«Разве не в этом заключается любовь»? — ошеломленно подумал я, когда мой язык коснулся ее.

Присутствие этого в твоей жизни с нужным человеком казалось жизненно важным. Если бы у вас этого не было, ваше сердце не билось бы должным образом, кровь не двигалась в нужном направлении по венам, а кости казались бы хрупкими.

Прижавшись к ее губам, я почувствовал, что взорвусь, если не произнесу этих слов, но вместо этого поцеловал ее еще крепче.

Было слишком рано.

Мог ли я полюбить ее всего через пару недель?

Мое сердце, мой разум, каждая частичка меня знала ответ на этот вопрос, когда я поднял ее на руки.

Я действительно любил ее. И это что-то встало на свои места, что-то, что позволило мне впервые за тридцать пять лет вздохнуть полной грудью.

— Куда мы идем? — спросила она, касаясь губами моих губ.

— В ванну.

— О-о-о, этого мы еще не пробовали.

Пока лилась вода, мои большие, неуклюжие пальцы искали крючок на молнии ее платья, чтобы расстегнуть его. Двигаясь медленно, я по сантиметру обнажал гладкую загорелую кожу.

Расстегивая платье, я считал ее ребра. Под ним она была полностью обнажена. Платье соскользнуло с ее тела, и Ава сорвала с меня футболку и спустила вниз мои шорты и боксеры.

Ава наклонилась, чтобы проверить температуру воды, а я встал позади нее, проводя руками по гладкой коже спины и ягодиц. Она взяла меня за руку, переступила через бортик и устроилась между моих ног, как только я присоединился к ней.

Мыльная и скользкая от воды, Ава склонилась надо мной, ее руки сводили меня с ума, и мои делали то же самое. Она провела кончиками пальцев по моей груди, и я пересчитал бугорки позвоночника на ее спине. Когда я обхватил ладонями ее груди, пальцами смахивая пену с безупречной кожи, она, наконец, сорвалась. Оседлала мои колени, волна воды выплеснулась через край на кафельный пол, но мы не обратили на это внимания.

Я стонал в ее плечо, пока она двигалась надо мной сводящими с ума медленными кругами своими стройными бедрами, которые я крепко сжимал в руках. Как бы я ни старался увеличить темп или заглушить свои нарастающие чувства более резкими движениями, более грубыми руками и более грубыми словами, Ава оставалась милой, медлительной и мучительной.

Это было испытанием моей решимости и желания позволить ей продолжать в том же темпе.

— Дай мне еще, — хотелось крикнуть мне.

Больше.

Всё.

Позволь мне починить то, что они сломали.

Доверь мне то, что внутри.

К тому времени, как Ава обвилась вокруг меня, мне пришлось впиться зубами в ее шею, чтобы не закричать, что я люблю ее, что я хочу, чтобы она была со мной всегда, что она создана для меня. Я сильно толкнулся в последний раз, и она счастливо прижалась к моей груди, ее сердце колотилось в груди так сильно, что я это чувствовал.

Ава поцеловала меня в подбородок, затем нашла мои губы, и мы оставались там, пока вода не остыла.

Много позже, когда она лежала, прижавшись ко мне в постели, и ее дыхание было глубоким и ровным, когда она спала, я тихо произнес эти слова, уткнувшись в шелк волос, щекотавших мой подбородок.

— Я влюблен в тебя, Ава. Но не думаю, что ты готова это услышать.

Только тогда я смог расслабиться настолько, чтобы заснуть.

Ава

Честно говоря, я даже не знаю, как это произошло. Накануне вечером, между первой и второй рюмками, я согласилась помочь Эшли. Хуже того, согласившись помочь, я согласилась пройтись с ней по магазинам.

Когда я уходила от Мэтью, он одарил меня торжественной улыбкой. Это означало, что я пропущу первый день тренировочного лагеря, что было ужасно, но мое присутствие не было необходимым, так что Реджи не возражал против того, чтобы я взяла отгул на утро.

— Я не знаю. Этот кремовый оттенок не подходит к розам. — Эшли отступила на шаг и посмотрела на пашмину, перекинутую через руку.

