— Ну что сказать, в принципе, нормально там все, — начал докладывать Мещеряков. — При мне уже половину черепицы положили, обещали в течение двух недель полностью закончить. Бригады, что раньше работали на строительство музея, сейчас перекинули на строительство ресторана и дома для работников музея. Фундаменты там, как и планировали, до заморозков успели залить. А кирпич-то можно и при небольшом морозе класть. В общем, Жуков там очень неплохо даже справляется. Не зря нам его рекомендовали. Надо на будущее его тоже иметь в виду.

— Очень хорошо, — кивнул Захаров. — Но, думаю, надо снова сейчас съездить. И уже Ивлева с собой прихватить. Учитывая, что это была его инициатива с самого начала, пусть там пройдётся тоже и своим глазом работу оценит.

Все посмотрели на меня. Я тут же подтвердил, что задачу принял.

Сразу после собрания Бочкин решил расспросить Мещерякова об этом интересном парнишке…

— Павел Ивлев? — хмыкнул тот, услышав его вопрос. — Так это наш местный вундеркинд. Ему, кстати, ещё восемнадцать лет, и формально он ещё студент третьего курса МГУ. Но на деле уже и в журналистике преуспел, и в Кремле на полставки работает — в Президиуме Верховного Совета.

— Похоже, что это какой-то невероятно шустрый студент, — покачал головой в ответ на слова Мещерякова Леонид.

— Ну так я же и не зря использовал это слово — «вундеркинд». Он у нас тут такие дела прокручивал… Впрочем, мне всё равно нужно о них рассказывать, потому что это необходимо, чтобы понимать, как у нас тут всё устроено.

— Отойдем тогда от всех, посидим где‑нибудь под водочку, всё это и обсудим, — предложил Леонид своему новому заместителю.

Переместились в угол комнаты отдыха, там и отдельный стол стоял. Прихватили с собой водочку и закуску, само собой.

— Парень очень умный, буквально нарасхват, — начал охотно рассказывать Мещеряков, сразу, как устроились. — Кстати, для информации. Его даже и в КГБ позвали лекции читать для офицеров.

Брови Леонида, когда он это услышал, взметнулись вверх.

— То есть, несмотря на то, чем вы тут занимаетесь, вы сочли нормальным, что человек, который знает так много, сотрудничает с КГБ?

Мещеряков язвительно улыбнулся и сказал:

— Ну надо же быть реалистами, какое еще сотрудничество? Ивлев с нами уже почти два с половиной года. Если б он действительно сотрудничал с КГБ и там кого‑то наши дела интересовали хоть в какой‑то степени, то мы бы все уже давно сидели. Стали бы с нами возиться столько времени, согласитесь?

— Слушай, давай на «ты», — махнул рукой Леонид. — Будем мы ещё тут на «вы» танцевать друг вокруг друга, два офицера.

— Согласен, — кивнул Мещеряков. — Так вот, Ивлев в КГБ вообще впервые попал по линии общества «Знание». С лекцией отправили туда, поскольку он с этим обществом сотрудничает. Трудолюбивый парень, везде свою копейку зашибает. Кто же откажется в такой ситуации, будучи молодым любопытным пацаном? А поскольку под костями головы у него действительно мозг, в отличие от некоторых, которые туда только пьют и едят, то комитетчики заинтересовались возможностью продолжить сотрудничество в этом же плане.

— Звучит логично, — согласился Леонид.

— А не будь Ивлева, кстати, у нас бы сейчас доходы, наверное, раза в два‑два с половиной меньше были бы у нашей группировки. Ты просто не представляешь, Леонид, сколько он всего дельного предложил за эти два с половиной года — как в области укрепления безопасности, так и в области дополнительных доходов. Сам же сейчас от Захарова слышал, что у нас теперь на тех заводах, кураторы которых к Ивлеву прислушались, всё шито‑крыто. Но, правда, как ты понял из этого выступления нашего начальника, не все, к сожалению, готовы к умному человеку прислушиваться.

— Так что теперь у Ивлева новые полномочия, которые явно не добавили ему популярности, — сказал Леонид.

