– Вообще, я могла бы подчинить тебя, – вдруг резко сменила тему ведьма. – Если бы сильно захотела. Но мне этого и не нужно. Достаточно только прикончить, – с этими словами ведьма направила нож острием к сердцу охотника. – А теперь, умри!

Корнелио, превозмогая шум в голове, сосредотачивался в то время, что ведьма шипела над его лицом. Серебристое сияние брызнуло в лицо старосты, выжигая отравленные чарами глаза. Ведьма выронила нож и принялась кататься по полу, визжа женским голосом. Сюда тут же прибежали те двое парней, что помогали старосте ранее.

– Смотрите! Это не староста. Ведьма вселила в него злых духов! Слышите! Вы слышите? Голос этой твари. Убейте её. Убейте! Или она убьет всех в этой деревне! – крикнул Корнелио.

Но парни не решались. Стояли, топтались у решетки, закрывающей проход в подвал.

– Хорошо! Если не можете сами, дайте это сделаю я! Ну же быстрей! – ведьма, точнее староста, в которого она вселилась, почернел и раздулся, больше напоминая старого упыря. Парень в страхе обежал его по широкой дуге и снял цепи.

– Топор! – крикнул охотник.

Парень помог Корнелио подняться. Охотник шатался, но смог подойти к визжащему телу. Ведьма неожиданно отняла руки от лица, и уставилась на Корнелио пустыми глазницами. – Убивай! Но ты лишишь жизни не меня, а только этого человека, запомни охотник! Мы еще встретимся…, – охотник не дал ей договорить, опасаясь попытки заколдовать парней за его спиной.

Корнелио опустил топор на шею того, что раньше было старостой этой деревни. Быстрый удар.

Корнелио поморщился и отошел от мгновенно затихшего трупа. Жизнь давно покинула тело. Как только цепи магии разрушились, начался быстрый процесс разложения.

Парни стояли там же, с ужасом взирая на охотника. На их простых лицах застыл испуг. Корнелио подошел к тому, что дал ему топор и протянул рукоять.

Тот отшатнулся, широко распахнув глаза. Окровавленное орудие с глухим стуком упало на земляной пол, а Корнелио начал падать вперед. Пелена беспамятства окутала его.

Парни заволокли Корнелио в прохладный сумрак часовни, и священник подбежал к охотнику. Он понял все без слов и, обхватив голову Корнелио, начал шептать молитвы. Мир кружился вокруг и последнее, что охотник запомнил, была крупная зеленая муха, сидевшая на заляпанном кровью рукаве.

Пробуждение далось Корнелио нелегко. Он словно боролся с сетями, что прочно окутали его тело. Рвался и дергался, хрипел, резал сеть ножом, тянул руки в быстро исчезающие прорехи…

Все закончилось внезапно. Резкая вспышка света оказалась беленым потолком. Корнелио с трудом смог приподняться на локтях. Светлая просторная комната, в углу печь и стол. На лавке за столом сидел, сгорбившись, священник.

– Отец… – начал Корнелио, но его слова прервал кашель.

– Тихо, тихо, – произнес успокаивающе священник, помогая охотнику сесть. Его широкое лицо с множеством морщин, казалось добрым, но кустистые брови, нависшие над глазами, делали взгляд слегка угрожающим.

– Вы отец Марино?

– Именно так. Я настоятель местной церкви.

– Благодарю, отец. Вы спасли мен…, – Корнелио зашелся в новом приступе кашля.

– У тебя странная хворь, охотник.

– Хворь? Я был ранен.

– Что-то передалось тебе от нечисти. Через ожоги, – пояснил он.

– Я слышал о таком, но сам ни разу не встречал, – пробормотал охотник, тяжело поднимаясь с жесткой деревянной кровати. Слегка покачнувшись, он оперся о руку священника. Было жарковато, то ли от горевшей печи, то ли от внутреннего жара.

– Отец, это слегка не похоже на церковь.

– Ты в моем доме, охотник. И у меня есть к тебе вопросы. Я бы даже сказал много вопросов.

– Подожди, отец. Что-то жарко. Не покажешь, где выход? На свежий воздух бы мне.

– Выйти даже не проси. Тебе и вставать то нельзя. Так что, ложись обратно, – требовательным голосом сказал он.