— А шаль обязательно должна сочетаться с розами? — невинно спросила я.

Эшли положила ее обратно на полку и посмотрела на меня.

— Дресс-код существует не просто так, Ава. В противном случае с таким же успехом я могла бы появиться в джинсах.

Я чуть не рассмеялась, услышав ужас в ее голосе, но сдержалась. Меньше всего мы могли допустить, чтобы Эшли подумала, что я нахожу ее забавной. Мы ходили по магазинам уже пару часов, и, хотя я по-прежнему закатывала глаза примерно каждые семь секунд, я снова оказалась в крайне затруднительном положении из-за того, что не так уж плохо проводила время со своей старшей сестрой.

И это замешательство заставило меня задать вопрос, который я обычно держала в голове.

— Я думаю, тебе нужно мне кое-что объяснить.

Эшли остановилась и повернулась ко мне, вопросительно приподняв бровь.

Я осторожно начала.

— Ты такая... — Моя пауза была неуместной, потому что она прищурилась, думая, что я собираюсь ее оскорбить. — Собранная. Всегда идеально собранная. Но ты выполняешь работу, на которой весь день нужно ходить в форме.

Выражение ее лица смягчилось, но голос звучал настороженно.

— В этом скрыт какой-то вопрос?

— Я просто пытаюсь примирить эту дихотомию, вот и все.

Сначала я не думала, что она ответит. Честно говоря, я просто гордилась собой за то, что не сформулировала это так, как хотела. Ты выглядишь как степфордская жена. Твой муж, вероятно, зарабатывает триста тысяч в год, так объясни мне, почему ты все еще работаешь по шестьдесят с лишним часов в неделю.

Я могу только представить, как все происходит на самом деле. Но я этого не понимала. Никогда не понимала эту черту характера своей сестры. В конечном счете, она не имела для меня ни малейшего смысла, и после двадцати с лишним лет размышлений о том, что же двигало ею, я, наверное, разучилась размышлять спокойно.

— Пару дней назад, — сказала Эшли, прислонившись к столу с шарфами и стараясь не встречаться с моим любопытным взглядом, — мне пришлось сделать эпидуральную анестезию. Обычная процедура. Я делаю это почти каждый божий день на работе. Мужа пациентки вырвало на мои туфли, когда он увидел иголку. Я вытерла все, что могла, потому что в моем шкафчике не было запасной формы, но когда вернулась домой, то поняла, что ходила с рвотными массами этого человека на носках все оставшиеся десять часов моей смены.

Черт возьми. Это было не то, о чем я спрашивала, но я промолчала.

— Когда я не работаю, мне нравится выглядеть как можно лучше, потому что в любой день я понятия не имею, буду ли часами ходить в чьих-то биологических жидкостях. — Она взглянула на меня. — Такой ответ тебя устроит?

— Немного, — честно ответила я. — Наверное, мне просто трудно представить доктора Бейкер-Хьюза. Я сама никогда не была свидетелем этого.

Я могла бы представить Эшли, делающую много чего. Например, быть трофейной женой.

Ее улыбка была слабой, но она явно была удивлена.

— Меня вырастили, зная, что я справлюсь с этой работой. Мама и папа не оставили мне выбора.

Осознание того, что я никогда не думала об этом с такой точки зрения, заставило меня поежиться. Впрочем, она была права. Я помню разговоры о том, в какую школу пойдет Эшли, где она будет проходить ординатуру, где она станет лечащим врачом и какой практикой будет заниматься, потому что это был путь, который прошел наш отец. Она продолжала его наследие.

Та часть меня, которая хотела напомнить ей, что, по крайней мере, она привлекала их внимание, никогда не исчезнет, но я взглянула за нее по-другому, пока она бродила по бутику, рассматривая серьги и примеряя браслеты, которые не соответствовали ее тематике.

Мы вышли из магазина и повернули в сторону отеля. В голове у меня была полная каша от мысли, что, возможно, за все это время и расстояние, проведенное вдали от сестры, у меня не было возможности понять ее лучше.

Мы с Эшли отошли в сторону, подальше от большой группы туристов, которые делали снимки.