— Валим! — заорал я. — Вытаскивай нас!

Ветряна, обиженная на весь мир, спикировала на меня. Мир смазался. Я успел увидеть, как из дыма выходят Горелый и женщина, а потом меня засосало в воронку.

Мы неслись над ночной Москвой. Купол Планетария превратился в зеленую точку внизу, Садовое кольцо слилось в светящуюся линию. Ветряна, видимо, от испуга врубила форсаж, и мы летели быстрее звука.

Домой я добрался уже глубокой ночью.

Ветряна, всё еще дуясь, выплюнула меня на крышу моего дома и, не попрощавшись, унеслась зализывать раны в стратосферу. Я, шатаясь от усталости, спустился в квартиру.

Ночь выдалась «веселая». Я нажил себе смертельных врагов в лице банды Горелого, подставился перед Советом и дважды чуть не сгорел заживо.

Но это того стоило.

Я кое-что понял. Темные маги готовы были рискнуть всем, чтобы активировать статую, но у них не было ключа. Они пытались взломать её грубой силой и облажались.

Теперь охрану удвоят. Но Темные не отступят. Они придут снова. И они придут за мной, потому что поняли: без Видящего к этой штуке не подойти.

И еще эта женщина. Что-то в ней не давало мне покоя. Я точно встречал её. Этот взгляд, эта манера говорить… Где?

Я зашел в квартиру. Гоша спал на холодильнике, свернувшись клубком, как кот. Я не стал его будить.

Повесил плащ-морок в шкаф, погладил прохладную ткань. Достал из тайника под плиткой бордовый куб и положил его на стол. В свете настольной лампы он казался почти черным, но внутри, в глубине, всё так же плавали белые искры.

Горелый убил бы меня за эту вещь не задумываясь. А значит, мне нужно понять, что она делает.

Предстояла долгая ночь…

Подземелье Нави всегда выглядит одинаково: сырая земля и стоячая вода, в которой давно сгнило все живое. Шаги здесь отдавались недолгим эхом. Посреди грота, высеченного в самой ткани мироздания, возвышался бел-горюч камень Алатырь, превращенный чьей-то злой волей в жертвенник. На нем, раскинув руки, лежала она.

Белая рубаха-долгорукавка, расшитая красными обережными крестами, казалась саваном. Рыжие косы, обычно яркие, как пламя огня в купальскую ночь, разметались по серому камню тусклой медью. Глаза были закрыты.

Я попытался рвануться к ней, но пространство Нави имеет свои законы. Ноги налились стали тяжелыми, будто меня оплели корнями могильной травы. Я открыл рот, чтобы выкрикнуть её имя:

— Ярина! — но голос застрял в горле комом сухой глины.

Боялся? Нет, здесь страх не имеет значения. Я боялся потревожить тех, кто спал в стенах.

Каждое движение давалось с трудом, я плыл через густой кисель времени. Когда наконец добрался до камня, мои руки стали прозрачными, призрачными. Я тянулся к ней, пытаясь нащупать пульс, но не мог понять: её кожа ледяная, как у трупа, или это меня самого уже нет в мире живых?

Вдруг шаги, преследовавшие меня из тьмы, стихли. Я замер, чувствуя, как по хребту пробежал мороз, такое бывает, когда Смерть дышит в затылок. За спиной раздался смех. И в ту же секунду камень подо мной стал Ярым огнем.

Я вынырнул из сна, хватая ртом воздух. Сердце колотилось о ребра, пытаясь проломить грудную клетку. Резкая боль прострелила шею, плата за сон в неудобной позе. Я разлепил глаза, чувствуя себя так, будто мне в них насыпали могильной пыли, и поморщился.

Сидел, сгорбившись, за своим столом в «Аркануме». Серый, стылый свет московского утра сочился сквозь пыльное окно, безжалостно высвечивая бардак в комнате и пульсирующую боль в висках. Голова раскалывалась.

Не сплю нормально с тех пор, как научился видеть изнанку мира, но события в усадьбе боярина Скуратова, чернокнижника, что пытался призвать Чернобога в девяностые, сделали только хуже.

Обычно кошмары — это просто эхо пережитого страха. Но Ярина… Прошло десять лет, а память о ней не тускнеет. Увидеть её снова, пусть даже в мороке сна, было больно. Словно кто-то провернул нож в старой ране.

Видеть смерть… паршиво. Но знать, что человек должен быть мертв, и не иметь этому доказательств, еще хуже. Нас учили: «Нет тела — нет дела». Но когда человека забирает Лес или утягивают в омут русалки, тела не остается. Вместо чистого удара, отсекающего прошлое, ты получаешь отравленную надежду. Она, как медленный яд, разъедает тебя изнутри годами.

