– Меня предупреждали, – говорит она, морща нос от беспорядка в моем жилище. – Но я не думала, что ты и в самом деле опустишься так низко.

– Не гневайтесь, ваша милость, – говорю я и отвешиваю ей вычурный поклон. – От меня еще даже не начало смердеть. – Придворному этикету, из которого я еще что-то да помню, меня учила Мамочка К, и мои кривляния вызывают ожидаемую реакцию.

Она сверлит меня строгим взглядом, но я уже не уличный мальчишка, дрожащий посреди ее гостиной. Она говорит:

– Я принесла тебе подарок. Но пришла не поэтому. Ради нас обоих я старалась этого избежать, но все же причина моего визита в том, что мне нужно тебя нанять.

– Хорошо! Я как раз надеялся, что разговор будет коротким.

– За тобой должок, Кайлар.

Я поджимаю губы.

– Найми кого-нибудь другого.

– Я пыталась. Этот заказ считают невыполнимым.

– Не бывает невыполнимых заказов, бывают только неподъемные цены, – машинально отвечаю я.

– Дарзо говорил точно так же, и сразу после этого просил баснословных денег. – Мамочка К весело улыбается, и царящий в комнате холод отступает, но моя душа настолько онемела, что не может почувствовать даже ее тепло.

– Тогда почему ты не попросишь его выполнить этот заказ? – спрашиваю я.

Мамочка К отводит взгляд, и я замечаю, как она крутит большим пальцем кольцо на руке. Оно украшено только маленьким белым опалом. По сравнению с рубинами, надетыми сегодня на ней, кольцо кажется до смешного крошечным и скромным. Может быть, оно обручальное?

– Он… не может за него взяться, – отвечает она, выдавив улыбку.

Уличная жизнь научила меня метко подмечать, не собирается ли собеседник напасть, а взамен притупила способность различать другие эмоции; да и Мамочка К такая искусная лгунья, что я не должен бы заметить в ее улыбке фальшь. Получается, она либо хочет, чтобы я раскусил ее притворство, либо боль настолько сильна, что она не может ее скрыть.

Я подозреваю, что она пытается надавить на мои чувства. Хочет, чтобы я спросил про Дарзо. Или, если ей и в самом деле больно, она попробует воспользоваться этим, чтобы убедить меня взяться за ее заказ.

– Ах, какая жалость, – говорю я. – Что ж, спасибо, что навестила.

Я иду к двери, чтобы выпроводить ее.

Но Мамочка К вместо этого проходит на балкон.

Чувствуя себя капризным ребенком, я не иду за ней. Возвращаюсь к канатам, собираюсь снова начать упражняться, как вдруг замечаю, что она с чем-то там возится.

Я вмиг оказываюсь на балконе. Кричу:

– Не трогай!

Она стоит ко мне спиной. В ее руке мелькает нож, и на пол падает коричневый лепесток. Затем еще один. И еще один.

Мой тюльпан. Но я не могу даже сдвинуться с места, чтобы остановить ее.

– Это не убийство, – говорит она.

– Что? Ты про цветок? Перестань!

Она вздыхает так, словно я сморозил глупость.

– Я про заказ. Если найму кого-нибудь другого, то ему ради успеха придется убить людей. Невинных людей. И если мы будем медлить, то невинные тоже погибнут. Ты – единственный, кто сможет все провернуть без кровопролития. Одно маленькое ограбление, Кайлар. Возможно, оно спасет жизнь Логана. Или нечто большее. Намного большее.

– Ограбление? Ограбления всегда идут наперекосяк. И зачем тебе я? Я же мокрушник, а не вор. – Мамочка К знает, насколько я предан Логану. Не хочу, чтобы она стала на это давить. – Черт, да я и мокрушником теперь назваться не могу.

– Ограбление мало чем отличается от убийства, правда ведь? И оно не пойдет наперекосяк, если ничего не усложнять. Просто сделай все так же, как в усадьбе лорда Рефа'има… только обойдись без пыток и убийства, а еще проследи, чтобы тебя не заметили, как последнего дилетанта.

Я даже не пытаюсь ничего отрицать. То дело я обсуждать не намерен.

– В последний раз тебе говорю…

Она указывает рукой на город.

– Ты никогда не задумывался, что может произойти с городом, который возвели на древнем поле битвы, сохранившемся благодаря магии?

