Леся наклонила голову, заглядывая в лицо некроманту, и помахала ладонью перед его носом. Реакции — ноль. Глаза стеклянные, как у вареной рыбы, зрачки в точку.

— Что с ним? — шепотом спросила она, с опаской косясь на торчащую из рукава Хазада костяную иглу. — Ты его убил?

— То же самое, что он планировал сделать с тобой.

Я чуть приподнял его правую руку, демонстрируя иглу, все еще зажатую в сведенных судорогой пальцах. Сантиметров двадцать длиной, выточенная из человеческой кости, с посеребренным острием. На кончике выступила бурая капля — кровь самого Хазада смешалась с ядом.

— Это «Навья Дрема». Магический аналог клофелина, только в сто раз мощнее. Тебя бы вырубило, но ты бы продолжала идти и улыбаться. Они бы вывели тебя через парадную дверь под белы рученьки, как перебравшую гостью, и ни одна собака не гавкнула бы.

Глаза Хазада смотрели в никуда; без моей поддержки он бы стек на паркет, как медуза. В расслабленном состоянии его лицо утратило злобный оскал, став просто суровым лицом уставшего убийцы. Леся с опаской заглянула в его остекленевшие глаза, пока я одной рукой держал его вертикально, а второй бесстыдно шмонал по карманам.

Навыки карманника не пропьешь. Я выудил у него вторую такую же иглу (про запас), кастет с рунами тяжести и мешочек с какой-то могильной землей. Но ни записок, ни карты, ни артефакта, который позволил им найти Лесю в гараже. Черт. Видимо, та костяная дрянь была единственной.

— Он нас слышит? — шепотом спросила Леся.

— Вероятно. Он заперт в собственном теле. Слышит, видит, но сделать ничего не может. Адская мука, если честно.

Я оглянулся через плечо. Мы свернули с танцпола в боковую галерею и оказались рядом с фонтаном из серого мрамора. Вода бурлила в чаше, которую держала нимфа с арфой. Над водой играла простенькая иллюзия: брызги превращались в крошечных золотых рыбок, которые падали обратно и растворялись.

— Надо его сбрасывать, — решил я. — Он нас тормозит.

Я усадил Хазада на бортик фонтана, как тряпичную куклу, и, недолго думая, отвесил ему две звонкие пощечины.

Несколько гостей обернулись, брезгливо морщась, но никто не вмешался. В Москве наглость — второе счастье. Если ты ведешь себя так, будто имеешь право бить людей по лицу на светском рауте, окружающие решат, что это воспитательная мера для напившегося в хлам родственника. Я только что обчистил его карманы на глазах у элиты, и единственной реакцией были косые взгляды.

Я наклонился к его уху.

— Хазад, — произнес я четко и зло. — Ты меня слышишь, падаль? Моргни, если да. А, прости, ты же не можешь.

Глаза Хазада все еще плавали в наркотическом тумане, зрачки были точками, но за этой мутью я почувствовал шевеление. Что-то смотрело на меня из глубины его черепа с лютой, черной ненавистью. Это был второй раз, когда я макнул его лицом в грязь, и даже сквозь пелену «Навьей Дремы» я ощущал, как сильно он хочет вырвать мне кадык.

— Ты дважды пытался, — прошипел я, глядя ему прямо в расширенные зрачки и удерживая зрительный контакт, как держат за шкирку нашкодившего кота. — Это твой последний шанс свалить. Ты меня понял, упырь? Один шанс. Если ты еще раз дернешься в нашу сторону, хоть пальцем пошевелишь — я тебя в асфальт закатаю. Лично. И никакой некромант тебя потом не соберет.

Хазад сверлил меня взглядом, не в силах ни моргнуть, ни ответить, но обещание убийства в его глазах читалось без перевода.

Мой внутренний радар пискнул. Я почувствовал, как сзади, приближаются две тяжелые ауры — Горелый и его Снежная Королева. Времени на сантименты не осталось.

Я выпрямился, оставив Хазада пускать слюни на бортике фонтана, подхватил Лесю под локоть, и мы растворились в людском море. Шум разговоров, звон хрусталя и смех сомкнулись над головами, скрывая нас. Музыка оркестра стала тише, когда мы отошли в тень колоннады.

— Они всё еще идут? — спросила Леся, оглядываясь. Она вытягивала шею, пытаясь смотреть во все стороны сразу.

