Когда все было готово, я осталась в холле, пока мама не бросила на меня предупреждающий взгляд, и тогда я спокойно отправилась в свой номер, чтобы привести себя в порядок.

Сняв с вешалки темно-синее шифоновое платье в греческом стиле на одно плечо, я вздохнула. С трудом застегнула молнию сбоку, затянула черный пояс на талии и надела босоножки на танкетке, и поняла, что эти выходные были сплошной подделкой.

Умело укладывая растрепанные волосы, я поняла, что любой стресс, который испытывала по поводу этого крошечного отрезка времени, ничего не значил. Дурное предчувствие, которое я испытывала, было троянским конем.

Настоящая проблема — затаившаяся внутри и готовая напасть, чтобы сровнять мой город с землей — была за пределами церемонии, за пределами моих родителей, за Эшли.

И все это было сосредоточено на моих проблемах.

Я закрыла большую важную часть себя от мужчины, который любил меня, потому что так и не научилась быть любимой по-настоящему. Здоровой, всепрощающей, принимающей. Передо мной был человек, в котором было все это, и я проглатывала правду за правдой, вместо того чтобы рисковать и вести с ним неприятные разговоры, в которых я могла не знать ответа.

Я вышла из своего номера с черным клатчем в руке и гордо поднятой головой и направилась на улицу. Погода была такой, как будто моя сестра приказала: легкий ветерок, яркое солнце и температура около двадцати одного. Компания была небольшая, не больше двадцати пяти человек, и я узнала только ужасную сестру моей мамы, Эллен, которая не разговаривала ни с Эшли, ни со мной с тех времен, как я была в подгузниках.

Возможно, у нее были те же инструкции, что и у меня. Появись, изобрази улыбку на лице и не расстраивай Эшли. Я сидела на своем стуле, родители заняли свои места рядом со мной в первом ряду. Я наблюдала, как Адам занял свое место в первом ряду под простой деревянной аркой, украшенной цветами слоновой кости и белыми розами.

Эшли была одета в белое приталенное платье и скользила по проходу, словно оно было сделано из золота и блесток и украшено одобрением всего мира.

Но она выглядела счастливой.

Мне пришлось прикусить зубы, чтобы не заплакать.

Когда она подошла к Адаму, у которого были такие же блестящие золотистые волосы, как и у нее, она сияла.

Это было почти чересчур. Мой отец положил руку мне на спину, как будто знал, что я подумываю о побеге, и мягко покачал головой.

— Не сейчас, Ава, — прошептал он. — Еще немного.

Я прикусила губу и выдержала цветистые клятвы, удивительно страстный поцелуй и триумфальное отступление к алтарю, где в отеле нас ждал ужин из четырех блюд.

Прежде чем нас проводили к выходу, мой отец положил руку на спинку моего стула и наклонился ко мне.

— Ребенок, я не знаю, что произошло вчера, и тебе не обязательно рассказывать мне, если ты не хочешь. Но я... я горжусь тобой за то, что ты вчера настояла на своем.

Я подняла на него глаза. Дежурный жестом попросил нас встать с мест, что я и сделала, лихорадочно соображая. Мы дошли до конца прохода, где Эшли и Адам позировали фотографу. Мама ни разу на меня не взглянула.

Я повернулась к отцу и вопросительно посмотрела на него. Он потер затылок, явно испытывая неловкость.

— Мне нравился Мэтью, — тихо сказал он. — Но он не подходил твоей сестре.

Я фыркнула. Затем устало вздохнула.

— Почему ты рассказываешь мне это сейчас, папа?

— Твоя сестра... твоя сестра всегда была такой же, как я. Нам нравились одни и те же вещи. Нас это никогда не удивляло. — Он бросил на меня короткий взгляд, затем снова отвел глаза. — Ты была полной противоположностью с того момента, как мы узнали, что ты родишься. И я не всегда знал, — он сделал паузу и прочистил горло, — как с этим справиться. Врачи часто этого не знают. Нам нравится быть уверенными в своей правоте.

Я медленно выдохнула и уставилась на горы. Я провела весь день без слез, и мне не хотелось начинать сейчас.

— И что же это мне дает? Что я должна на это сказать?

