Хотя и деньги, конечно, вряд ли лишними будут…

Я понятия не имел, сколько каждый из них зарабатывает с нами. Этими выплатами я лично никогда не занимался — как и расчётами по их поводу. Это уже Захаров через кого‑то другого всё проводил. Но видно было, что пятьсот рублей в месяц для обоих — очень солидные дополнительные деньги.

Фух, теперь у меня есть помощники по новой работе…

Вернувшись домой, сел сразу набросать Захарову два предложения — по пластиковым лыжам и по одноразовым шприцам. Однажды все равно пересечемся, а я так понял, что ему от меня новые идеи для Гришина постоянно нужны.

Москва, МГИМО

Сопоткин созвонился с ректором МГИМО и в оговорённое с ним время утром в понедельник прибыл на приём.

Ректор был очень любезен с ним. Они оба прекрасно понимали, что на самом деле, конечно, Сопоткин, как помощник члена Политбюро, гораздо более влиятелен, чем ректор, пусть даже такого престижного учреждения, как МГИМО. Но официально ректор считался более высокой должностью. Именно поэтому Сопоткин к нему и лично приехал, а не вызвал к себе.

— Василий Витольдович, — сказал Сопоткин, — у меня достаточно простое поручение от министра. Он хотел бы, чтобы МГИМО организовало совместное научное мероприятие с МГУ. И на него обязательно пригласили одного из студентов МГУ. Мы хотели бы его изучить получше.

— Но позвольте, — ответил удивленно ректор, — у нас уже как раз недавно была достигнута договорённость о проведении совместного мероприятия МГУ — МГИМО, И даже чуть более высокого статуса: там ещё будет Берлинский университет участвовать. И, кстати говоря, как раз это будет по студенческой линии. Если хотите, я могу вызвать проректора по науке, чтобы нам различные детали этого мероприятия осветил.

— Ну что же, давайте, — согласился заинтересованный Сопоткин.

Вызванный проректор примчался буквально через три минуты, да ещё и с нужными бумагами в руках. Это было быстро даже по меркам МИД. И Сопоткин не преминул отметить, что у ректора очень хорошо поставлена управляемость внутренними процессами.

Министра, кстати, этот факт тоже наверняка заинтересует, когда он будет расспрашивать об итогах этого визита. Не то чтобы у министра были какие‑то претензии в адрес ректора, но такой уж был человек Громыко: раз МИД нёс определённую ответственность за деятельность этой организации, значит, он хотел, чтобы там всё было организовано по высшему разряду, и всякого беспорядка не потерпел бы.

Пока что получалось всё так, что его доклад министру в этом отношении будет сугубо положительным. Хотя, правда, его визит ещё и не закончен.

— Вот, пожалуйста, — сказал проректор, тут же выкладывая на стол бумаги, — тут вкратце все достигнутые договорённости по поводу этой международной студенческой конференции. Мы ещё немножко думаем по поводу нашего собственного оргсостава, но из МГУ свой уже представили.

Сопоткин с интересом изучал бумаги, в том числе и для того, чтобы посмотреть, как это всё делается. Потому как если не пригодится эта конференция, то надо будет новую организовывать, и у него хоть какое‑то представление уже будет о том, как это принято в университетах.

Самому ему ещё никогда не ставил министр задачу организовать международную студенческую конференцию, так что нужно заранее вникнуть в детали.

К своему огромному удивлению, он вдруг увидел среди оргкомитета фамилию того самого Павла Ивлева.

Да он что, как затычка в бочке? — удивился Сопоткин и поднял брови. — Куда ни ткни — везде Ивлев!

Но затем он обратил внимание на дату конференции — март 1974 года.

— Нет, вы знаете, март — это слишком долго, — покачал он головой. — Нам бы что пораньше, на начало января, не позже.

— Но обычно мы даже студенческие конференции за несколько недель не организуем, — начал было возражать проректор.

Впрочем, ректор тут же со всем этим недовольством с его стороны покончил, сказав:

— Семён Ермолович, это не обсуждается. Надо в начале января — значит, в начале января мы эту конференцию и организуем, давайте определимся с названием, и надо созваниваться уже с МГУ.