Корнелио хотел было возразить, но голова вновь закружилась, и он тяжело сел на кровать. На нем была белая туника из простой, но не грубой ткани, длинные холщовые штаны. Рука была надежно перевязана чистым бинтом. Из прежних вещей на Корнелио осталась только нательная молния из серебра.

– Отец, мои вещи.

– Скверной была пропитана одежда и не только одежда, – неожиданно строго ответил священник. – Пришлось сжечь. Оставил то, что было в заплечном мешке.

– Скверной говоришь, отец, – Корнелио нахмурился. – Не все скверно, что Церковь не принимает. Что с книгой?

– Молния на тебя, парень! – отец Марино нахмурился. – Ты слуга церкви, а носишь с собой запрещенные книги. Я когда в столице учился…

– Вы сожгли её?

– Цела, не в привычку мне жечь чужие книги. Я отдал её на сохранение тем ребятам, что тебя принесли, не мог же я богопротивную книгу в свой дом внести.

– Спасибо, отец. Не богопротивная она. В ней просто нет пары глав, которые не соответствует моим взглядам на религию.

– А ты считаешь, что можешь решать, что соответствует, а что нет? – повысил голос отец Марино.

– Для себя могу решать, – твердо ответил Корнелио.

Священник помолчал несколько секунд. – Не хочу спорить, болен ты. Только не думай, что я с тобой согласился. Но, в твое дело, парень, лезть не буду. Как звать тебя?

– Корнелио, отец.

– Корнелио, отдохни. Поспи, наберись сил. Потом я задам тебе свои вопросы.

Когда Корнелио вновь проснулся, уже вечерело. Чувствовал он себя лучше, хотя жар еще не спал, и туника пропиталась холодным потом. Охотник обругал себя за потерю времени и отправился на поиски священника. Нашел его он возле дома. Он стоял, вглядываясь в ночное небо.

– Никак, звездочетом стать решил, отец, – громко крикнул Корнелио.

Отец Марино передернул плечами. – Тьфу, напугал. Я привык молиться, видя перед собою небо. В дом иди, зайду сейчас.

Корнелио пожал плечами, но подчинился.

Священник зашел через полчаса. Все это время Корнелио осматривал дом. Нашел пару церковных книг, серебряный кинжал. Заинтересовавшись, Корнелио взял оружие, начал вертеть в руках. Голос священника заставил его вздрогнуть.

– Как здоровье?

– Лучше, отец, – ответил Корнелио, возвращая кинжал на место. – А серебряное оружие тебе зачем, нечисть приходит никак?

– Забредают, нечистые, частенько. Когда сами справиться можем, вашу братию не тревожим. Деревенские скрутят какого-нибудь забредшего издалека мертвяка, а я его кинжальчиком, раз! Да потом обряд, все как положено.

– Работы, получается, меньше нам делаешь, – начал улыбаться Корнелио, но вспомнив о шраме, резко прервал улыбку.

– Вроде того, – пробормотал священник. – Кашель не усилился?

– Нет, отец, твоими молитвами…

– Но как говорят местные, – прервал его священник, – травами то, оно привычнее как-то, – отец Марино широко улыбнулся. – Сделаю тебе травяной отвар, поможет.

– Ты, отец, спросить чего-то хотел.

– Да, насчет убийства старосты. Не все мне ясно.

– Точно, староста, – встревожился Корнелио. – Тело сожгли?

– Сожгли. Парни, что тебя принесли, такие страсти рассказывали. Наши решили не рисковать.

– Правильно сделали, – кивнул Корнелио.

– Может и правильно. Да странно все это. Что было то?

– Ведьма. Помог ей кто-то. Может вещи какие-то, что старосте принадлежали, передал, может сам староста это был. Но подчинила она его себе, разум уничтожила, а сама его телом завладела. Я слышал про такое, но даже среди охотников на еретиков это считалось байкой.

– И спасти его никак нельзя было? Может ритуал очищения?

– Он умер давно уже. Ритуал не смог пережить. Церковь советует сжигать тех, чьего разума касались нечистые силы.

– Хороший человек был. Деревня тут бедная, рудник небольшой, вот и все наше богатство. Он и организовать все мог и договориться, где надо, справедливым был. Семья у него осталась, – тяжело вздохнул отец Марино.

– Не мог я ему помочь, отец. И никто не мог. Жаль и семью и его самого. Поэтому нельзя мне у тебя задерживаться, ведьму искать надо. Она говорила о каком-то ритуале. Не дай Экхалор совершит что такое, вся деревня будет мертвяками.