Он приподнял подбородок в знак приветствия, когда кто-то окликнул его по имени.

— Ничего, если ты не хочешь. Я просто хотел это сказать. Потому что то, как ты вела себя сегодня, говорит о том, что ты унаследовала это не от своей матери или от меня. Это... в этом вся ты. И это хорошо. Это значит, что мы не испортили твои удивительные качества.

Я открыла рот, чтобы ответить, когда Эшли подошла и крепко обняла меня.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказала она, и не дождавшись моего ответа отвернулась. — Ну что ж? Думаю, я тоже.

Я не могла не улыбнуться в ответ на ее бесстыдную охоту за комплиментами.

— Ты прекрасно выглядишь. И счастливой, — добавил я после небольшой паузы.

Эшли склонила голову набок.

— Конечно, я счастлива.

— Я рада.

Мама направилась к нам, внимательно наблюдая за мной.

— Эй, а где Логан? — спросила Эшли, оглядываясь по сторонам. Я открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. — Я сказала Адаму, что он, наконец, сможет поиграть в гольф, когда вы, ребята, приедете домой на Рождество, — щебетала она, совершенно не обращая внимания на отсутствие моей реакции. Ее взгляд скользнул по группе людей. — Серьезно, куда он делся? Вы, ребята, уже пропустили выпивку вчера вечером.

Мама подошла к нам и, прищурившись, посмотрела в мою сторону. Не смей. Я услышала это так отчетливо, как будто она произнесла это вслух.

Сердце в груди бешено заколотилось. Больше никакой лжи. Я отказалась лгать. Решиться на честность меня заставило не какое-то ущемленное чувство чести или желание восстановить отношения с Эшли. Это было из-за Мэтью. Он заслужил мою честность. Он заслуживал гораздо большего, чем то, как я справилась с этой ситуацией.

— Эшли, — начала я.

Мама бросилась вперед и схватила меня за руку с такой силой, что у меня появятся синяки.

— Эшли, нам нужно сделать семейные снимки, пока светло. — Уголком рта она прошипела мне: — Не сейчас, Ава.

Эшли с любопытством посмотрела на нас, потом закатила глаза.

— Как скажешь. А Логан будет с нами на фотографиях? Я имею в виду, он, похоже, серьезно к тебе относился. Я не против пригласить его, но при условии, что мы сделаем пару снимков без него, ну, на всякий случай.

Я рассмеялась, а потом расхохоталась еще сильнее, отчего у мамы сделался такой вид, будто она в шаге от истерики. Эшли странно посмотрела на меня.

Потерев виски пальцами, я глубоко вздохнула.

— Нет, Эшли, Логана не будет на семейных фотографиях. И прямо сейчас я тоже не могу.

— Что? — воскликнули все в унисон.

Я выдохнула, чувствуя, как огромная тяжесть свалилась с моих плеч.

— Мне нужно идти.

— Прямо сейчас? — Эшли усмехнулась. — Это грубо.

— Возможно, ты права. — Я чмокнула ее в щеку и натянуто улыбнулась маме. — Мама может объяснить, где Логан. Правда, мам?

Ее рот приоткрылся, и из него вырвались какие-то странные звуки. Я послала ей воздушный поцелуй, похлопала отца по плечу и направилась в свой номер.

Мне нужно было успеть на паром.

Мэтью

Были и плюсы в том, что твое сердце разрывал человек, от которого ты меньше всего этого ожидал. Я был первым, кто приходил в тренажерный зал. Последним, кто уходил. В течение последних двух дней ребята словно чувствовали, будто что-то внутри меня просто умирает от желания освободиться, потому что они старались держаться от меня подальше.

Возможно, это было из-за того, что я постоянно был в наушниках, пока тренировался, за исключением тех случаев, когда мы играли, но, возможно, из-за выражения моего лица, которое было откровенно убийственным.

Пьяные сообщения от Авы не помогли.

Они сделали только хуже, что, я уверен, противоречило ее намерениям. Ее слова, написанные черным по белому, напоминают о том, сколько у нее было возможностей сказать мне правду и сколько раз она их игнорировала. Вспомнив, как все происходило в ее гостиничном номере, я с трудом удержался, чтобы не швырнуть свой телефон об стену.