— Мне так жаль, — пробормотал он.

— Мэтью, мы что, с ума сошли? — прошептала я, чувствуя легкий приступ паники оттого, что осмелилась озвучить это вслух. — Что мы делаем? Ты был помолвлен с ней, и я начинаю думать, что мы просто помешались, если думаем, что сможем найти способ обойти это.

Его лицо стало решительным в мгновение ока.

— Ни за что, даже не думай об этом прямо сейчас.

Руки на моей спине из успокаивающих превратились в сильные, они обхватили мои плечи, чтобы я не могла отвернуться.

— Как я могу не делать этого? — спросила, чувствуя себя совершенно несчастной.

— Ава. — Его глаза впились в мои, и я почувствовала, как мои слезы утихли, а сердце забилось быстрее от того, что я там увидела. — Я хочу быть с тобой. И не позволю им встать у меня на пути. Я отказываюсь предоставлять им какую-либо власть над тем, что мы создаем. Потому что, не сомневайся, мы создаем нечто потрясающее, независимо от того, выражаем мы это словами или нет.

У меня задрожали губы от его заявления. Все, что могла сделать, это кивнуть, потому что он был прав. Мы так легко завязали наши отношения, и ярлыки не имели к этому никакого отношения. Никакой разговор этого бы не изменил.

— Хорошая девочка, — сказал Мэтью тихим успокаивающим голосом. Он снова притянул меня к себе и прошептал мне в макушку: — Жаль, что я не могу пойти с тобой. Жаль, что не могу облегчить тебе задачу.

— Ты прав, — сказал ему. — Сейчас с тобой все становится лучше.

— Я ничего не делаю.

— Заткнись, — сказал я ему в грудь. — Просто обними меня, пока я притворяюсь, что не сорвалась на работе.

— Готово. — Его голос был тихим, как шепот в моих волосах, но я чувствовала его повсюду. В Мэтью Хокинсе была какая-то магия, может быть, даже часть, о которой он не подозревал, — он был именно таким, каким мне нужно было его видеть, и говорил именно то, что мне нужно было от него услышать.

Я хотела сделать для него хотя бы половину того же.

— О, черт, — выдохнула я, отстраняясь и в ужасе глядя на него. — Эшли настаивает на встрече с ней сегодня. Ты запланировал наше свидание. Мое красное платье.

Он понимающе улыбнулся, несмотря на мои запинающиеся бессвязные, грамматически неправильные предложения.

— Я отменю встречу с ней, — твердо произнесла я. — Она не сказала мне, что приедет сюда, поэтому не может ожидать, что я все брошу.

Мэтью обхватил ладонями мое лицо.

— Когда она уезжает?

— Думаю, завтра. — Я вздохнула. — Во всяком случае, недостаточно скоро.

Он выдохнул.

— Надень красное платье, выпей с ней по стаканчику, а когда закончишь, приходи ко мне.

— Но...

Мои слова оборвались, когда он нежно поцеловал меня.

— Возможно, сейчас это не так, но мы разберемся с этим. Я рад, что твоя мама говорила так, будто ей было не все равно, потому что так и должно быть. Она должна волноваться о мужчине, который делает тебя счастливой.

Я улыбнулась ему.

— Ты. Ты делаешь меня счастливой.

Его улыбка была самодовольной, а руки собственнически обхватили мою попку поверх материала платья.

— Хорошо.

— Один напиток? — спросила я его, сморщив нос.

— Один напиток, и ты придешь ко мне. — Он снова поцеловал меня, слегка облизывая мои губы, пока я не открылась ему навстречу. — Тогда я заставлю тебя забыть обо всем, что было сегодня.

Я снова прижалась к нему.

— Договорились.

Мэтью

Пока я ждал появления Авы, изо всех сил старался не думать о том, что произошло ранее в ее кабинете. Я и представить себе не мог, что Ава может быть настолько подавлена одной встречей с сестрой и одним телефонным разговором с мамой.

Ее слезы ощущались так, словно кто-то проделал в моем животе рваную дыру и лишил меня воздуха, оставив чувствовать себя слабым и неуправляемым. Это легкое подрагивание ее плеч, пока она плакала в моих объятиях из-за того, что ее эгоистичная мать проявила хоть какой-то интерес к ее жизни, заставило меня почувствовать ярость, к которой я совершенно не привык.