— Идут.

Теперь, когда они потеряли прямой визуальный контакт и не неслись напролом, предсказывать их движения стало сложнее. Линии будущего путались. Но я знал: они не отступят. Гончие взяли след.

— Макс, как? — в её голосе кричало отчаяние. — Я же под защитой Изольды. Как они меня выцепили в этой толпе?

— Они перерыли твою квартиру, — ответил я жестко. — Пока мы бегали по лесам, они пылесосили каждый угол. Могли они найти твой биоматериал? Волосы на расческе? Срезанный ноготь? Каплю крови на ватке?

Леся побледнела.

— Нет… то есть, да. Конечно. Волосы на подушке. В стоке ванной…

Я кивнул.

— Этого достаточно. Это называется симпатическая магия, Леся. «Подобное тянется к подобному». Если у колдуна есть частица тебя, волос, кровь, слюна, он может сплести «поводок». Путеводную нить, которая будет тянуться к тебе через полгорода, сквозь любые стены. Она не порвется сама по себе и не запутается.

— И что делать? — спросила она.

— Обычные методы тут не сработают. Нам нужно что-то посильнее, чем просто прятки. Нам нужно перебить запах крови.

Леся кивнула, стиснув зубы.

— Какой план?

— Идем к игорной зоне. Вон туда, за малахитовые колонны, где катают шары.

Пересекая зал, я вел её галсами. Мы ныряли за спины гостей, огибали столы с закусками, меняли направление. Большинство поисковых чар, особенно тех, что работают «на нюх», векторные. Им нужна прямая линия. Если Горелый или его Снежная Королева пытаются предугадать, куда мы свернем, этот хаотичный маршрут заставит их притормозить и перенастраивать прицел.

Мы просачивались сквозь группы смеющихся людей, мимо журчащих фонтанов и лакеев с непроницаемыми лицами. Сферическая арена затихла — дуэлянты переводили дух перед новым раундом.

В какой-то момент мой взгляд скользнул вверх, к тому участку стены между балконами, который снизу казался глухой малахитовой панелью. Волосы на затылке встали дыбом, как от статического электричества.

Я не видел его, но знал: Левашов там. Сидит в своем звуконепроницаемом аквариуме, поглаживая подлокотник кресла, и смотрит на меня своими рыбьими глазами. И его мертвая Мавка стоит за плечом. Он ждал шоу.

— Макс? — тихо позвала Леся, крепче сжимая мою руку.

— М?

— Ты серьезно говорил?

— Насчет чего?

— Насчет Хазада. Когда сказал, что убьешь его.

Я на секунду сбился с шага, пропуская официанта с подносом, полным бокалов.

— Серьезнее некуда. В нашем мире словами не разбрасываются, Леся. Если пообещал — делай. Иначе тебя сожрут.

Леся какое-то время шла молча, переваривая услышанное. Вокруг гремела музыка, кто-то громко смеялся, но мы были в своем вакууме.

— Спасибо, — сказала она наконец.

Я посмотрел на неё с удивлением. В её голосе не было страха передо мной, только мрачная благодарность.

— Не за что, — я позволил себе легкую, кривую улыбку. — А ты держалась молодцом. Не спасовала. Горжусь.

Леся озадаченно моргнула, а потом густо покраснела, и этот живой румянец сделал её еще красивее в её призрачном наряде. Она открыла рот, чтобы что-то ответить, возможно, спросить, не сошел ли я с ума, но тут путь нам преградили.

— Привет! — раздался звонкий, веселый голос прямо перед нами.

Я поднял глаза и наткнулся на ослепительную улыбку.

Девице было лет девятнадцать, и выглядела она как мечта олигарха или кошмар его жены. Длинные, платиновые волосы, явно знавшие руку лучшего колориста Москвы, водопадом струились по спине. На ней было платье из синего шелка с таким глубоким декольте, что оно больше показывало, чем скрывало, и разрезом до самого бедра. На тонкой шее чернела бархатная лента — чокер с маленьким бриллиантом.

— Вы Максим Курганов, верно?

— Допустим.

— О, наконец-то! — Она остановилась на перерез, преграждая путь. Улыбка демонстрировала зубы, которые стоили дороже, чем моя квартира. — Я Лиза.

— Привет, Лиза. — Я не сбавил шага, просто обошел её, как обходят столб.