Перемена темы разговора сбивает меня с толку.

– Нет, не видел повода переживать об этом, – говорю я.

– А я видела. Купол и чары, которые веками не подпускали людей к этим местам, вдобавок охраняли то, что осталось внутри. Конечно, многое, с чем воины шли в тот последний бой, давным-давно сгнило, особенно заколдованные предметы. Но кое-что осталось. Некоторые из этих предметов были похищены сразу же, до того, как я сообразила, что никто не приставил к ним стражу, и решила сделать это сама. Видишь ли, я считаю, что все найденное в Черном Кургане принадлежит нашему новому верховному королю. И я хочу, чтобы эти вещи были возвращены. Все до единой.

– Как мило, – отвечаю я. Она терпеть не может, когда я говорю таким тоном.

– Я могла бы отправить на поиски этих могущественных или просто любопытных магических предметов людей, но загвоздка в том, что все эти люди…

Мамочка К замолкает – хочет, чтобы я сам закончил фразу.

– …Тоже будут магами, – говорю я, неохотно поддаваясь ей. Понимая, к чему она ведет, я продолжаю: – А любому магу захочется оставить эти находки себе.

– Видишь? Наконец-то мой смышленый мальчик включил голову. Ум у тебя острый, как лезвие колуна.

– А колуны разве не…

– Верно. Следи за мыслью. Пока мы были заняты и старались поднять на ноги не одно, а сразу четыре королевства, мне пришлось довериться некоторым людям, а затем довериться тем, кого я поставила приглядывать за этими людьми. Но вот беда: далеко не все из них заслуживают доверия.

– И тебя, прожженного криминального авторитета, наверное, потрясло это откровение, – говорю я. – Но мне уже не нравится, к чему все идет. Звучит так, будто без убийств этот заказ не обойдется.

Мамочка К никогда не прощала предательства. До того, как она перешла на сторону закона, Дарзо выполнял для нее заказы, и заказов было много.

– Никому не нравится, к чему все идет, – любезным тоном ответила Мамочка К. – Сейчас нам всем нужно поладить друг с другом. Нам нужно согласиться, что Логан – лучший из всех королей, которые могли или могут взойти на престол в ближайшую сотню лет. Нам нужно служить ему верой и правдой. Разве не прекрасно, когда люди понимают, что им нужно делать, и делают это без подсказки? – ее сахарный голос пронизан нетерпеливыми нотками.

– Можешь не ерничать, – говорю я. Чувствую, что начинаю дуться. Что хуже, мои интонации это выдают.

– Мы хотим одного и того же, Кайлар, – говорит она.

– Я хочу, чтобы ты оставила меня в покое.

– С радостью. Но мы оба хотим, чтобы Логану ничего не угрожало.

– Я хочу этого, потому что верю в него, – говорю я. – А ты хочешь этого потому, что он был и остался единственным дворянином, готовым на свой страх и риск протянуть тебе руку. Ты бережешь Логана, потому что благодаря ему сама остаешься в безопасности и при власти. Если не станет Логана, не станет и тебя.

Мамочка К вздыхает.

– Надо же, ты до сих пор упрямо сохраняешь свой праведный идеализм? Даже после всего, что пережил. Но вот вопрос, Кайлар: и что с того? Даже если мною движет одна лишь корысть – что с того?

Ее слова застигают меня врасплох, потому что я на самом деле и сам понимаю, что веду себя как осел. Про Мамочку К я обычно говорю, что жизнь ее ожесточила. Она притворяется, будто все делает исключительно из корыстных побуждений. Но на самом деле она оборачивает добрые порывы души в корыстный интерес, прикрываясь им. Например, Мамочка К спасает жизни уличных ребятишек, кормит их, дает им крышу над головой. Однако она никогда не признается, что не выносит вида голодных, избитых детей. Нет, она заявит, что просто делает вклад в будущее, ибо сегодняшние беспризорники – это будущие преступники. Достаточно заслужить их преданность сейчас, скажет она, и лучшие из них останутся преданными до конца своих дней.

Мамочка К запускает руку в карман и кидает мне серебристый браслет. Я ловлю его. Судя по весу, он из белого золота, не из серебра, c глубокой гравированной вязью, древней на вид, хотя стиль мне незнаком.