Ярость и мазохистское желание саморефлексии.

Посмотреться в зеркало, в которое я не смотрел десять лет.

Я увидел коробку, которую искал, в дальнем углу своего гардероба. Большая часть моих студенческих вещей была распакована. Футболка висела в рамке, а трофеи и фотографии в рамках аккуратно расставлены по полкам в кабинете. Но одну коробку я годами не трогал. Таская ее из дома в дом, я не хотел оставлять ее у мамы, но и выбрасывать тоже не хотел.

Прислонившись спиной к стене, я зажал коробку между ног и открыл картонные клапаны. На самом верху была фотография, на которой мы с Эшли были запечатлены перед одним из наших зимних праздников. Один из последних, которые мы посетили вместе, если правильно помню.

Глядя на нас вместе, я почти ничего не чувствовал. У меня не защемило сердце, не скрутило внутренности при мысли о ее предательстве. Но все, что я сделал, это закрыл глаза, пытаясь представить себе Аву в этом воспоминании.

Она всегда была рядом. И, если я правильно помню, пока ее мама делала снимки, Ава наблюдала за нами через стекло их массивной входной двери. Эшли сказала ей, чтобы она перестала прятаться, как ненормальная, и я пожурил ее за это. То, за что я позже заплатил ее высокомерным молчанием.

Теперь мне стало ясно, что я не мог найти четкого объяснения тому, почему я остался с Эшли. У Авы не было выбора. Она родилась в их дурацкой семье, но у меня был. И я сделал неправильный выбор. Я сделал неправильный выбор, когда купил крошечный бриллиант и надел его на палец Эшли. Я сделал неправильный выбор, отдав ей годы своей жизни. Теперь ничего из этого нельзя вернуть или заменить на что-то более приятное.

Гордость, которую я испытывал тогда от того, что такая девушка была рядом со мной, теперь казалась мне детской и поверхностной.

Я пролистал фотографии, стопку, скрепленную резинкой, и нашел одну, которую не запомнил. Должно быть, это был День благодарения, и мы с Авой сидели на диване. Она подтянула колени к груди, обхватила их руками и улыбалась мне. Эшли сидела на полу и листала журнал. Я тоже улыбался, но не сестрам.

Мой большой палец скользнул по изображению молодой Авы. Тогда ее волосы были светлее, фигура стройнее, но улыбка была точно такой же. Очень осторожно я перевернул фотографию и аккуратно сложил ее посередине, прижимая по краю подушечкой большого пальца, пока линия не стала четкой. Когда я снова взглянул на нее, там были только мы с Авой. Я закрыл глаза и положил фотографии обратно в коробку.

Как только вернул ее на место, зазвонил мой телефон. Чуть не уронил его в спешке, чтобы посмотреть, Ава ли это, но вместо этого на экране высветилось имя моего брата.

— Привет, Майк, — сказал я, снова занимая место у стены.

— Черт возьми, он действительно ответил.

Я закатил глаза. Мой младший брат пытался дозвониться до меня один раз в начале недели, в тот день, когда мы обычно встречались, но я был в душе с Авой.

— Я был занят, придурок.

— Ага. Как ее зовут?

Я устало провел рукой по лицу. Не было смысла отрицать это.

— Ава, — сказал ему. Улыбка расплылась по лицу, когда я произнес ее имя, — верный признак того, что я был по уши в дерьме, когда дело касалось этой женщины.

— О, я думал, мне придется приложить больше усилий, чтобы добиться от тебя чего-нибудь путного. Где вы познакомились?

Прямо у меня перед глазами возникла настоящая развилка. Поступлю как трус и скажу, что встретил ее на работе, или выложу ему всю грязную правду.

Я вздохнул, зная, что как только произнесу ее имя, то расскажу ему грязную правду. У Авы были люди, с которыми можно было поговорить об этом, Элли и ее подруга Пейдж, но у меня никого не было.

— Ну, — медленно начал я, лишь раз ударившись головой о стену, прежде чем начать свой маленький рассказ. — Это довольно сложно.