— Ну, что есть, то есть, — согласился Мещеряков. — Поглядывали на него действительно теперь люди неприязненно. Его как бы теперь ревизором сделали… Но, с другой стороны, как бы они ни косились на него недовольно, всё равно же все понимают, что делать так нужно, что это не прихоть Захарова. Чем лучше у нас всё оформлено, чтобы концов в случае чего найти нельзя было, тем больше у каждого шансов умереть свободным и на воле.

— Да, по этому поводу, кстати, тоже нужно будет поговорить, — кивнул Леонид. — Есть ли у нас в организации слабые звенья, которые могут нас слить?

— Был такой у нас, — признал Мещеряков. — Ганин — жадная очень сволочь, настолько жадная, что здравый смысл напрочь перед жадностью отступал. Пришлось однажды даже послать пару ребят, чтобы с ним поговорили иначе, раз он слов не понимает. Он даже в больничке после этого несколько недель пролежал. Но самое интересное — урок не выучил…

В итоге большую часть денег, что он у нас же воровал, у него пришлось забрать, и сейчас он на очень низкой позиции в нашей организации. Сам понимаешь, наверное, что просто выкинуть его у нас нет возможности.

— А как же еще один вариант, финальный? — вроде бы индифферентно спросил бывший сотрудник ГРУ.

— Ну а ещё один вариант мы не рассматриваем. У нас не такая организация, которая этим может заниматься, — прекрасно понимая, что вопрос проверочный, ответил Мещеряков. — Мы же здесь собрались все для того, чтобы жить лучше и богаче, а не такой грех на душу брать. Так что глупости не делаем и делать их не намереваемся.

Продолжили беседовать дальше. Мещеряков рассказал о том, что в обязанности службы безопасности входит и периодическое сопровождение членов группировки — с целью выяснить, не следит ли кто‑то за ними.

— Толково, — одобрил Леонид. — А это кто придумал?

— Ты будешь смеяться, но тоже Ивлев, — ухмыльнулся Мещеряков. — До этого у нас и в помине таких идей не было. Сама служба безопасности была в три раза меньше. Это теперь, в том числе и с его подачи, у нас гораздо больше функций, чем раньше.

Леонид, услышав это, только головой покачал.

— Так что, у вас, получается, главный мозг, который новые идеи генерирует во всех сферах, это вот этот вот пацан???

— Да ладно, — сказал Мещеряков. — Гайдар в шестнадцать лет полком командовал. Просто одним дано людьми руководить и умные мысли рожать, а другим нет. И с возрастом это, к сожалению, никак не связано.

После заседания я внимательно следил за Захаровым. Так‑то, конечно, многие хотели воспользоваться возможностью с ним спокойно поговорить. Мы болтали с Сатчаном о разном, а я краем глаза постоянно Захарова отслеживал — а то мало ли, он, закончив с кем‑то беседовать, возьмёт и домой уедет. Далеко не всегда он долго после окончания формальной части заседания задерживался.

Наконец улучил момент и тут же к нему подошёл, опередив, кстати, Ригалева, который тоже, видимо, с целью один на один пообщаться Захарова сторожил. Но я первый успел.

Люди у нас все серьёзные — набиваться мне в компанию он не стал, прекрасно понимая, что каждый, кто к Захарову подходит, не нуждается точно в дополнительных ушах, чтоб какой‑то свой вопрос с ним обсудить. Так что разочарованно вернулся за стол.

Первый вопрос Захарову я про Гусева задал. Конечно, не называя его фамилию, а просто спросив, а кто же сообщил ему и Межуеву о том, что у меня неприятности на Кубе?

— Гусев, твой комсорг из МГУ, — тут же ответил Захаров. — Мне позвонил и, как я потом выяснил, Межуеву тоже. А я разве не сказал тебе? Ну да, получается, не сказал. Ну ты почаще по три недели отсутствуй, так я и вовсе половину того забуду, что хотел бы тебе сказать.

— Ясно, спасибо за информацию, — поблагодарил я. — Вроде пока снова не планирую никуда на три недели уезжать, уже до лета. И такой ещё вопрос — есть у меня один лейтенант милиции на примете. Ну, вернее, уже старший лейтенант. Из моего родного городка Святославля. Хотел предложить его кандидатуру для того, чтобы к моменту открытия музея в Городне он там уже на какой‑нибудь должности серьёзной милицейской сидел. Ну и, конечно, и на нашей зарплате тоже — чтобы присматривал за тем, чтоб там никаких подозрительных людей возле нашего музея не вертелось.