огнем, что и руны на кубе.

— Хвост есть? — деловито спросил я, не сбавляя шага.

— Нет… подожди. Да. Идут наперерез через толпу.

— Добро. — Я на ходу сверялся с линиями вероятности, видя заторы и просветы в людском потоке на пару секунд вперед. — Резко влево… сейчас.

Мы скользнули за спины группы оживленно беседующих стариков в парадных мундирах, используя их как живой щит. С другой стороны малахитовой колонны я услышал торопливые шаги и сдавленное рычание Горелого, который потерял нас из виду в этом море фраков.

Хазад продолжал бесцельно перебирать ногами рядом со мной. Я перехватил его поудобнее, обняв за талию и прижимая к себе, словно лучшего друга, который хватил лишку. Со стороны это выглядело так, будто я помогаю пьяному товарищу добраться до уборной.