Быстро придумали название конференции — «Международные отношения на рубеже середины семидесятых годов». Звучало, конечно, максимально пафосно и непонятно. Но Сопоткин рассудил, что, в принципе, предложенный проректором по науке вариант звучит идеально. Всё, что захотят спросить специалисты, которых отправят задавать вопросы Ивлеву, они по такой теме без проблем смогут спросить, не вызывая чьего‑либо удивления.

Москва, квартира Ивлевых

Собрался уже выезжать, чтобы съездить в «Труд», отдать свою статью по миротворцам, когда зазвонил телефон. Снял трубку — оказалось, что это Эмма Эдуардовна, да ещё какая‑то взволнованная.

— Паша, к тебе срочное дело есть, — озабоченным голосом сказала она. — Оказывается, у нас с МГИМО ещё одна конференция состоится вскоре, и нужно, чтобы ты обязательно принял в ней участие. А это уже начало января.

— Эмма Эдуардовна, там точно ничего не перепутали? У нас же есть конференция с МГИМО в марте, там, где ещё и немцы будут участвовать…

— Нет, Паша, какое тут напутали. Вполне может быть, правда, что мы сами виноваты, затеяв эту конференцию с МГИМО и немцами одновременно. Наверное, в руководстве МГИМО решили, что такие совместные конференции — дело хорошее. Вот мне проректор по науке сказал, что они очень настаивают, чтобы провести ещё одну конференцию уже в этом январе. Ну так что, выручишь нас?

— А тема‑то хоть какая? — удивлённо спросил я. — Я же, как бы, всё же по экономике в МГУ учусь. Не совсем понимаю, почему меня надо сразу впихивать в первую же попавшуюся конференцию по линии МГИМО.

— Ну так она же студенческая. Ты у нас лучший студент, Паша, — настойчиво сказала Эмма Эдуардовна. — Даже проректор по науке, и тот, когда мне позвонил, сказал, чтобы именно ты принимал обязательно участие. Остальные уже там — постольку‑поскольку. С других факультетов тоже можно людей набрать, а с нашего нужен именно ты. Видишь, как тебя теперь и в ректорате тоже хорошо знают. Не зря ты тогда не стал устраивать никаких скандалов, когда там захотели себе лавры присвоить по поводу организации этой конференции с Токийским университетом… А тема для конференции следующая: «Международные отношения на рубеже середины семидесятых годов».

— А, ну по такой теме я, конечно, смогу выступить, — успокоился я. — Тут с чем хочешь можно приходить, я так понимаю, в том числе и по экономике.

— Да, Паша, всё равно же я уверена, что ты выберешь очень хорошую тему. Как обычно, — Эмма Эдуардовна успокоилась, когда я выразил своё согласие с участием. Но на всякий случай решила, видимо, ещё одним комплиментом закрепить мою добрую волю.

— И, кстати говоря, конференция с японцами прошла очень хорошо. Все были очень довольны. Тем более, как мне проректор по науке сказал, всё было полностью японцами оплачено за счёт японского посольства, в том числе и шикарный буфет в конце. На нем, конечно, была только администрация университета и непосредственно те, кто доклады делал. Но там было всё очень достойно японцами организовано. У всех осталось прекраснейшее впечатление от этого финального мероприятия конференции.

Понял по этим словам Эммы Эдуардовны, что она себя немножко виноватой чувствует, что меня на тот фуршет не позвали. Ещё бы — если б не тот мой разговор с послом, то этой конференции вообще бы не было, как и фуршета, на котором, я так понимаю, университетские чиновники прекрасно надрались вместе с японцами.

«Ну да ладно, как будто мне вечером сходить некуда», — иронично подумал я, положив трубку. Пометил себе сразу в блокнот, что нужно по этой конференции в ближайшее время доклад какой‑то написать и представить Эмме Эдуардовне.

Что‑то меня эта конференция как‑то удивляла. С чего вдруг так внезапно, да еще на начало января? Сессия же… Сколько я помню объявлений про конференции, которые читал регулярно в главном холле — что для экономистов, что для физиков, что для химиков. В общем, в целом, совершенно неважно о специальности обучающихся… Такое впечатление, что минимум за четыре — пять месяцев обычно организуют, а тут вдруг буквально три недели. Очень странно, конечно.