Ярина исчезла в пламени ритуала, но я так и не нашел её костей. И это незнание, самая жестокая пытка, какую могли придумать боги.

Я зарылся лицом в ладони, выравнивая дыхание. Раз, два, три. Я строил в голове ментальную плотину, загоняя образы из Нави обратно в темные углы подсознания. Прочь, рыжие косы на сером камне. Прочь, запах гари.

Я едва успел закончить упражнение и вернуть пульс к человеческим показателям, когда телефон на столе зазвонил. На экране высветилось лаконичное «Неизвестный номер». Я смотрел на него, считая гудки. На двенадцатом, когда любой нормальный человек уже сбросил бы вызов, я лениво провел пальцем по экрану и поднес трубку к уху.

— Сергей, у тебя ровно тридцать секунд, чтобы объяснить, какой пожар в борделе заставил тебя разбудить меня в такую рань.

— Максим? Это Сергей.

— Господи, Сережа, спасибо. Я бы ни за что не догадался сам, даже если бы заглянул в Хроники Акаши. У тебя голос как у покойника.

— Нет причин хамить.

— Причина номер один: я тебя ненавижу. Я бы добавил еще пару пунктов, но у тебя осталось пятнадцать секунд. Время пошло.

— Нам нужно, чтобы ты…

— Слышал уже. — Я откинулся на спинку скрипучего стула, глядя в серый потолок.

— Мы готовы пересмотреть…

— Это тоже слышал. Смени пластинку. Пять секунд.

— Подожди! Ситуация критическая, нам нужно…

— Бывай, Сережа. Не перезванивай, а то прокляну на понос.

— Прошлой ночью было совершено нападение на объект «Святилище», — быстро выпалил Сергей. Его голос звучал четко, без обычных бюрократических нот. — Темные пытались взломать защиту Предтеч. Совет собрал экстренное Вече сегодня утром.

Сон как рукой сняло. Адреналин, лучше самого вкусного кофе в мире.

— Продолжай, — сказал я наконец, когда пауза затянулась.

— Совет решил, что режим секретности больше не актуален. Утечка уже произошла.

— Разумно.

— И это подводит нас к тебе. Ты понимаешь расклад?

— Что ты имеешь в виду? — мой голос стал тише.

— Ну вот, наконец-то вежливый тон, — сухо заметил Сергей. — Рад, что до тебя дошло.

«Дошло» это было мягко сказано. Если Совет решил, что я был там прошлой ночью вместе с людьми Горелого, если они считают меня соучастником взлома… то я труп. Меня даже допрашивать не будут, просто пришлют ликвидаторов из дружины Перуна и раскатают в блин вместе с моей лавкой. Я замер.

— Итак, я предлагаю тебе ту же работу, что и вчера на набережной.

Я тупо смотрел на телефон секунд пять.

— Ты… что?

— Воевода следственной дружины хочет воспользоваться твоими услугами, — пояснил Сергей официальным тоном. — Ты нужен нам как консультант. Детали обсудим при личной встрече.

Я прикрыл глаза и бесшумно, медленно выдохнул. Сергей звонил не чтобы обвинить меня. Точнее, он звонил по поводу прошлой ночи, но не так, как я боялся. Они не знают, что я был в Планетарии. Пока не знают.

— Слушай, — сказал я, прочистив горло. — Я тебе уже говорил у реки…

— Твоя проблема была в том, что работа была «в черную», без гарантий, верно?

— …Допустим.

— Сегодня вечером в особняке Морозова, том, что скрыт от глаз людских в Замоскворечье, состоится Большой Прием, — сказал Сергей. — Ты приглашен. Будут все Бояре Совета, включая куратора следственной группы. Он поговорит с тобой лично, при свидетелях. — В его голосе проскользнула ирония. — Это достаточно официально для тебя, Максим?

Во второй раз за утро я потерял дар речи.

— Эм… — выдавил я.

— Вот и славно. Приглашение с гербовой печатью материализуется у твоей двери через минуту. Надеюсь, ты сочтешь это достаточно веским поводом, чтобы оторвать задницу от стула. И да… — он сделал паузу. — Обязательно соблюдай дресс-код. «Блэк тай», никаких джинсов и амулетов поверх рубашки. Было бы крайне неловко, если бы тебя и твою спутницу развернула стража на входе. Я бы предложил одолжить тебе смокинг, но, в отличие от тебя, у меня нет роскоши валяться в постели до обеда. До вечера.